Месть

Блюменбаум Весса Вадимовна

— Погоди ты!

Когда у нас деньги были,

Я покупал тебе, Дита,

И орхидей, и лилий!

— Ни лилиям, ни орхидеям,

Ни даже цветов царицам —

Розам прекрасным — где им

С признаньем людским сравниться?!

Она ведь руками своими

Растила на даче их,

Она назвала мое имя,

Когда я — Яга — для других!

— Триумф! — муж смеется, —

Ей-богу!

— Он самый, — она сказала, —

Один человек — немного,

Но,

Витя, не так уж мало!

Девчушка одна — не массы,

Но масс она чище и выше.

— Довольно точить здесь лясы!

— Такие сердцами слышат.

Считаешь, что это глупо?

Тогда почему не Кружку

Она выбирает из труппы,

А Бабу-Ягу, дурнушку?

— Нравятся ей дурнушки:

Вкус — твоего похуже!..

Тут Дита слова девчушки

Точь-в-точь повторила мужу,

Добавив:

— Ты смейся, Витя:

Смеяться не так уж сложно,

А зритель — один, но зритель,

Меня оценил как должно!

Пусть главных ролей я не знаю,

Великою пусть не слыву —

Свою роль не зря я играю

И жизнь не напрасно живу!

2014

тройка

1

На дворе — 21-й год.

Небо, как прежде, синее,

А земля — красна, и в героях — тот,

Кто выиграл войну с Россиею.

То, что раньше было храмом,

Стало зданием ЧК —

Двор завален всяким хламом,

Не разобранным пока.

Да и в здании не чище:

Пол стал черным от грязищи,

Все заплевано, в окурках,

Но не думая о том,

Люди в кожаных тужурках

Восседают за столом.

О тех, на скамьях, говорить нет смысла:

Они «строят счастье» довольно кисло:

Прикончат за ночь лишенцев⁹ пять,

Максимум — десять, и лягут спать.

Зато на венских стульях трое —

Вот настоящие герои,

Кто не тратит слов напрасных,

Усмиряя несогласных,

Кто работой увлечен

И не ждет в подмогу ЧОН¹⁰.

Их возбуждает ран кумач

И запах крови опьяняет;

Призванье каждого — палач —

Они того и не скрывают,

И каждый верит в то, что скоро,

Он станет «гением террора».

Не им с их трусостью и ленью

Мчать по степи в кровавый бой,

Но в битве с мирным населеньем

Героем делался любой.

Ребята эти твердо знают:

В борьбе все средства хороши —

И свое дело выполняют,

Как говорится, от души.

Иван Родионов по кличке

Седой:

Неплохо знаком с уголовной средой:

Пошел с дружками на разбой;

Его — в Сибирь — само собой.

Он сгнил бы там наверняка,

Да получил нежданно волю.

Теперь работает в ЧК —

И службою своей доволен.

С ним рядом кто-то хмурит лоб —

То друг его, Георгий Клоб.

Он не батрачил на богатых

И не работал у станка:

Он ювелиром был когда-то —

Теперь работает в ЧК.

Об их жестокости в народе

Уже давно легенды ходят,

Но где им, ребятам этим,

Тягаться с товарищем третьим!

С третьей, вернее:

Это — девица.

В жестокости нею

Лишь дьявол сравниться.

Прасковья Перова.

В прошлом: два года —

Работница водочного завода.

Был у нее там сердечный дружок —

Вместе вступили в марксистский кружок.

Когда закипела террора волна,

Прасковья себя проявила сполна.

В самом начале карьеры своей

Усвоила твердо за сутки:

Честь и все, подобное ей —

Буржуазные предрассудки.

Убить человека?

Ну что ж, ну что ж.

Это довольно просто:

Ведь человек — все равно что вошь,

Только большего роста.

Себя открыла в жизни новой,

Стал кровью мир ее окрашен —

И вот — товарищем Перовой

Зовут вчерашнюю Парашу.

Все знают, что лучше

В зубастую пасть крокодила

Иль в лапы медведя,

Чем в руки Прасковьи попасть:

Товарищ Перова еще никого не щадила,

Кровавым безумьем

Она упивается всласть.

2

Но сегодня перед нею

Дело скучного скучнее:

Перед ней — бумажек ворох.

Ковыряться в приговорах

Нет желанья у нее.

— Скука. Это — не мое!

В мире нет работы хуже,

Чем чернильная возня!

И кому все это нужно?

Что, без этого нельзя?

Перемазаны все руки!..

Скоро я помру от скуки!

Нынче жизнь — тоска одна!

Я на большее годна!

Приговор берет Перова

(И не думая читать),

Вкривь и вкось выводит слово:

Слово это — «Разстрелять».

— Эх, бумажная работа,

Как же ты осточертела!

Построчить из пулемета —

Вот чего бы я хотела!

Я ведь, братцы, не в контору

Шла, я шла не в писаря —

Я рвалась служить террору,

А теряю дни зазря!

Все предам, продам я, чтобы