Месть
Шрифт:
Я не сомневался в том, что Хэндфорд убил Берил Три, но точно не знал, кто прикончил Тони Спилца и самого Дуайта Хэндфорда, хотя в лице двух последних человечество не понесло никакой утраты.
Главным кандидатом оставался Джон Пираннес. Он поссорился со Спилцем, вносившим свою лепту в обучение Адели. Хэндфорда он хотел убрать потому, что тот, возможно, стал свидетелем убийства Спилца, и потому, что он был непредсказуем, агрессивен и опасен. Возможно, Пираннес знал, что Дуайт убил Берил. Я решительно склонялся к тому, что это был Джон Пираннес.
Этот ответ мог бы закрыть для меня дело Хэндфорда, но дело Хэндфорда закрываться не хотело.
Я должен был знать наверняка.
Мою жену сбил пьяный водитель, который сбежал с места преступления. Его не нашли, и дело так и не закрыли. Мне требовалась законченность, определенность. И я должен был как можно скорее поговорить об этом с Энн Горовиц.
Синий «Бьюик» проехал за мной до стоянки «ДК». Я подошел к Дэйву, выглянувшему из окна.
– Как торговля?
– Не шибко. В дождь всегда мало народа, но меня это не огорчает. Ты был у Пираннеса?
– Был.
– И остался жив. Поздравляю! Сегодня утром «Красавица» снялась с якоря и двинулась в неизвестном направлении.
– Неудивительно.
– Возьмешь бургер и близзард?
– Я только что пообедал, дай колу.
Дэйв указал глазами на что-то за моей спиной. Я обернулся и увидел двух полицейских. Их машина стояла в нескольких футах от нас.
– Льюис Фонеска?
– спросил один из них.
Оба копа были молодые. Один стройный, гладко выбритый, а другой, плотный, с пышными светлыми усами.
– Да, - сказал я.
– Будьте любезны проехать с нами. Детектив Вивэз хочет с вами поговорить.
– У меня есть выбор?
– Нет, сэр, - ответил худой коп.
Я не спрашивал, могу ли поехать за рулем своей «Гео», и забрался на заднее сиденье их автомобиля. До недавних пор эмблемой полицейских машин штата служило изображение микеланджеловского Давида на дверце. Копия статуи стояла во дворе музея Ринглинга, а копии с копии украшали двери, вестибюли и казенные машины города. Отголоски этого поклонения далекому европейскому искусству остались до сих пор. Я не очень разбираюсь в живописи, но мне нравился музей, полированные полы темного дерева и старинного вида галереи с картинами в рамах с пышной резьбой, которые Ринглинг собрал во время своих путешествий в Старый Свет. Кто-то знающий говорил мне, что это худшие работы лучших мастеров - Рембрандта, Тициана и компании.
– Вы бываете в музее Ринглинга?
– спросил я молодого копа, севшего рядом со мной.
– Был один раз, мальчишкой, - ответил он.
– А вы?
– спросил я водителя.
– Нет, - сказал он.
– Моя жена была.
– Ей понравилось?
– Сказала, что да.
Я думал, не спросить ли о музее Ринглинга Вивэза, но, войдя в его кабинет, увидел, что он сидит за столом и барабанит по нему левой рукой.
– Дуайт Хэндфорд мертв, - сказал он.
Я сел напротив него.
– Не могу сказать, что огорчен.
– Я тоже, но это для меня проблема.
– Где он умер?
– спросил я.
– Вы прекрасно знаете, что он умер в своем доме в Пальметто.
– Откуда я это знаю?
– Не выводите меня из себя.
Он перестал барабанить по столу.
– Сосед видел, как в дом Хэндфорда сегодня утром зашли двое мужчин. Один высокий, в желтом плаще, и низкий, лысый. Они приехали в маленькой белой машине и через несколько минут уехали. Знакомо?
– Что-нибудь еще?
– Сейчас тело осматривает медэксперт. Пока все, что он может сказать, это что Хэндфорд умер и что это случилось сегодня ночью либо рано утром. Очень рано, до того, как его посетили вы и ваш друг.
– И?..
– Вы собираетесь валять передо мной дурака, Фонеска? Хэндфорд был убит. Застрелен. Говоря между нами, включая и маляров в соседней комнате, если они нас подслушивают, мир без него стал гораздо чище. Вы убили его, Фонеска?
– Вы хотите сказать, что я приехал в Пальметто ночью, убил его, а потом съездил туда еще раз, чтобы обнаружить тело и не сообщить полиции?
– Вы убили его?
– снова повторил Вивэз.
– Нет. А, может, вы?
– Не смешно, - ответил он.
– А я и не шучу. У вас есть и оружие, и мотив. Тот же самый, что у меня. Вы рады, что он мертв.
– Я полагаю, очень многие рады, что он мертв, - сказал Вивэз.
– Почему вы занимаетесь этим делом, хотя это случилось в Пальметто?
– Потому что я полагаю, что Хэндфорд убил свою жену и, возможно, Тони Спилца: Спилц умер в моем округе, и его смерть в юрисдикции департамента полиции Сарасоты. А полиция Пальметто счастлива спихнуть это на меня, если я буду держать их в курсе расследования.
– Яхта Пираннеса ушла сегодня утром, - сказал я.
– Я знаю, мы его ищем.
– Что еще?
– Вы не хотите исповедаться?
– В чем?
– спросил я.
Он всплеснул руками.
– В чем хотите! В покушении на жизнь президента, в нарушении правил дорожного движения, мне подойдет что угодно. Вы давно в последний раз были на исповеди?
– Я не католик, - сказал я.
– Я принадлежу к епископальной церкви, и очень условно.
– Вы знаете, кто убил Хэндфорда или Спилца?
– спросил он.
– Я занимаюсь этим. Предлагаю повесить это на Пираннеса. Если он не совершал этих убийств, то я уверен, что совершал другие, о которых мы не знаем. Он дал мне все основания быть в этом уверенным.
– Это так работает полиция в Чикаго?
– спросил он.
– Так, - ответил я.
– Но я не полицейский.
– Вы даже и не частный детектив.
– Он начинал выходить из себя.
– Вы всего-навсего доставщик повесток, сующий свой длинный нос в чужие дела!
– Согласен.
– Убирайтесь, Фонеска, - сказал он, положив руки на стол.
– Я знаю, где вас найти.