Место под солнцем
Шрифт:
— Но это же бред! Это безумие какое-то! Это несправедливо, непорядочно! Ты должна отказаться! Ты хотя бы понимаешь, что не имеешь никакого права?! — Константин Иванович побагровел и кричал, срывая голос, переходя на неприличный визг.
«Вот сейчас он не играет, — спокойно, как-то отстраненно подумала Катя, — сейчас ему совершенно неважно, как он выглядит со стороны…»
Маргоша сидела с каменным лицом, и казалось, вообще не слышит криков своего взбесившегося мужа. Дождавшись паузы, она произнесла:
— Но ведь ты не сможешь больше танцевать, если возьмешь на себя казино.
— Не смогу, — кивнула Катя, — но, если я не возьму на себя казино, театра не будет.
— Это кто тебе сказал? — Константин Иванович успел
— Я старый идиот, — пробормотал Калашников, — наивный старый идиот… Катя подумала, что как раз наивностью здесь и не пахнет, но, разумеется, вслух этого не произнесла.
— Костя, поехали домой. — Маргоша соскользнула с подлокотника кресла и направилась в прихожую. Калашников резко поднялся и последовал за ней.
— Я еще буду разбираться с этим завещанием, — пообещал Константин Иванович, стоя на пороге, — я не верю. Оно может быть и поддельным.
Вместо «до свидания» он громко шарахнул дверью.
Иван Кузьменко понял наконец, что не дает ему покоя. История с анонимными звонками и щепками в подушке. Ольга Гуськова категорически отрицала какие-либо попытки напугать и «извести» жену убитого. На все другие вопросы она отвечала вяло, не говорила ни да, ни нет, пускалась в долгие философские рассуждения о грехе и смирении. Казалось, она все время находится в каком-то ступоре, полусне.
Обстановка КПЗ подействовала на нее настолько угнетающе, что она окончательно замкнулась в себе, бормотала молитвы, иногда на допросах чуть не засыпала, начинала покачиваться, сидя на стуле с закрытыми глазами. Но стоило коснуться темы звонков, угроз, щепок в подушке, Ольга вскидывала голову и твердо заявляла:
— Нет, этого я не делала. За мной много грехов, но черной магией я не занималась никогда. Я крещеный человек, и нет греха ужасней.
Надо ли выяснять правду об анонимных звонках и черной магии, когда речь идет об убийстве? Звонила Ольга или нет, колдовала, чтобы извести соперницу, или нет — разве это так уж важно? Возможно, адвокат зацепится, чтобы смягчить приговор, но для следствия эти детали уже особой роли не играют.
И все-таки Иван Кузьменко, повинуясь своей обычной дотошности, хотел выяснить все до конца. Он обратил внимание, что из всех, с кем он беседовал на эту тему, наиболее охотно и эмоционально говорила Жанна Гриневич, домработница. История со щепками в подушке потрясла ее ничуть не меньше, чем убийство. Судя по всему, она относилась к тому типу женщин, которых хлебом не корми, дай поговорить о чем-то этаком, запредельном, колдовском.
Жанна жила с родителями в маленькой двухкомнатной квартирке на Сретенке.
— Вы правильно сделали, что пришли ко мне! — заявила она, как только майор переступил порог. — При Кате я не могла вам рассказать все подробности. Она считает, что это бред. Но я уверена, эта женщина всерьез хотела ее извести. С такими вещами не шутят. Сейчас ведь известно, какой силой обладает биополе, и черная магия существует!
— Жанна Яковлевна, давайте пройдем куда-нибудь, в комнату или на кухню, и вы расскажете мне все по порядку, спокойно, с самого начала.
— Да, конечно. Пойдемте в комнату. Или лучше на кухню. В комнате нельзя курить. Вы чаю хотите?
Они прошли в чистенькую уютную кухню, майор отказался от чая, но Жанна все равно поставила чайник, принялась доставать какие-то вазочки с вареньем, печеньем, конфетами.
— Давайте сначала поговорим, — попросил майор.
— Да, конечно. — Она уселась за стол. Но спокойно и по порядку она рассказывать не могла. Слишком захлестывали эмоции.
— Катя
— Одну минуту, Жанна Яковлевна, я не понял, какой лифчик?
— Чужой! Эта женщина бывала в доме и ненавидит Катю. Ну ладно, в августе Катя была на гастролях, и Глеб приводил свою бабу. А потом, после убийства? Откуда взялся ее лифчик в кармане его халата, спрашивается?
Кузьменко вспомнил, как Иветта Тихоновна Гуськова жаловалась на рассеянность внучки и сообщила ему интимную подробность про потерянный лифчик. Ольга перерыла весь дом. А предмет ее туалета, оказывается, был в кармане халата Глеба Калашникова. Все эти пикантные подробности вполне объяснимы, однако говорливая Жанна права: каким образом сей предмет попал в чужой дом, в чужой карман уже потом, после убийства?
— Она точно хотела Катиной смерти, и я совершенно не удивлюсь, если окажется, что именно она стреляла, но не в Глеба, а в Катю. — У Жанны был очень высокий голос, она тараторила так быстро, что у Кузьменко звенело в ушах.
— Подождите, а почему Екатерина Филипповна решила, будто бомжиха «театральная»? Она как-то объяснила свою догадку? — спросил он, закуривая.
— Очень правильно объяснила. Она сказала, что настоящая уличная попрошайка не отказалась бы от денег. И еще — от нее не воняло, от той бомжихи. Ну, понимаете, она выглядела так, словно только что вылезла из помойки, совершенно пьяная к тому же. Но при этом не было вони. И перегаром не пахло. Я тоже заметила. Но, знаете, я все не дойду до главного! Теперь ведь точно известно, кто звонил. Ее зовут Светлана Петрова. Катя сначала догадалась, вычислила, но не была уверена. А потом ее мама пришла на поминки… Я, кстати, не знаю, появилась она или нет, эта Светлана. Она пропала в субботу. Катя даже ездила в воскресенье ее искать — она на рынке «Динамо» торгует. И представляете, она стала Катю шантажировать, сказала, что, мол, звонила по чьей-то просьбе, и за три тысячи долларов готова сообщить — кто именно попросил. Назначила встречу и не пришла. Но она. Света Петрова, никогда не была любовницей Глеба, у него был роман с другой женщиной, ее звали Ольга, она училась в одном классе с Маргошей, с Маргаритой Крестовской. А последний разговор, там, где эта хулиганка начала свой шантаж, Катя догадалась записать на пленку. Вы знаете, я так беспокоюсь за нее. Не потому, что мне нравится у нее работать и она мне хорошо платит, хотя и поэтому тоже. Просто у нас с ней уже давно родственные отношения, она мне как сестра… Просидев у Гриневич еще полчаса, выслушав все подробности про спившуюся парикмахершу Эллу Анатольевну Петрову и ее дочь Светлану, выпив чаю с вишневым вареньем, майор отправился в управление. А еще через полчаса он узнал, что Петрова Светлана Геннадьевна 1965 года рождения была найдена убитой на пустыре в Конькове.
* * *
Артем Сиволап явился через пятнадцать минут после того, как разгневанные родственники покинули квартиру.
— Вы привезли оператора Корнеева? — спросила Катя в трубку домофона.
— Да, конечно. Корнеев со мной.
Катя нажала кнопку, они поднялись в квартиру.
— Артем, — обратилась она к Сиволапу, — у меня к вам просьба. Пожалуйста, подождите минут десять. Мне надо поговорить… — Она вопросительно взглянула на оператора.
— Игорь, — представился тот.
— Мне надо поговорить с Игорем наедине. А потом я отвечу на все ваши вопросы.