Место под солнцем
Шрифт:
Сиволап был удивлен, обиженно фыркнул, но согласился подождать в другой комнате.
— Ваш коллега — человек непредсказуемый, он зарабатывает деньги на скандалах и может переврать любые мои слова, — начала Катя, когда они остались вдвоем с оператором, — поэтому я решила поговорить с вами. Когда вы были здесь в воскресенье, вы снимали бомжа Бориску. Я знаю, что он мог видеть убийцу моего мужа, но побеседовать с ним не успела. Он умер, отравился этиловым спиртом. Как-то очень уж вовремя умер… Игорь уже знал о смерти бомжа. Конечно, дело обычное, и все-таки действительно странно… — Нет, — покачал он головой, — бомж не рассказал нам ничего. Он только
— Странное ощущение, — сказала она задумчиво, — все постоянно ускользает из рук. Ничего не получается ни у меня, ни у других.
— Но ведь уже арестовали ту женщину, вроде бы все ясно, — пожал плечами Игорь.
— Я сомневаюсь, что убила она, — быстро произнесла Катя.
— Вы сомневаетесь? — удивился Игорь. — Но все доказано, я, конечно, не настолько в курсе этого дела, но слышал, у следствия никаких сомнений.
— А у меня есть сомнения.
— Это странно, — пожал плечами Корнеев, — знаете, Екатерина Филипповна, я могу рассказать вам кое-что. Думаю, вам это будет интересно. Моя мама работает медсестрой в Институте Ганнушкина. Именно туда попала бабушка Ольги Гуськовой, когда ее арестовали. Вы, вероятно знаете, там главная улика — пистолет. Так вот, старушка вспомнила, что накануне к ним в дом приходил молодой человек, который мог взять пистолет. Я связался со знакомым из пресс-центра МВД, оперативник уже поговорил со старушкой. Не знаю, что это даст, у бабушки старческий маразм, она вовсе не свидетель, и все-таки… — Значит, молодой человек, — задумчиво произнесла Катя, — а можно подробней?
— Попробую, — кивнул Игорь, — только не получился бы у нас испорченный телефон. Моя мама изложила мне то, что ей рассказала старушка, теперь я буду пересказывать вам. Наверняка оперативник получил более точную информацию, он говорил непосредственно с бабушкой.
— Ну, со мной-то он вряд ли станет делиться этой точной информацией, — улыбнулась Катя, — он ведь уверен, это не мое дело. Возможно, он прав. Однако вы все-таки расскажите.
Игорь рассказал все, что помнил, — про пистолет офицера-пограничника, погибшего в Афганистане, про черную кожаную кепку и про гуманитарную помощь. Он еще раз убедился, как все это странно и не похоже на правду. Нет, старушка вряд ли врала, а вот молодой человек был какой-то ненастоящий.
— Однако он должен был заранее знать, что в доме есть пистолет и где именно он лежит, — заметила Катя.
На пороге возник Сиволап, который явно потерял терпение:
— Ну мы работаем или как? — обратился он к Корнееву.
— Какие вопросы вы хотели мне задать, Артем? — мягко улыбнулась Катя.
— Так давайте уж сразу перед камерой! — засуетился Сиволап.
— Хорошо, — со странной легкостью согласилась она, — давайте перед камерой.
Самым светлым местом в квартире была комната для занятий балетом.
— Вот, отлично! На фоне балетного станка! — обрадовался Артем. — Екатерина Филипповна, наша программа выражает вам свое искреннее соболезнование, — затараторил он, когда Игорь включил камеру. — Что вы думаете по поводу убийства вашего мужа?
— Соболезнования вашей программы мне совершенно не нужны, — сказала Катя, глядя в камеру с улыбкой, — я терпеть не могу вашу программу, считаю ее хамской и глубоко безнравственной. А по поводу убийства моего мужа я ничего не думаю. Для меня это большое горе.
— Насколько
— А разве у моего мужа была любовница? — Катя удивленно вскинула брови. — Очень интересно. Наверное, вы лучше меня знаете подробности? Это ведь ваша работа — рыться в чужом грязном белье.
Довольно скоро стало ясно, что в эфир это пускать нельзя. Орлова откровенно издевалась над корреспондентом. Такого с Сиволапом еще не было. От него убегали, на него орали, и даже били, и даже подавали в суд. Но чтобы человек согласился дать интервью, а потом перед камерой с любезной улыбкой говорил гадости в адрес программы и Артема лично — такого еще не случалось.
* * *
В районном отделении в Конькове майору с Петровки с чистой душой передали все документы по трупу, обнаруженному на пустыре.
«Вряд ли она сама пошла бы ночью на пустырь. Зачем ей? — думал Кузьменко, просматривая протоколы и заключения экспертов, составленные, мягко говоря, халтурно. — Зачем молодой женщине идти ночью на заброшенный пустырь? Однако ее туда могли привезти на машине. Живую или уже мертвую. Человек на машине вряд ли позарился бы на те дешевые украшения и мелкие деньги, которые были при убитой. Конечно, у нее могли быть и большие деньги. Предположим, доллары. Она попросила у матери десять тысяч на всякий случай, чтобы не менять доллары. Но и тогда вряд ли человек, убивший ее ради большой суммы, прихватил бы дешевые сережки и десять тысяч. Шальной алкаш, наркоман утащил бы все — пачку сигарет „Магна“, в которой осталось четыре штуки, одноразовую зажигалку. Разве что на бумажку от шоколадки не позарился бы. Но, вероятно, он просто взял бы всю сумку. Что-то здесь не то…»
Иван нашел наконец определение тому смутному, неприятному чувству, которое не покидало его все эти дни: инсценировка.
В тот же день Кузьменко отправился к матери убитой. Элла Анатольевна повторила ему почти дословно все, что уже рассказывала Кате и Паше.
— Элла Анатольевна, не могли бы вспомнить, где именно Светлана назначила встречу? — спросил майор.
Петрова долго молчала, напряженно морщила лоб и наконец произнесла:
— В десять у хозяйственного. Здесь у нас хозяйственный магазин недалеко, в двух кварталах.
Разумеется, тогда, в субботу, в десять вечера хозяйственный был закрыт. Однако рядом находился коммерческий ларек, который работал круглые сутки. Вечером кусок тротуара перед магазином был освещен достаточно ярко. Район окраинный, метро далеко, никаких ночных баров поблизости нет, то есть народу, вероятно, в тот вечер было мало. В ларьке сидела девушка, которая работала в ночь с субботы на воскресенье.
— Ну как я могу вспомнить? — пожала она плечами. — Я бы с удовольствием, но это ж не вчера было. Знаете сколько людей перед глазами мелькает?
— Эта женщина покупала у вас шоколадку «Баунти»! — выпалил наугад Кузьменко.
— Высокая, говорите? Полная? В пушистом белом свитере и джинсовой жилетке? Дайте-ка еще взглянуть. — Она взяла фотографию Светланы, разглядывала ее долго, внимательно, наконец произнесла:
— Правильно. Эта женщина покупала у меня в субботу около десяти шоколадку «Баунти». И мы с ней поцапались. Она нахамила мне, поэтому я запомнила. Она что, преступница?
— Нет, — покачал головой Кузьменко, — она жертва. Ее убили той ночью на пустыре, поэтому очень важно, чтобы вы вспомнили, в какую она села машину.