Место под солнцем
Шрифт:
– Поймите, если не они придут, то другие пожалуют! И уж эти другие не станут с нами миндальничать, я-то знаю. Да вы все тоже знаете, что там! Эти же – достойные люди, они пришли, предложили защиту, я с ними говорил, я могу это верно оценить. Да, они хотят за это уважения к себе, так что в этом такого? Армия в любом государстве всегда привилегированный класс.
– А зачем они забрали нескольких женщин? – Это был голос Германа.
– Исключительно для того, чтобы узнать о социуме нашей общины. Им же надо знать, что здесь
– А Стрима зачем убили? – Это был уже Проф.
– Вы видели, что его убили? – мягко спросил голос. – Возможно, он уже даже примкнул к этим людям. Таковы законы бытия – люди тянутся к победителям.
Мы вошли в ворота, никем не замеченные. Все глазели на приятной внешности человека, стоящего на камне и машущего руками, видимо, это и был тот самый Королев.
– Цыц, – одернул я Галку, которая явно захотела крикнуть что-то вроде: «Молитесь, гады». Не надо пока публичности, я хочу поглядеть на происходящее.
Людей прибавилось, это да. Вдвое увеличилось народонаселение крепости, если не больше, знакомых лиц среди них сразу так и не увидишь. Впрочем, вон Проф, вон Герман, а это… Да, наш знакомец из леса. Что приятно, без интереса слушает вещающего оратора. А где мальчик Сережа?
– Такова пока наша судьба – мы сами не в состоянии обеспечить свою же защиту. Согласитесь, это смешно – с одним антикварным ружьем вставать против автоматов. Да и зачем, зачем? Я встречался с этими людьми и с полным правом заявляю: они более чем адекватны. Они стремятся только к одному – жить в мире и спокойствии, и хотят того же для других. Для вас, дорогие мои!
– А ну-ка. – Я сдвинул Галку и Генриетту, чтобы меня не было видно, и крикнул из-за их спин:
– А в качестве кого встречался?
– В качестве руководителя общины, – немедленно ответил Королев. – Да, что поделаешь, в трудный момент кто-то должен взять на себя ответственность за жизни людей, за их спокойствие. Понимаю, вы не уполномочивали меня это делать, но так сложились обстоятельства. И потом – разве не я привел большинство из вас сюда? Не я ли организовал здесь жизнь таким образом, что все остались довольны?
Часть людей закивала, соглашаясь.
– Красиво вещает, – сказал Голд. – Видна школа.
– Если же и дальше будет это нужно, то я готов взвалить на себе это бремя, – добавил в голос некоей скорби Королев. – И выражать ваши чаяния, как свои. Поверьте мне, я все сделаю для того, чтобы наша община жила, и жила счастливо.
– Так непросто же тебе одному-то такой груз тащить, – снова крикнул я, несколько ветеранов встрепенулось и завертело головами.
– Путь к счастью народному и истинной демократии не бывает легким, – проникновенно сказал Королев и встрепенулся. – А кто спрашивает? Я не помню ваш голос.
– А вы его и не слышали до этого, – шагнул я вперед. – Мы не представлены друг другу. Пока.
– Сват! – раздалось сразу несколько голосов. – Живой! И Голд!
Ювелир, сидящий неподалеку на камушке, опустил голову на грудь.
– Сват? – Королев презрительно улыбнулся. – Тот самый псевдолидер, который оставил людей на верную смерть и ушел куда-то в леса, невесть за чем?
– А что, за те пять дней, что меня не было, померло много народу? – Я обвел глазами толпу. – Как по мне, его прибавилось. Ювелир, смертность велика?
– Нет, – глухо отозвался мой заместитель. – Никто не помер. Ну, если только что-то случилось с теми, кто сейчас в плену. Тут…
– Об этом потом, – остановил я его. – Тем более новоявленный лидер поклялся нам в том, что с ними там ничего не случится, не так ли?
– Да, я в этом уверен. – Королев это сказал уже не так патетично, как минуту назад. – Я хотел бы знать, зачем вы сюда пожаловали?
– Однако. – Я даже опешил. То ли я его недооценил, то ли, наоборот, переоценил. – А куда же мне идти? Это моя группа, моя крепость. Это мой дом.
– Нет-нет, – замахал руками Королев. – Ошибочка вышла. Теперь это не ваш дом, это наш дом. И мы вправе решать, кому тут жить, а кому – нет.
– На основании? – поинтересовался я.
– Мы – демократическое общество, – заявил Королев. – И у нас все решает народ. И народ не желает вашего возвращения.
Это он сказал зря. Причем сразу по двум причинам. Во-первых, народ ничего такого не говорил. Тот народ, который меня не знал, молчал, тот, который знал, – загудел. А вторая причина была куда весомее. Королев сам дал мне возможность для маневра.
– Демократия. – Я пощелкал пальцами и вопросительно глянул на Голда. – Знакомое слово.
– Это когда несколько человек говорят остальным, что счастье будет всем, а потом счастье приходит только к ним, а всем остальным выдается кукиш, – пояснил Голд услужливо. – Как-то так.
– Ну да, ну да. И здесь мы, похоже, имеем именно такую картину. – Я неторопливо зашагал по направлению к Королеву. – Хотя это даже не важно. Я просто не могу пока понять: откуда у вас, милейший, взялась такая уверенность, что здесь, на этой планете, в этом мире, в этой крепости вообще царит демократия? В принципе?
– Демократия – единственно народный способ существования, – крикнул Королев. – Как же иначе?
– Есть масса вариантов, – немедленно отозвался Проф.
– Именно. – Королев ткнул в меня пальцем. – И при этом господине здесь царил оголтелый разгул тоталитаризма. Не думаю, что люди захотят жить в таком обществе.
– Не согласен. – Это был уже Герман. – Какой тоталитаризм, что за бред? Это была чистой воды меритократия, кстати, очень достойная форма социального устройства.
– Мерито – чего? – зашушукался народ. Да и мне стало интересно – это меня Герман сейчас обругал или похвалил? Впрочем, судя по второй части его реплики, последнее вернее.