Место под солнцем
Шрифт:
В принципе, в данном случае я немного оспорил свое собственное решение – в последнее время для всех наших уникумов свободный выход из лагеря был практически закрыт. Милена, Николь, Настя, да и Галка со своим чудо-глазом были нашим особенным достоянием, и рисковать их жизнями мне не хотелось, но в данном случае особого риска я не видел. У Ювелира – ружье, у Одессита – револьвер, не думаю, что даже те десять орлов с дубинками смогут создать им серьезные проблемы. С голой пяткой на саблю никто бежать не станет.
Я еще раз позавидовал народу
Крепость обживалась. Дома были исследованы все и практически все были признаны годными или для жилья, или для хозяйственных нужд. Два или три строения мы забраковали, но в основном из-за незначительных факторов вроде протекших крыш. Впрочем, Голд полазил по ним и сказал:
– Нормально.
В его устах это звучало как: «Надо немного подправить, швы промазать, укрепить, и можно будет заселяться».
Генриетта выдержала несколько поединков, причем один из них – с гороподобной Мадам, и отбила себе два строения, под склады. У нее было четко расписано, что где будет храниться, и свои позиции она сдавать не собиралась.
Рэнди же, склонный если не к аскетизму, то к рациональности, поступил просто. Около ближней к обрыву стены он нашел помещение, которое раньше значилось как экспонат «Примитивная кузня, пятый-шестой век», и занял его. Это у него были сразу и склад, и мастерская, и жилье. Лена, которая поселилась с ним (и это ни у кого не вызвало никаких эмоций, мы все – взрослые люди… Ну, Стрима с Павликом я в расчет не беру, но там скорее была зависть, чем что-либо другое.), по-моему, была не слишком этим довольна, но промолчала.
Остальной же народ селился в домах по шестеро – восьмеро, а то и поболе. В тесноте, да не в обиде, да и теплее так – камень, как ни крути. Нет, очаги в домах были, но топливо следовало беречь. Впрочем, дома были большие, так что тесноты особой пока и не было.
А вот я жил один. Это было не мое решение, просто домик, который я облюбовал, был совсем маленьким. Да и народ сказал:
– Это же не только дом, но и штаб.
А я и не стал спорить. В конце концов, почему бы и нет?
В общем, немало мы сделали за эти дни. А самое главное – появилось некое ощущение, что мы – одно целое, и это, наверное, было самым главным на текущий момент. Все работали с самоотдачей, понимая, что делают что-то не для дяди, а для себя.
И даже вон те двое умников – и то старались, пусть и по-своему. Я имею в виду наших ученых, которые расположились около моего дома.
На них махнули рукой все, даже Генриетта отступилась от этой парочки, признав, что они ей не по зубам. Нет, они не отлынивали от работ и были рады включиться в любой процесс, но при этом беспорядка от них было куда больше, чем пользы.
Поставили их на ловлю рыбы – так они прямо с бреднем в руках начали спорить, какова скорость течения реки, забыв о том, что надо еще и двигаться.
Потом их приставили к лебедке, поднимать распиленные чурки наверх, на утес. Так эти двое заинтересовались конструкцией,
В какой-то момент стало ясно: самое разумное – предоставить их самим себе, что я и сделал. И не пожалел.
Они все-таки облазили всю нашу территорию, заглянув в каждый уголок, и отыскали много интересного. В том числе – некий глубокий колодец, правда, без воды, и две гробницы под домами, причем в одной из них даже обнаружился скелет и огромных размеров меч. Даже не огромных – титанических. Насте он был по плечо, а Аллочку и вовсе бы прибил, если бы на нее, не приведи господь, упал.
– Хорошая работа, – перевела Лена слова Рэнди, когда тот, оттерев лезвие от паутины, щелкнул по нему ногтем. – И хорошая сталь.
– Ручная ковка, – добавил Голд, глянув через плечо испанца. – Не фабричная.
– Если восстановлю кузницу – переплавлю, – подвел итог испанец и было нацелился утащить раритет к себе, но тут вмешался я:
– Еще чего. Это оружие. – Да, в моем тоне была некая кулаковатость, но такое расточительство допускать не следовало. – Стали будет еще много, а мечей – нет. Пригодится.
И теперь этот клинок стоял у меня дома, прислоненный к стене. Зачем – не знаю, у нас такой оглоблей махать некому, но – пусть будет.
Еще ученые составили карту на основании рассказов членов группы и даже попробовали совместить ее с той, что была в портфеле. Не знаю, правда, что у них вышло, вчера им было не до рассказов. Они наконец добрались до бумаг генерала и до заката корпели над ними.
Впрочем, похоже, что-то да нарыли, поскольку сейчас эта парочка, как я и сказал, по-хозяйски устроилась около моего дома и о чем-то горячо спорила, как видно, на очень серьезную тему, поскольку оба махали руками, что твои ветряные мельницы.
Надо бы на берег идти, там сейчас самая работа – но этих тут так не оставишь, не ровен час подерутся, а попутно всю крепость по камушкам разнесут.
– Что шумите? – подошел я к ним. – Чего опять не поделили?
– Нет-нет. – Проф захихикал. – Обычная дискуссия, не обращай внимания.
– Ну, тогда я пошел, – хмыкнул я. – У меня дел много.
– Мы бы все-таки попросили вас уделить нам немного времени, – подключился к беседе Герман, он все еще обращался ко мне на «вы». Пережитки прошлого, бывает. – Это важно, ну, как нам кажется. Очень важно. Хотя это только гипотеза, но крайне интересная.
– Это практически факт, коллега, – окрысился Проф. – Все говорит об этом.
Герман иронически поднял брови, и я понял, что сейчас опять пойдет сказка про белого бычка.
– Так, уважаемая профессура, – хлопнул я в ладоши. – У вас есть пять минут. Часов у меня нет, но зато внутренний хронометраж будь здоров как налажен.
– Да-да-да, – засуетились ученые, вытащили из моего дома маленькую скамейку (вот эдак запросто, как из своего) и разложили на ней записи и две карты – генеральскую и, так сказать, собственного производства.