Место рядом со мной
Шрифт:
– Скорую… – хрипит ветеринар, глядя даже не на неё, а на мой костюм, весь промокший в крови.
– Какую, блять, скорую?!? У неё пара минут! Пулевое в живот.
– Нужна кровь!
Сдираю пиджак и рубашку.
– У меня минус… первая…
Да, я универсальный донор. Подхожу под любую группу крови. Тебе повезло, шаманка. Очень на это надеюсь!
– Так анализы-то твои…
– Какие, нахуй, анализы?!
Срывается с места, достаёт шприцы, иглы… Всё сыпется у него из рук.
– Нестерильно здесь… – бормочет
– В морге будет стерильнее?!
– У меня аппаратура неподходящая…
– Шприцом переливай!
Кое-как, с третьего раза попадает мне в вену. Кровь брызгает фонтаном. Давление зашкаливает? Неудивительно. Потом, сделав несколько неудачных проколов, наконец-то втыкает иглу ей. Ещё несколько манипуляций с капельницей – и я начинаю дышать чуть ровнее, переведя взгляд на комок мокрого от крови платья на её животе.
– Скорую?
– Не надо скорую… Мне пора уезжать… Сегодня… – практически беззвучно шепчет Мара. – Органы не повреждены… Надо достать пулю...
– Откуда столько крови тогда!?!
– Сосуд… не центральный… Нормально…
– То есть, так и было задумано?! – подкидывает меня.
– С небольшой погрешностью… – гаснет её голос.
Я вижу кровь в уголке её рта. Это очень плохой признак. Это значит, что-то серьёзное всё-таки повреждено. Кровь идёт либо через пищевод, либо через бронхи. И если доходит до рта, значит идёт под давлением. Артерии… Ранение в живот…
– Ты выживешь? Уверена?!
– Я же сказала – не от пули, – её снова вырубает.
– Ты обещала, шаманка! – шепчу ей в ухо, прижимаясь лицом к лицу Мары. – Я тебе верю! И не прощу тебя, если обманешь. Это была моя пуля. И я не заключал с тобой таких контрактов!
Она перехватывает меня за затылок, прижимает губы к моему уху. Я чувствую тошнотворный запах железа от её окровавленных пальцев.
– Договор заключён, и теперь тебе суждено поймать мою.
– Вызываю скорую! Я – не хирург! Я – обычный ветеринар! И не могу взять на себя такую ответственность!
Если вызвать скорую, то с пулевым будет много вопросов. А с учётом того, что в паре сотен метров отсюда лежит труп с разнесённой башкой… Если вызывать скорую, то мне надо срочно валить. А по-хорошему – валить ещё и этого ветеринара, который даст моё описание. Но я не могу оставить её здесь одну. Поэтому скорой не будет. Пусть залатает её хоть немного, а потом я отвезу Мару к «семейному» врачу.
Достаю из-за пояса ствол, кладу перед собой. Рядом – портмоне.
– Доставай пулю. Зашивай её. Я тебе оплачу эту услугу. Ты либо соучастник, либо мёртвый свидетель. Сделаешь всё хорошо и будешь молчать – никто тебя не тронет.
Чертыхаясь, он вытаскивает из-под обеззараживающей лампы скальпель и пинцет.
– Вы понимаете, что я собак этим режу?!
– Доставай. И воткни в неё антибиотики посильнее.
Срезает с неё юбку платья. Протирает спиртом живот. Я вижу раневое отверстие.
Он вдавливается пинцетом в рану. Мару начинает корёжить от боли. Мне хочется зажмуриться от вида этого развороченного мяса, но я просто отыскиваю её пальцы своей свободной от иглы рукой и, как завороженный, смотрю дальше. Она до хруста сдавливает мои пальцы, сжимая зубы.
Ну, пиздец!
– Я так не могу! – психует ветеринар. – Нужен наркоз. Её мышцы сокращаются и…
– Нет… нет… – вяло мямлит она и снова отключается.
Чего нет-то?
– Нужен – ставь.
– Как я человеку рассчитаю?! Я не анестезиолог!
– Ставь как большой собаке. Вы же по весу считаете?
– Господи… А вдруг непереносимость? Аллергия… Я же убью её!
– Она не умрёт.
Выворачивая шкафчики, он отыскивает заполненные прозрачной жидкостью шприцы. Несколько животных в клетках у стены беспокойно снуют в своём заключении.
– Один – сделает сенбернара вялым, два – усыпят его навсегда. Сколько ставить? Чувствительность к препарату у людей и собак разная.
– Ставь один. Пусть лучше чувствует, но выживет. Немного же обезболит?
– Немного обездвижит. Обезболит вот это, – показывает он ещё один шприц.
Втыкает ей в капельницу тот, который «обездвижит».
– Я не буду это вводить. Жми на поршень сам. Если что – твоя ответственность. Медленно вводи.
И я жму на поршень.
Мне кажется, что этот экземпляр живучее остальных, и так просто его не угробить. Но смотреть на её болезненные судороги невыносимо.
Голова начинает кружиться. В глазах звёзды.
– Сколько из меня выкачалось?
– Откуда я могу знать?! – он регулирует что-то на капельнице.
Ладно. Начнёт отключать – вытащу иглу.
Мара больше в себя не приходит. И я с шумом в ушах наблюдаю, как сначала доктор втыкает в неё ещё что-то, а потом стальная пуля с грохотом летит в стальную ванночку.
Всё?
– У неё может быть внутреннее кровотечение… У неё может быть… – перечисляет и перечисляет ветеринар все возможные беды, которые могут не позволить ей продолжать дышать. – Ей необходимо в больницу, на УЗИ. Она не должна была отключиться, в конце концов!
– Зашивай, – я выдергиваю иглу сначала из её руки, потом из своей.
Он не очень ровно накладывает повязку, фиксирует её лейкопластырем.
И я прижимаюсь лицом к её шее, ловя губами неровный и нечастый пульс.
– Есть что-нибудь сладкое?
Мне очень нужны сейчас силы, а они закончились.
Он кладёт рядом со мной стандарт глюкозы.
Хочу поспать так. Через несколько минут чувствую, как сильно стальной стол холодит мои предплечья.
Встаю, оглядываюсь. Возле окна мягкая кушетка. Голова кружится. Преодолевая слабость и усталость, поднимаю Мару дрожащими от перенапряжения руками и переношу на кушетку.