Место Снов
Шрифт:
Сержант посматривал в бинокль. Когда из-за очередного бархана появилось большое глиняное пуэбло, он застучал по броне сапогом, и водитель снизил скорость.
– Готовность ноль, – объявил Сержант и сделал рукой непонятный знак. – Во, Мексика-на!
Пуэбло походило на вкопанное в песок ведро. Ведро вкопали, а потом кто-то саданул по нему из дробовика, получилась целая куча маленьких, беспорядочно разбросанных дырочек. Каждая дырочка – примерно три гнома, прикидывал Зимин. Всего… Сколько всего гномов – сосчитать трудно.
Рейнджеры приготовились и насторожились. Танк медленно подъехал к строению и замер, бойцы спрыгнули в песок и растянулись цепью, Зимин оказался крайним справа.
– Граждане гномы! – крикнул Сержант в мегафон. – Нам стало известно, что в вашем кондоминиуме приготовляется оружие массового поражения, что угрожает миру, интересам Чудесной Страны и всеобщей демократизации. В рамках реализации операции «Неотвратимая Заря», с целью предотвращения эскалации вооруженного конфликта и укрепления всеобщей безопасности предлагаю выплатить оговоренную ранее контрибуцию.
Пуэбло не ответило.
– Сопротивление, кстати, бесполезно, – промегафонил Сержант и кивнул водителю.
Башня танка повернулась с песчаным хрустом, зенитка гаркнула и выплюнула гильзу, в верхнем крае пуэбло появилась щербина, в воздухе повисла кирпичная пыль.
– Я повторяю…
Пуэбло отвалило откидной мост, и наружу вышли гномы с корзинами. Эти были желтыми, как Яша Автохтон, даже, наверное, кирпичными. Песчаными и какими-то иссохшими и ломкими с виду, похожими на игрушки. Корзины они волокли с трудом, а вооружения никакого на них не наблюдалось, даже пращей. Гномы опасливо подошли к танку и поставили корзины на песок. Сержант пересчитал их и сказал:
– Двух не хватает.
– Масса пусть простит, – сказал самый тощий гном. – Очень плохой урожай. Очень сухо.
– Ладно, – Сержант плюнул. – Это вы ведь мичуринцы, не мы. Вы в охране нуждаетесь… Мы вас охраняем. Охраняем. А вы что?
Гном потупился.
– А у моих бойцов от голода ухудшается психологическая устойчивость. Звереют, короче, бойцы.
Гном готов был заплакать. Его заячьи губы дергались в нервном припадке.
– Ладно еще раз, фиг с вами, – сжалился Сержант. – В следующий раз возместите.
Гномы поклонились. Рейнджеры дали им для порядку по торжественному пинку и стали грузить корзины на танк.
– Что за существа? – ругался Сержант. – Никакой дисциплины! И кто таких только придумывает?
Дежавю, вспомнил Зимин слово. Это называется дежавю. Кажется, даже игрушка такая была. Дурная бесконечность, зацикленная сама на себе.
– По машинам, – устало скомандовал Сержант. – Солнце скоро сядет…
Рейнджеры устало пошагали к машине.
Танк остановился в шести километрах от лагеря – кончилась соляра. Пришлось толкать. Толкали четыре часа, потом устроили привал, расположились прямо на песке и стали поедать сыр, яблоки и запивать молоком. Яблоки были, как всегда, вкусные, сыр свежий, молоко холодное.
– Откуда у них всегда яблоки? – говорили между собой рейнджеры. – У них всегда эти яблоки, а я яблонь никогда не видел лично…
– Они их под землей выращивают. А вот откуда молоко? Коров-то у них нет…
– Я бы тебе сказал, да боюсь испортить аппетит.
– Ты хочешь сказать… ты хочешь сказать, они свиней, что ли, доят?
Рейнджеры ржали. Зимин же о яблоках не задумывался. Разболелись руки, толкание танков оказалось нелегким занятием. Зимин пытался руки массировать, чтобы облегчить боль, но боль уходила слабо.
– Полосатик! – заорали вдруг справа. – Полосатик!
Бойцы вскочили, Зимин тоже вскочил и посмотрел в небо.
Полосатик плыл высоко. Он медленно поворачивался вокруг своей оси и ловил потоки нагретого воздуха, синие и белые полосы переливались на солнце. Полосатик походил на дирижабль.
– Здоровый какой! Никогда такого не видел. Их мало теперь, давно уже всех перебили, а это, погляди-ка, остался…
– Это не кит, это моллюск на самом деле. Такой гигантский осьминог. У него внутри полости, а легкие вырабатывают гелий…
– Какая разница, блин, полости, лопасти, пропасти… Если в него попасть, такой фейерверк будет! Спорим, завалю его.
– Тебе, Глина, по банкам только стрелять…
– Я говорю, спорим! На три тушенки и бутылку, блин, молока. Завалю с двух разрядов, блин.
Глина поднял бластер и стал целиться, подкручивая рамки и щурясь в визор.
– Не трожь полосатика, – сказал вдруг Зимин.
Сказал совершенно неожиданно для себя. Раньше Зимин полосатиков вообще не любил. Впрочем, как и других китообразных. Киты казались ему слишком избыточными и бессмысленными, а китовая колбаса на вкус была похожа на пластиковый пакет. И вообще, Зимин не мог понять обоснованность существования подобных гигантских существ. Когда по телеку начинались передачи про китов, Зимин переключал на музканал, а когда он слышал по радио, что очередная партия китов выбросилась на берег, он думал, что и правильно сделала – креветки в магазине вона какие дорогие, а эти твари лопают их каждый день две тонны каждый.
– Не трожь полосатика, удод.
Глина нажал на курок. Разряд с шипением ушел в небо. Глина не попал.
Зимин встал и ударил Глину по руке.
– Не трожь, говорю, – повторил Зимин. – Он тебе что, мешает?
Глина развернулся к Зимину.
– Жить насрать, блин, да? Легко исправим. – Глина нажал на курок.
Разряд прошел прямо над головой Зимина и спалил волосы. Зимин присел и прыгнул в живот Глине, стараясь попасть головой в солнечное сплетение, парализовать врага и лишить его мобильности.
В сплетение Зимин не попал, зато попал в тяжелую пряжку от штанов. Пряжка была со звездой, и грани этой звезды весьма болезненно впились в обожженную солнцем голову Зимина. Долго еще на голове у него оставался пятиконечный след. Впрочем, маневр увенчался успехом – Глина охнул и свалился, Зимин приземлился на него, и оба покатились под бархан. Особого интереса у окружающих драка не вызвала, бойцы все так же сидели на песке, курили и устало переговаривались.
– Отставить! – Сержант подскочил и растащил Зимина и Глину в стороны. – Отставить! Чего деретесь, макаки! Все равно не достать отсюда.