Месяц за год. Оборона Севастополя. Любовь и смерть преград не знают

Моей матери, Соловьевой Нине Михайловне

Защитникам Севастополя в войне 1853-1856 г.г.

Любовь и смерть преград не знают

Пролог

Ствол ружья без колебаний шёл вслед неторопливо идущей косули. Палец на спусковом крючке не дрожал, видно стрелок был с крепкими нервами. Выстрел! Второй! Животное, сбитое наземь двумя пулями, упало в кусты, а егерь с тесаком в руке проворно кинулся к добыче. Приз был неплохой, хотя и не красная добыча

– Яким! – раздался голос барина, – вызови помошников, идём дальше!

Расторопный егерь, поправил щегольской картуз с лаковым козырьком и лихо протрубил в рог. Потом ещё раз. Прибежали двое подростков, крестьянских детей, помошников. Охотник из своего кошелька дал каждому по две копейки.

– Спасибо барин, спасибо, – сказали пареньки, и положили тушу на тележку и покатили к усадьбе.

– Дальше идём, Яким. Перезаряди второе ружьё.

– Хорошо, барин.

Рядом с охотником бегала на кожаном поводке собака, повизгивающая от нетерпения. Погода стояла хорошая, ранняя осень – всегда прекрасная пора на Псковщине. Сучья и ветки хрустели под мягкими сапогами, а охотничий наряд, сшитый по последней моде, был удобен. Книги Майн Рида уже находили здесь многих читателей, а одежда охотника была копией наряда Натти Бумпо Фенимора Купера. На поясе выделялась и новомодная новинка- кожаная кобура с пистолетом Кольта. Охотник иногда поправлял любимую игрушку, да и немалый охотничий нож на ремне.

Яким только вздыхал, смотря на барина, и не удержался от упрека:

– Да что же вы, Михаил Дмитриевич, зачем же вам пистолет? Да и нож? Не барское же дело, добычу добивать да разделывать.

– Зря ты так, Яким. Сам должен уметь всё делать, я не маленький ведь.

– Да дед ваш осерчает, Михаил Петрович… Не любит он этого…Даже Артамон Григорьевич, крёстный ваш…

– Маменька вступится, Софья Михайловна. Да и дядя Артамон небось, пожалеет. Обойдётся, Яким. Пойдём дальше.

– Там уж медвежьи места, барин…

– Пойдём, мы быстренько, и вернёмся.

– Перезаряжу ваше ружье, а то не дай бог…

Юный охотник быстро шёл вперед, собака бодро бежала впереди, обнюхивая кусты. Недалеко были заросли орешника, и их бдительный егерь хотел обойти, не искушая судьбу. Ружья были заряжены, но неприятное ощущение грызло бывалого лесовика. Вдруг пёс барина, Рыжий, заметался, и пытался уже спрятаться между ног хозяина.

– Барин, уйдём, не надо злить лесного хозяина.

Но Михаил лишь широко улыбнулся, и пошёл к кустам с ружьём наизготовку. Ружьё было отличное, капсюльное, хорошей работы, и барин, хоть и молодой, но был умелым охотником. Только и его тёзка, лесной мишка, зверь своеобразный. И тут, он напал очень быстро, так что юный Залепский даже не опомнился, как схлопотал удар лапой. Спас его дернувший поводок Рыжий, но всё же медведь достал краем когтей плечо юноши, разорвав куртку в клочья и ранив юношу в плечо. Егерь подскочил, мигом взвёл курки и Яким выстрелил из двух стволов, завалив зверя, и добил медведя уже выстрелами из хозяйского ружья, которое быстро поднял с травы.

Яким гудел в рог, вызывая помощь. Сам же быстро и хватко перевязывал Михаила, который лишь с сожалением смотрел на разорванную кожаную куртку. Егерь ожёг рану водкой, наложил вымытые водой и водкой листья подорожника, и перемотал рваную рану.

– Всё хорошо, – сказал Михаил, – только деду не говори.

Сказал охотник, слабо улыбаясь, и обошёл убитого зверя. Медведь был громадный, и только сейчас молодой барин оценил опасность.

– Спасибо, Яким… Вот, возьми, –

– Барин, – только вздохнул слуга, – что же, стал бы ваш Длинный карабин серебро совать слуге?

– Бери давай, – уже строго сказал юноша, – и в рог труби! Пора нам домой вовращаться. Теперь мне дед задаст… Может, отец приехал из Москвы, тогда, глядишь, всё обойдётся, – барин тяжело вздохнул, – Иди за конями, Яким.

Михаил Дмитриевич Залепский присел на пенёк, держась за уже сильно болевшее плечо.

Как то вспомнилась и Елизавета Николаевна, дочь помещика Куницына, чьё имение граничило с отцовским. Первый раз они встретились ещё на балу, который задавал Дмитрий Иванович в честь шестнадцатилетние сына.

Снова пришли юные помощники, и загомонили, увидев громадную тушу.

– Вот это да… – сказал один, – Матвей! – крикнул юноша возчику, – иди помогать!

– Иду, – крикнул мужик, поправляя свой картуз, – сейчас…Армяк поправлю…

Рыжий только рычал, сидя у ног хозяина, и никак не мог успокоиться. Юноша гладил собаку, трепал её за шею. Вот, медведь был загружен, и красная добыча ехала в имение на крестьянской телеге.

Денщик, верхом, вёл под уздцы хозяйского породного жеребца. Это был громадный скакун датской породы, гнедой масти.

– Михаил Дмитриевич!

– Иду, я, иду, – сказал юный барин.

Охотник, хоть и кривясь от боли, привычно вскочил в седло своего коня, и оба всадника лёгкой рысью двинулись по просёлку, собака побежала вслед хозяину.

– Яким, – начал Михаил, – мы там у флигеля встанем. Позови дядю Артамона, он меня перевяжет. Дед если узнает, что случилось на охоте, я пропал.

– Сделаю, барин.

– Спасибо.

Усадьба Залепских

Они ехали молча, и егерь с тревогой смотрел на бледневшего юношу, но всё же крепко сидевшего в седле. Наконец, быстро проехали мимо дворовых, и заехали в боковые ворота. Михаил бегом вбежал в ванный домик, и стал быстро снимать куртку и рубаху, и принялся отмывать кровь с предплечья и груди. Эта была долгая и неприятная процедура.

Но вот, он увидел в окно быстро идущего к павильону Артамона Григорьевича Николаева и Якима Воинова. Скрипнула дверь, и, наконец, вошёл долгожданный доктор.

– Привет, Миша, – поздоровался Николаев, – давай посмотрим, что чего с тобой.

– Спасибо, что пришли.

– Отец приехал, уже ждёт. Тебя дворовые мальчишки заметили, что ты в крови, прибежали… Плащ не набросил, голова…

– Чёрт… Дед как?

– Пошёл на медведя смотреть. Злится, но и гордится. Даже не пойму, чего больше. Так что пошли ужинать, как здесь с твоей раной закончим. На десерт пудинг обещают, – с чувством закончил Артамон Григорьевич.

Лекарь, пусть и уже совсем немолодой, но с верными руками, правда, теперь с очками в золотой оправе на переносице. Он размотал тряпицу на ране и принялся за работу. Кожа была зашита, наложены травы, и чистые тряпицы закрыли больное место. Артамон налил в стакан бальзам, и дал в руку юноше.

– За три недели заживёт, – успокоил Артамон Григорьевич, – посмотри в зеркало, как сделал. Любо-дорого, как для себя старался.

– Спасибо.

Он доверял хирургу, но глянуть на его работу хотелось. В зеркале рана уже не казалась такой страшной, швы стягивали края порезов от медвежьих когтей. Чуть сочащаяся кровь привлекала взгляд, лекарь забинтовал рану, а юный охотник надел полотняную рубашку и бархатную куртку, застегнув её на пуговицы.