Месяц за год. Оборона Севастополя
Шрифт:
И сейчас, это ружье, вместе с двуствольным штуцером, было приторочено к седлу здоровенного Грома, его скакуна. Одет охотник был соответственно, в наряд покорителя Дикого Запада из кожи и замши.
Спутником юного барина был Яким Воинов, списанный из полка в бессрочный отпуск и принятый Залепским – старшим в качестве денщика для подрастающего сына. В усадьбе жили ещё трое бывших кирасиров, Иван Ецков, Федор Григорьев да Евграф Колычев, все были при деле, лесниками. Ну и за порядком следили. Яким Воинов болел, и думали что чахотка его добивает. Но, жизнь в поместье, а не в прохладной казарме, пошла на пользу солдату, и бывший кирасир
Залепский -младший объезжал леса с неразлучным Якимом, и на границе имения, с удивлением встретил двух девушек, в простой одежде и корзинками. Нет, одна из них была в платье получше, и не в крестьянской одежде. Правда, здесь уже рядом была земля Терентьевых, и юноша знавший о межевых спорах, всё же спросил обычное:
– Вы чьих будете? – неосторожно изрек колкую фразу этот Мелеагр, и даже его пёс, Рыжий, гавкнул явно осуждающе.
Младшая вскочила с земли, покраснев, как цветок шиповника, а Михаил просто засмотрелся на эту девушку.
– Да как вы смеете?– негромким, но глубоким и приятным голосом ответила эта нимфа, – Я- Мария Петровна Терентьева, дочь владельца поместья Петра Федоровича Терентьева!
Яким покачал головой, молодой барин поспешно спешился, и как ему показалось, сделал это с некоторым изяществом.
– Михаил Дмитриевич Залепский, сын вашего соседа, Дмитрия Ивановича Залепского, к вашим услугам.
Маша, оглядев привлекательного юношу, сменила гнев на милость, дала поцеловать руку. И в этот день испытания ружья не состоялось. Михаил проводил Марию Петровну до их усадьбы, что не замедлили заметить крестьянские детишки, и двое из них понеслись в деревянный флигель господского дома. Юноша уже собрался сесть на своего богатырского коня, как вдруг его окликнул вышедший мужчина в домашнем халате, таких же брюках и бархатной шапочке с кистью.
– Добрый день, не желаете ли выпить чаю? – вежливо спросил обитатель дома, – наверное, устали?
– Добрый день, – ответил Залепский, – не откажусь. Яким! Посмотри за Громом, и привяжи Рыжего!
Юноша поднялся по деревянной лестнице крыльца с резными балясинами, с входом, украшенном деревянными колоннами. Дом был выполнен в причудливом стиле, некой смеси русского зодчества и классицизма.
Дом тоже был не слишком богато украшен изнутри, но в сенях стояли часы с маятником и прекрасное ростовое зеркало. Дверь юноше открыл старый улыбчивый слуга, на стол пожилая служанка в милом крестьянском наряде ставит поднос с чашками с горячим чаем. Теплые пироги, с румянц корочкой, с глазированного блюда наполнили непередаваемым ароматом эту залу. Михаил сразу почувствовал голод, ел он уже давно. За столом сидела женщина, вероятно, мать Маши, и сама девушка. Она поспешно встала из- за стола, следом, не торопясь, подошла и её мать. Это была видная и красивая женщина, примерно лет сорока от роду.
– Это Михаил, Михаил Дмитриевич, – представила его девушка, – Пётр Федорович, мой папа, Елизавета Васильевна, моя мама.
– Очень рад, – юноша поклонился, и поцеловал руку матери девушки.
– Очень рады вашей визитации, – говорил Терентьев, протягивая руку для пожатия, – отведайте, что бог послал.
Мария села рядом с Михаилом, накладывая ему угощение на блюдо, всё приговаривая:
– Кушайте, Мишель. Это с мясом, попробуйте. С луком и яйцами, и ягодные. Очень
– Всаднику нельзя переедать… А то даже Грому будет тяжело меня носить.
– Видел я твоего скакуна. Датская порода? – спросил хозяин поместья, – Красавец! Скоро на службу?
– Экзамены я сдал за гимназию, экстерном, Пётр Фёдорович. Через год отец напишет в полк, что бы приняли меня юнкером. Хозяйством всё равно больше мои деды занимаются, а служить дело семейное.
– Ну, кто не знает Русова Михаила Петровича. Известный в губернии человек, оборотистый и разумный, – кивнул Терентьев.
Фарфор кружек, расставленных на столе, был самый простой, столовые приборы, хоть и из серебра, были безыскусны. Но находится здесь было легко и приятно, Терентьевы выглядели приличными людьми и превосходными собеседниками. Обсуждали всё- особенно столь любимую литературу, помещики выписывали журнал «Современник», так что читали книжные новинки. В доме же у Залепских был в чести «Русский инвалид» ну и «Биржевые ведомости».
Елизавета Васильевна подливала каждый раз чай гостю с непременной улыбкой, так что юноша не мог отказываться от ещё одной чашечки.
Вскоре чаепитие закончилось, Мишель поблагодарил радушных хозяев, а Мария прилично проводила гостя, только до двери дома. Впрочем, корзинку с пирогами, как угощение, сумела дать с собой, а юноша не смог отказаться. Яким получил свою долю, а от отца и матери за пироги получил жесткое внушение за это угощение. Не по нраву Залепским были мелкопоместные и небогатые соседи.
Но, вскоре, юноша и девушка стали видеться очень часто. Леса и луга стали местами их встреч. Они оказались ровесниками, было им по шестнадцать лет. Всего для Мишеля, и уже целых для Марии.
***
Семья Залепских очень доверяла Артамону Николаеву, теперь уже медику Кавалергардского полка в отставке. Он поселился на окраине Гдова с женой. в небольшом доме, где жил на пенсию и доход практикующего врача. Именно он вылечил травами уже умирающих Михаила Петровича и Ивана Ивановича. Чахотка не боялась ни медицины, ни медиков, но Артамон её отогнал. Теперь доктор часто сидел с стариками, раскладывая столь любимые ими пасьянсы. Да и сам был уже совсем немолод- пятьдесят девять лет. Правда, известный в полку как почти колдун, перепугал в доме всех до смерти, вернее, только Русова Михаила Петровича.
Любил старый Русов пасьянсы, и обожал гадание, ещё в ту пору, когда в первый раз приехал Артамон в имение в Гдове. Тогда была жива супруга Михаила Петровича, добрейшая Ираида Львовна. Лекарь, увидев женщину, побледнел, и не медля побежал к хозяину усадьбы. Слуги не поверили глазам, увидев такое, как господин лекарь бежит вприпрыжку по коридорам и лестницам. Он без доклада влетел в кабинет, и объявил хозяину:
– Жена ваша умирает, есть у вас всего три месяца. Если дадите возможность, смогу супругу вашу спасти.
– Хватит вам, господин Николаев. Говорил Дмитрий, что вы кудесник, и от смерти его спасли, такую рану излечили,. Да здорова моя Ираида Львовна. Всё с ней хорошо. Нет, понимаю, на войне вы излечили многих, и в лекарской науки сведущи. Но нет, не может быть! – и принялся опять раскладывать карты.
– Так вы картам, больше чем мне верите?
– Карты не лгут…
– Я раскину колоду на Ираиду Львовну?
– Что? – вскинулся Русов.
– Как карты скажут, так тому и быть?
– Ладно, – после минутного раздумья ответил Михаил Петрович.