Metallica. Экстремальная биография группы
Шрифт:
Нитями, связывающими их музыкальные пристрастия и определенно влияющими на их собственные сочинения, были скорость, мощь и агрессия. Первый купленный Ларсом альбом группы Venom под названием Welcome to Hell, который был оригинальным релизом в стиле, который сама группа охарактеризовала как «блэк-метал», имел огромное воздействие на Ларса, по словам Рона МакГоуни, хотя на него самого повлиял не так сильно. «Другим парням нравился Venom. А я думал, что это дерьмо». Хотя он и признает, что «скорость их песен все-таки могла повлиять». Не только скорость, но и жестоко бескомпромиссное, полностью антисоциальное содержание, представленное в таких песнях, как Sons of Satan, One Thousand Days of Sodom и Angel Dust. Трио из Ньюкасла, организованное в конце 1970-х годов и похожее на Metallica своим жгучим желанием взять за основу Motorhead, Judas Priest и Black Sabbath и ускорить их, к выходу второго альбома Black Metal в 1982 году будет собирать на своих неистовых шоу гремучую смесь из металистов, байкеров, панков и скинхедов. Соединяя «большие пиротехнические шоу» Kiss с «сатанинскими текстами» Black Sabbath, как объяснял их басист, вокалист и главный автор песен Конрад Лант, ака Кронос, в 2009 году, кредо группы Venom было простым как дважды два, но до безобразия эффективным: «Метал – это музыка дьявола, и мы ее сделаем настолько агрессивной, насколько это возможно». И еще один трюк: в то время как Оззи Осборн в его период в Sabbath был «душой, терзаемой демонами… Venom хотел быть этим демоном». Влияние Venom было таким сильным, что дало начало целому жанру рока,
И хотя, возможно, что формула, которую предлагает Ларс, была не такой прямолинейной, настолько долгосрочный эффект никто не мог прогнозировать. Как таковой приход Metallica, а с ней и нового феномена под названием «трэш-метал», стал своего рода переломным моментом в истории рока: концом хеви-метала и постпанка – траурных ритмов, закладывающих фундамент для плутоватых текстов о сатане и его последователях, или намеренных гимнов, полных витиеватых гитар и высушенных вокалов, – и началом совершенно новой истории, которая сперва предложила альтернативу старым консервативным путям, а в итоге полностью их заменила. Трэш-метал отбросил клише образов тяжелого метала, так же как и панка, но сохранил свои мускулы и музыкальность. Панк был больше историей об одиночных песнях, а треш – об альбомах. В остальном у этих двух направлений было больше общего, чем различного: облаченная в уличную одежду, сознательно пролетарская, их привлекательность лежала за пределами поп- или рок-мейнстрима. Если сравнивать Metallica с группами, которые ей предшествовали, то она была ближе всего к Motorhead – она обнажила рок до его самых жизненно важных компонентов. Но был один комичный аспект у Лемми и его парней, который Metallica не разделяла – такое многозначительное подмигивание, улыбка с отблеском золотого зуба.
Ларс и его ребята были намного серьезнее в своих музыкальных стремлениях, одетые в головы до ног в черное, встраивающие свои песни в музыкальные движения еще до того, как могли как следует играть на своих инструментах. Metallica была более чистым опытом, и быть фанатом треша означало поднять музыку на более серьезный уровень: ближе к глубокой эмоциональной пучине Pink Floyd в эпоху Dark Side или эгоцентричному самодовольству Clash. Они были не такие мрачные, как Joy Division, но Joy Division не из солнечной Южной Калифорнии, где настолько яркий свет, что он отбеливает даже тени. Итак, пока Metallica, а с ней и эталон треша, будут включать в себя некоторые хитрости олдскульного рока – перерывы на барабанные соло во время шоу, гитарное соло на Flying V, а иногда даже мощные баллады, – традиционные фанаты будут мгновенно узнавать их, потому что они – что-то новое, отличающееся, не сразу нравящееся, но, возможно, крайне значимое. Через некоторое время трэш станет успешно продаваться и подписываться на лейблы, и будет почему-то ассоциироваться со скейтбордистами, с классическими комиксами Marvel, с курением травы, со скоростью, с пивом ужасного качества, с татуировками и пирсингом, и грязными кроссовками, хотя изначально не имел ничего общего с этими вещами. Он был лишь об одержимости одного несостоявшегоя игрока в теннис Новой волной британского метала в 1980-х и о том, что Metallica – по своей сути американская команда. Всего десять лет назад Ларс был бы счастлив просто играть на барабанах в группе в стиле Deep Purple. Потом прошло бы десять лет, и он был бы в своей стихии, играя в Soundgarden или Alice In Chains. Но случилось так, что в 1982 году, когда он собрал свою первую и последнюю группу, музыка, которую они собирались играть, была настолько неизвестной и такой невероятной, что он в конечном итоге изобрел свой собственный жанр. Как он скажет мне позже: «Мы не называли его трешем; мы даже не знали о таком термине, пока однажды не прочитали его в британском журнале наподобие Kerrang! Это что, мы трэш-метал, значит? Ну, о'кей, звучит круто…»
Термин «трэш-метал» был еще далек от того, чтобы войти в язык международного рок-общения, но это только пока. Тем временем Metallica продолжала оставлять свой глубокий след. «Дерьмово играли. – Ларс напишет в своем дневнике концертов про очередное шоу в полупустом зале Radio City в июне. – Прошло так себе». В июле в Troubadour они вышли так поздно, «что все уже разошлись по домам», а концерт в Whisky в августе, где они «начали в 9.15 при пустом зале», запомнился одним словом, которое он написал большими буквами: «ДЕРЬМО!» Оглядываясь назад, на тот период почти двадцать лет спустя, Джеймс в интервью Playboy скажет, что Ларсу просто «нравилась музыка, которую не принимали другие, особенно в Лос-Анджелесе. Мы были быстрее и тяжелее. А в Лос-Анджелесе песни были короткими и броскими: Motley Crue, Ratt, Van Halen. И ты должен был иметь определенный прикид. А наш образ был просто уродливым». На самом деле фотографии группы в самом раннем периоде показывают со всей очевидностью, что они пытались соответствовать господствующим трендам и одновременно найти свою истинную идентичность. Как считает писатель Хавьер Расселл, ранний апологет группы в рок-прессе Велико – британии, «ниже пояса они одевались как Ratt и Motley Crue, в черные обтягивающие штаны и черные ремни-патронташ. Поверх они надевали футболки Motorhead или Saxon». На первой съемке группы Джеймс был одет в свободную белую рубашку и узкие джинсы с ремнем-патронташ в стиле Motorhead на бедрах. Дэйв и Рон были одеты примерно в той же манере, хотя Дэйв еще накинул короткую куртку поверх белой футболки, а Рон отдал предпочтение футболке Motorhead; Ларс надел футболку с будущим логотипом Metallica с рубашкой, повязанной по девчачьей моде выше талии. У всех длинные, высушенные феном волосы. На многих ранних шоу Джеймс и Дэйв надевали белые или полосатые брюки из спандекса – стиль, вдохновленный Биффом Байфордом из Saxon. «У нас были битвы из-за спандекса, – признался Джеймс неохотно. – Ты мог подчеркнуть свое достоинство». «Носи спандекс, чувак. Это цепляет девочек!»
Однако Джеймс окончательно бросит носить спандекс только в следующем году, когда они будут в своем первом туре и его единственные брюки загорятся от обогревателя, на котором они сушились. «Ткань расплавилась прямо на промежности. Это было типа: «Это не настоящие штаны, так ведь? Это как колготки»». После этого он стал верен джинсам. В то время даже случайные хорошие концерты оставляли горькое послевкусие. Первый раз, когда их вызвали на бис, вспоминал Джеймс: «Был понедельник, два часа ночи в Troubadour, и там было всего десять человек». Тогда они решили, что они сыграют на бис Let it Loose группы Savage, а Ларс самовольно начал партию с совершенно другого номера – Killing Time группы Sweet Savage, «потому что она начиналась с барабанов». Джеймс забыл слова и был в таком бешенстве, что, когда песня подошла к своему катастрофическому завершению, он приблизился к Ларсу и закричал: «Ты придурок» – и с силой ударил его в живот. «Люди были такие: «Уф!»
Тираж первого пресса Metal Massacre в 2500 копий был быстро распродан, по большей части благодаря работе Слэгеля в Oz Records, где основные независимые дистрибьюторы магазина – Gem, Important и Green World – «выкупили сразу всё». А потом, спустя всего лишь месяц, они попросили еще. Слэгель заключил короткую сделку на производство и дистрибуцию с фирмой однодневкой под названием Metalworks, которая выпустила несколько тысяч копий, но от которой Слэгель не получил «ни цента, и это было полным кошмаром». Тогда он оформил собственный дистрибьюторский договор с компанией Green World, впоследствии ставшей известной как Enigma. Именно благодаря Green World его собственный лейбл Metal Blade вырастет в настоящую записывающую компанию, переиздав оригинальный альбом Metal Massacre – новый пресс, который заменил четырехканальную версию Metallica новой восьмиканальной версией на No Life ‘til Leather и собрал следующий релиз Metal Massacre II. Оставался один короткий шаг до выпуска отдельных пластинок по синглам артистов. «Я был звукозаписывающей компанией, состоящей из одного человека, – говорит Слэгель сейчас, – который и записывал, и делал и мастеринг, и графическое оформление, и промоушн… вообще все». Ранние выпуски Metal Blade включали альбомы других исполнителей с оригинального Metal Massacre: Bitch и Demon Flight, за которыми последовали мини-альбомы от новых команд, таких как Armored Saint и Warlord, впервые появившиеся на Metal Massacre II. Однако в 1983 году молодой лейбл действительно напал на золотую жилу с дебютным альбомом Slayer – Show No Mercy. И хотя Слэгель признает, что «не видел поначалу большой связи» между архисложными ритмами Slayer и листовыми рифами Metallica, группа Slayer скоро станет частью того, что называют Большой четверкой трэш-метала, и единственным серьезным конкурентом, претендующим на корону Metallica как «изобретателя» трэш-метала, заявление, в которое с годами будет все проще поверить. В отличие от группы Metallica, которая рано пошла на расширение своих музыкальных горизонтов (и аудитории), Slayer отказался смягчать свой подход и искать одобрения у мейнстрима; они были как искренние, хранящие веру Clash против более авантюрных и бунтарских Sex Pistols.
Воодушевившись этими успехами и поверив в себя, в сентябре 1982 года Брайан Слэгель решил устроить шоу, посвященное Metal Massacre, в Сан-Франциско, в небольшом клубе под названием Stone. Пришло почти двести человек, и это была самая большая аудитория, которой когда-либо играло большинство групп. Metallica, которая была хитом вечера, была добавлена в программу с опозданием. «В концерте должны были играть Bitch, Cirith Ungol и какая-то третья группа, названия которой я уже не помню», – говорит Слэгель. Когда Cirith Ungol в последнюю минуту были вынуждены отказаться, «я позвонил Ларсу и попросил Metallica выступить вместо них. Никаких гонораров, но зато это был концерт». Ларс, как обычно, согласился, а потом начал думать, как им все-таки добраться до Сан-Франциско. Это было важное решение для группы с далеко идущими последствиями. Как Ларс написал в своем концертном дневнике, это было первое «реально крутое шоу Metallica. Настоящие металлисты, настоящие фанаты, настоящие выходы на бис. Это были офигительные выходные. Много лажал на сцене!» Конечно, они не были безупречны, говорит Слэгель, но вдохновленные совершенно другой реакцией в Сан-Франциско, они постепенно начинали делать успехи. Ларс этого не знал, но демо No Life ‘til Leather было хитом на подпольной сцене Сан-Франциско во многом благодаря фанатскому журналу Metal Mania Рона Кинтаны, обращавшему читателей в новую веру. Во время шоу они были поражены тем, что публика на самом деле подпевала некоторым песням. А после кто-то даже просил автографы! «Это было безумием, – говорит Рон МакГоуни, – мы не могли в это поверить».
Они уже начали писать материал, отражавший новый статус выступающей группы. В дополнение к семи трекам No Life ‘til Leather, которые они исполнили в Stone, появился еще один номер, недавно собранный в бунгало Рона: No Remorse – проявление силы, по меньшей мере трех различных риффов, обязанных своему существованию творчеству Джеймса во времена до Metallica, каждый из которых был достаточно броским, чтобы построить вокруг него целую песню, но здесь они покорились более грандиозному звуковому единству, пронизанные воспламеняющими гитарными соло Мастейна и побуждаемые то замирающими, то вновь выбивающими барабанами Ларса, а затем внезапно переходящие в совершенно другую часть, быструю как молния, достигающую кульминации во взрывном финале. Это станет своеобразным шаблоном фирменного звука Metallica в их ранние прорывные годы. Тем не менее группа не отдалялась от своих истоков: на бис они пели две песни Diamond Head: Am I Evil? и The Prince, которые звучали теперь как фирменные номера Metallica, а не кавер-версии – факт, который группа все еще не хотела афишировать.
Однако самым значимым результатом шоу в Stone была реакция толпы. «Это была наша первая встреча с настоящими фанатами, – сказал Джеймс. – Это было, как будто эти люди здесь из-за нас и мы им нравимся, а другие группы они ненавидят, и нам это нравилось, потому что мы тоже ненавидим остальные группы». Как говорит Брайан Слэгель: «В Лос-Анджелесе на [Metallica] смотрели как на паршивую овцу, потому что они были слишком тяжелыми по сравнению с тем, что делали другие группы в то время. Даже Motley Crue и Ratt становились все более коммерческими, и это отражало тренд в индустрии. Поэтому у Metallica все складывалось не так хорошо. Но они приехали в Сан-Франциско тем вечером и внезапно заполучили всех этих ребят, сходивших по ним с ума. Они просто обожали группу и то, что она делает. И это было невероятно. Я был такой, черт возьми! Даже группа сказала, что не ожидала увидеть такое!» Стремясь сохранить это чувство воодушевления, команда забронировала следующее шоу в Old Waldorf, в Сан-Франциско, на октябрь. Это был вечер понедельника – самый безнадежный день недели, но они играли так, будто была суббота. В этот раз они даже не позаботились о «подушке безопасности» в виде кавер-версий Diamond Head, они просто вышли и взорвали демо No Life ‘til Leather плюс No Remorse. И снова «люди были в восторге», – вспоминал Рон. Среди них был Гэри Холт, гитарист местной команды из Сан-Франциско под названием Exodus, которая будет открывать шоу Metallica в ноябре в Old Waldorf, а впоследствии будет увековечена на другой кассете с живым выступлением, официально разрешенной для торговли и обмена и получившей название Metal up Your Ass. Гитарист вспоминает, что «они были классными, но уж очень неряшливыми. Ларс едва ли умел играть на барабанах, и они выходили на сцену пьяными. Но у них была эта грубая энергия панка». Растущая репутация в Сан-Франциско была такова, что группа даже решила поместить рекламу в бесплатном музыкальном журнале BAM (Bay Area Music). Она стоила $600, что в 1982 году было огромными деньгами для группы без гроша в кармане, не подписанной на лейбл, чтобы вот так их выложить. К счастью, у них был старый добрый Рон, чтобы снова оплатить счета. «Возможно, это была идея Ларса и Джеймса, – сказал Рон. – Они положили передо мной объявление и сказали, что оно будет стоить $600. Я сказал: «Хорошо, Ларс… Джеймс, у вас есть деньги?» Они сказали: «У нас вообще нет денег». Я был единственным, у кого были хоть какие-то финансы, и я выписал им чек на $600 в долг. Они до сих пор так мне их и не вернули».
Единственной ложкой дегтя был Дэйв Мастейн, с которым было все сложнее справляться. Слэгель вспоминает, как гитарист пришел на первое шоу в Stone и сказал ему: «Если тебе кто-то скажет про меня что-то нехорошее, то это неправда». Слэгель поясняет: «Думаю, случилось вот что: они выпили все пиво, которое им дал промоутер, и захотели еще. Промоутер, я полагаю, не посчитал нужным делать этого или сделал это недостаточно быстро. Тогда Дэйв пошел за барную стойку и взял ящик «Хайнекена», отнес его за сцену и выпил. Когда промоутер обнаружил это, то расстроился и решил недоплатить им сто долларов. И это стало камнем преткновения. Я такой: «Твою мать!» Но это был классический Дэйв Мастейн в те дни». На самом деле заносчивый характер Мастейна и его непредсказуемое поведение, которое усугублялось ежедневным потреблением травки и алкоголя, приносили группе проблемы с самого начала. Рон, в частности, чувствовал, что резкий и конфронтационный Мастейн противоречит его более размеренному, уравновешенному характеру. Рон был тем человеком, который арендовал трейлер, чтобы они могли загрузить подиум для барабанщика и все их оборудование и пригнать его в Сан-Франциско, прицепив к «Форду Рейнджер» его отца 1969 года выпуска. Рон, который никогда раньше не был в Сан-Франциско, поехал в Чайнатаун, чтобы найти клуб, в то время как остальные «остались в трейлере, веселясь и накачивая себя алкоголем; и я был просто взбешен».