Металлическое чудовище
Шрифт:
– Иди по ней, – указал Юрук. – Бери с собой тех, кто пришел с тобой, и иди по ней.
Сморщенное лицо светилось ожиданием.
– Уйдешь? – спрашивал Юрук. – Уведешь всех с собой?
– Пока нет, – ответил я задумчиво. – Пока нет.
И тут же пришел в себя от пламени гнева в его глазах.
– Отведи меня назад, – коротко сказал я. Он вернул дверь на место, мрачно повернулся. Я шел за ним, думая, чем вызвана такая ненависть к нам, стремление избавиться от нас, несмотря на приказ женщины, которая для него богиня.
Человек
Я взглянул на них. Они продолжали спокойно спать. Все так же в трансе лежал Вентнор.
– Садись, – приказал я евнуху. – И повернись ко мне спиной.
Я сел рядом с Дрейком, продолжая разгадывать загадку, но не упуская из виду черного. Я достаточно легко ответил на вопрос Дрейка о сознании металлических существ; теперь я понимал, что это самая суть необычного феномена; должен был признать, что именно в этом вопросе испытываю наибольшую неуверенность. Ясно, что чувство упорядоченности у этих существ намного превосходит то, что испытывает человек.
Ясно также, что они знают о магнитных силах больше человека и хорошо умеют ими управлять. У них есть представление о красоте: об этом свидетельствует дворец Норалы; человеческое воображение не могло бы его создать, а руки человека – воплотить в действительность. Каковы же чувства, что питают их сознание?
В золотой зоне диска было девять овалов. Мне стало ясно, что это органы чувств.
Но – девять чувств!
А большие звезды – у них сколько? А кубы? Раскрываются ли они, как шар и пирамиды?
А само сознание – что это такое в конце концов? Производное мозга, его выделение? Кумулятивное выражение, химическое в своей основе, всего огромного количества клеток, из которых состоит наш организм? Непостижимый правитель города-тела, жителями которого являются клетки? Созданный ими самими, чтобы управлять?
Это ли многие называют душой? Или это просто другая форма материи, самореализующаяся сила, которая использует тело как средство, как другие силы используют машины? Ведь то, что мы называем я, эго, это всего лишь искорка осознания, бегущая по тропе времени в механизме, который мы называем мозгом; искорка, вступающая в контакт, как электрическая искра в проводе.
Существует ли море сознания, которое плещет о берега далеких звезд? И находит выражение во всем: в человеке и камне, металле и цветке, драгоценности и облаке? Одинаковое всюду по своей сущности и ограниченное только формами того, что оно оживляет? Если это так, то проблема жизни металлических существ перестает быть проблемой, она решена!
Думая об этом, я постепенно понял, что становится светлее; пробрался мимо Юрука к двери и выглянул. На небе играл рассвет. Я потряс Дрейка. Он мгновенно проснулся.
– Мне нужно немного поспать, Дик, – сказал я. – Когда солнце будет высоко, поднимите меня.
– Уже рассвет, – прошептал он. – Гудвин, нужно было разбудить меня раньше.
– Ничего, – ответил я. – Внимательно следите за евнухом.
Я закутался в теплое одеяло и почти сразу уснул.
18. В ПРОПАСТЬ
Солнце стояло высоко, когда я проснулся; я догадался об этом, увидев яркий свет. Я постепенно приходил в себя, и на меня нахлынули воспоминания.
Я смотрю совсем не на небо: это купол волшебного дома Норалы. И Дрейк не разбудил меня. Почему? Сколько же я спал?
Я вскочил на ноги, осмотрелся. Не было ни Руфи, ни Дрейка, ни черного евнуха!
– Руфь! – крикнул я. – Дрейк!
Ответа не было. Я подбежал к двери. Посмотрев на яркий небосвод, решил, что сейчас около семи; значит, я проспал примерно три часа. Как ни мало это время, я чувствовал себя удивительно отдохнувшим, освеженным; и уверен: это результат действия особой атмосферы горных высот. Но где остальные? Где Юрук?
Я услышал смех Руфи. Увидел в нескольких сотнях ярдов слева, полускрытый стеной цветущих кустов, небольшой луг. На нем Руфь и Дрейк. Вокруг пасутся с десяток белоснежных коз. Руфь доила одну из них.
Успокоившись, я вернулся в комнату, склонился к Вентнору. Состояние его не изменилось. Я посмотрел на бассейн, в котором купалась Норала. С тоской посмотрел на него; потом, убедившись, что процесс доения еще далеко не завершен, разделся и погрузился в воду.
Едва я успел одеться, как пара показалась в дверях; каждый нес фарфоровую кастрюльку, полную молока.
На лице Руфи не было ни тени страха, передо мной была прежняя Руфь; и улыбалась она без всяких усилий; воды сна начисто смыли с нее предыдущий день.
– Не волнуйтесь, Уолтер, – сказала она. – Я знаю, о чем вы думаете. Но я – это снова я.
– Где Юрук! – я резко повернулся к Дрейку, чтобы скрыть ощущение счастья и комок в горле; он предупреждающе подмигнул, и я не стал повторять вопрос.
– Вы приберитесь, а я быстро приготовлю завтрак, – сказала Руфь.
Дрейк взял чайник и позвал меня с собой.
– Насчет Юрука, – прошептал он, когда мы вышли. – Я дал ему маленький предметный урок. Отвел его в сторону, показал свой пистолет и уложил одну из коз Норалы. Не хотелось этого делать, но я знал, что для него это полезно.
– Он закричал, упал ниц и принялся вопить. Вероятно, подумал, что это молния; может, я украл оружие Норалы. «Юрук, – сказал я ему, – ты получишь это, и даже еще больше, если хотя бы пальцем дотронешься до девушки».
– И что было потом? – спросил я.
– Он убежал туда. – Дрейк улыбнулся, показав на лес, в который уходила дорога, показанная мне евнухом. – Наверно, прячется там за деревьями.