Металлист. Назад в СССР

Борчанинов Геннадий

— Так, все за мной в каморку, быстро, — приказал я. — Инструменты оставьте. Таня, Лиза, присмотрите за инструментами?

— Хорошо, — кивнула Лиза.

Светлане срочно надо было успокоиться, притормозить. Расслабиться. И у меня в распоряжении было только одно проверенное средство, заслуженно любимое тысячами и сотнями тысяч музыкантов.

— Алле-оп, — сказал я, вытаскивая из тайничка бутылку портвейна и кулёк пряников.

Чехол от басухи у нас всё равно не использовался. А портвейном изначально я намеревался отметить удачное

выступление. Конечно, поить школьниц алкоголем — затея сомнительная. Но раз уж дядя Витя любезно согласился купить мне бухла, грех не воспользоваться такой возможностью.

— Саша! — прошипела Варя. — Ты совсем, что ли?

— Отставить панику! Не пьянства окаянного ради, а здоровья для! — произнёс я, открывая бутылку и протягивая её Свете. — Все, по очереди. Для храбрости.

Из-за дверей каморки доносилось приглушённое пение про девичьи улыбки, но тут никто не улыбался. Все были напряжены и собраны.

— Ладно, если это поможет, — выдохнула Света и сделала пару глоточков.

Передала дальше, Екатерине. Не удивлюсь, если эта оторва уже успела попробовать всю линейку советских креплёных вин, потому что Катя без лишних слов приложилась к бутылке и тут же закусила пряником, чтобы перебить сивушное спиртовое послевкусие.

— Варя, — сказал я.

— Я не буду! — воскликнула она. — Мы, блин, в школе!

— Уже плевать, — жуя пряник, сказала Катя. — Пей, нормально всё будет.

— Варь, мне спокойнее стало, — похлопала глазами Света.

— Ладно! — буркнула она, видимо, с непривычки делая несколько широких глотков, будто это ситро.

Закашлялась. Я похлопал её по спине, выдал пряник, сам хлебнул портвешка, закрыл бутылку. Убрал обратно в тайник.

— Всё, всё, идём, он допевает уже, — зашипел я.

Портвейн странным образом придал уверенности нам всем, и мы вернулись в закулисье, к своим инструментам. На сцене тем временем мальчишка в фуражке поклонился зрителям и ускакал прочь.

— А сейчас для вас, дорогие зрители, выступит вокально-инструментальный ансамбль «Юность»! — громко продекламировала Полянская.

— Какая ещё «Юность»?! — возмутилась Катя.

Я выглянул из-за кулис, пытаясь найти взглядом Любочку. Та отыскалась в первом ряду, замахала мне руками, мол, выходите.

— Кто эту «Юность» придумал? Что за дела? — зашипела Варя.

— Кобра, по-любому, — скривился я. — Ладно, выходим.

Свету всё равно пришлось чуть-чуть подтолкнуть к выходу.

Мы вышли на сцену под вялые аплодисменты скучающей публики, быстренько подключили инструменты.

— Раз-раз… — пробормотал я в микрофон.

Тот засвистел, пришлось перетащить его немного в другое место. Катя уселась за барабаны, ей готовиться и подключаться не надо, Света встала позади всех, рядом с барабанами. Варя встала за синтезатор. Я расположился прямо по центру сцены, с зелёным «Уралом» на груди.

Я, по своему обыкновению, немного посмотрел в зал со сцены прежде, чем начать

играть. Будь это всё в моём времени, половина присутствующих безвылазно сидела бы в телефонах. А здесь они просто перешёптывались и кидались записочками. Сюда, на концерт школьной самодеятельности, согнали всю школу, от начальных и до старших классов. В первом ряду сидели учителя и директриса. Чуть позади них сидели приглашённые родители. Не слишком много, в основном, родители выступающих, и я нашёл взглядом удивлённую мать. Через несколько мест от неё увидел Елизавету Константиновну, благосклонно улыбающуюся и пристально смотрящую на Варю. Другие родители особо внимания нам не уделяли.

Любочка махнула мне рукой, мол, начинайте. Подумала, наверное, что я заробел, впервые выйдя на сцену к такой толпе.

— Кристина немного ошиблась, объявляя нас, наша группа называется «Высокое напряжение»… — произнёс я в микрофон.

«Чёрный террор» однозначно звучало бы круче. Но фарш назад не провернуть.

— И мы исполним для вас песню ВИА «Земляне»… «Трава у дома»! — объявил я.

Зрители немного оживились, захлопали снова. В конце концов, это был всесоюзный хит, который знали все от мала до велика. Знали и любили.

Я обернулся и кивнул Екатерине, та начала отсчёт, палочкой ударяя о палочку. Немного быстрее, чем мы репетировали, но ладно уж, и так сойдёт. Разволновалась.

Всё волнение моментально исчезло, как только из колонок зазвучали первые ноты. Теперь я был максимально собран и сосредоточен. Как, надеюсь, и все остальные.

Варины пальцы порхали по клавишам синтезатора, наигрывая мелодию, Света переставляла аккорды, играя целыми нотами, чтобы звук был объёмнее. Я высекал квинты, чуть-чуть приглушая струны правой рукой. То самое «дж-дж-дж».

— Земля в иллюминаторе… — прильнув к микрофону, запел я.

Голос у меня был не сказать чтоб яркий и красочный, но разогретые портвейном связки со своей задачей справлялись. Зрители в зале притихли, слушая музыку, некоторые даже тихонько подпевали. С выбором песни я не ошибся.

Спокойный и чувственный первый куплет закончился бодрой барабанной сбивкой, чтобы смениться взрывным ярким припевом, слова которого знали все до единого.

— И снится нам не рокот космодрома! — гораздо агрессивнее запел я. — Не эта ледяная синева!

Синтезатор издавал «космические» звуки, перегруженная гитара ревела с такт с ускоренными барабанами. Катя зачем-то разогналась ещё сильнее, будто хотела поскорее отыграть и свалить отсюда.

На припеве подпевал уже почти весь зал, даже учителя и директриса. Учитель пения, вечно хмурый мужик, который сидел рядом со своим баяном, притопывал ногой в такт.

Исполнение отличалось от привычного всем варианта, но слова были понятны, мелодия та же самая, и народу нравилось. Как известно, дай народу то же самое, только немного другое, и он оценит. С перламутровыми пуговицами.