Метаморфоз
Шрифт:
Он виновато оскалился, как всегда, когда речь заходила о его «провалах в памяти». Обычно Ройбэ тут же успокаивался, но не в этот раз.
— Да ты вспомнишь! Только в седло сядешь, сразу и вспомнишь. Такие вещи руки сами помнят. Мы обязательно должны вместе покататься. Мы так давно этого не делали!
Пришлось пообещать, что они непременно погоняют. Всю дорогу до аудитории Кэн лихорадочно размышлял, как теперь будет выкручиваться. Наверное, Нэйбо своей властью может запереть «сына» дома? Конечно, будет очень обидно проторчать несколько дней взаперти,
После лекции все, как обычно, отправились на площадку, и вдруг в коридоре первого этажа кто-то сильно ткнул Кэна в спину. Он возмущенно обернулся. Сзади ухмылялся его враг, Ристэ Кахата. Дружки Кахаты, рыжий и тощий, торчали чуть поодаль и тоже лыбились. Проходившие мимо ученики начали оборачиваться, предчувствуя интересное.
— Ты обнаглел, Хэно, — заявил Кахата. — Ты вообще собираешься давать мне ответ?
Кэн на мгновение растерялся. Он ни разу ни о чем не разговаривал с этим типом. Не считать же разговором ту перепалку в первый день, тем более в ней участвовал только Ройбэ.
— А ты меня о чем-то спрашивал?
Ухмылка Ристэ стала угрожающей.
— Я сделал тебе предложение. Давным-давно. И до сих пор не дождался ответа. Сколько можно думать?
Ученики начали останавливаться и глазели на них. Рядом замер перепуганный Ройбэ. Кажется, здесь нельзя было, как раньше, просто дать по морде и смотаться. Нужно было разыгрывать из себя аристократа, но Кэн понятия не имел, как повел бы себя в этой ситуации истинный аристократ. Поэтому он просто оскалился и вежливо сказал:
— Извини, запамятовал. Ты не мог бы повторить свое предложение?
— Я вызывал тебя на дуэль. Уже полгода как. Пора бы тебе принять решение.
Вот это сюрприз! Неужели действительно вызывал? А Ройбэ говорил, что он никогда не совался. Может, где-то наедине выловил? А может, просто врет? Сейчас-то не проверить. Он ведь понимает, что Тэнэби ничего не помнит. А Кэн так и вовсе знать не может. Только было что-то или нет, а драться с ним сейчас никак невозможно. И Нэйбо не велел, да и сам Кэн уже насмотрелся на площадке, с чем придется иметь дело. Так что он ответил так, как и полагалось отвечать на подобные предложения:
— Провались ты к Раху!
После чего отвернулся и преспокойно зашагал прочь. Кахата выкрикнул ему в спину:
— Трус!
Кэн и на это ответил в строгом соответствии с кодексом улиц. Не оборачиваясь, сделал неприличный жест и бросил сквозь зубы:
— Вэдин сын!
На это Кахата никак не отозвался. Кэн ушел, провожаемый изумленными взорами многочисленных зрителей.
Ройбэ нагнал его уже во дворе. Пихнул плечом, предлагая отойти в сторонку, и уже в уголке помотал головой и выдохнул:
— Ну ты даешь!
Кэн только теперь сообразил, что опять напортачил. Нэйбо ведь говорил, что нельзя в приличном обществе ругаться такими словами. Он состроил виноватую физиономию, почесал затылок и потупился.
— Да, я знаю, что нельзя так выражаться, но...
К его изумлению, Ройбэ рассмеялся.
— Да ты и раньше так ругался.
— Серьезно?!
— А откуда, думаешь, вырвалось? Ты всегда любил что-нибудь эдакое ввернуть, пока учителя не слышат.
Кэн невольно заулыбался.
— А чего тогда?
— Но он тебя трусом назвал! — Ройбэ снова округлил глаза.
— И что с того? — продолжал недоумевать Кэн.
— Но такое не прощают. Никто бы не простил. Ты должен был его вызвать на дуэль! Он на это и рассчитывал, говоря такое при свидетелях.
Кэн понял, что снова дал маху. Конечно, на улице за «труса» тоже били морду, но это только когда могли. Зато было такое понятие — «повелся». И если какой-нибудь слабак, поддавшись на обидные слова, нападал на обидчика и бывал бит, то его потом дразнили куда хуже, чем того, кто не повелся. А у них, вишь, все наоборот. Это он тут умереть, что ли, должен был, если кому-то приспичило его обозвать? Нужно было срочно как-то выкручиваться.
— А... а я не буду с ним драться. Из принципа. Я так решил.
— Как это? — изумился Ройбэ.
— А вот так! Они же что? Они же нарочно нас поссорили? Ну так я из вредности наоборот сделаю. Я... я с ним подружусь, вот!
Ройбэ расхохотался.
— Ты все тот же. Всегда любил сделать все поперек.
— Ну вот! — с облегчением заулыбался Кэн. Он уже проникся глубокой симпатией к покойнику. Похоже, он был стоящим парнем, этот Тэнэби!
— Вот только... — отсмеявшись, Ройбэ снова стал серьезен, — боюсь, ничего у тебя не получится. Кахата не захочет мириться. Вражда между вашими семьями слишком долгая.
— Ничего, — легкомысленно отмахнулся Кэн. — Когда-нибудь она должна прекратиться. Вот возьму и поговорю с ним. Прямо сейчас, после занятий.
Как решил, так и сделал. Когда все мечи вернулись в стойку, и парни потянулись с площадки в здание школы, Кэн подошел к Ристэ сзади и окликнул:
— Эй, погоди. Надо сказать кое-что.
Кахата обернулся. Его приятели тоже. Все трое недобро сощурились. Кэн на всякий случай нашел глазами Ройбэ. Тот ни в какую не хотел уходить и оставлять друга одного, и они договорились, что Ройбэ останется у двери. Если начнут метелить, вмешается.
— Что, надумал, все-таки? — оскалился Ристэ.
— Наедине надо поговорить, — буркнул Кэн сердито.
Кахата еще раз ухмыльнулся, а потом кивнул дружкам.
— Ладно, идите. Я догоню.
Они кивнули и ушли. Остальные парни, видя, что двое противников стоят и молчат, все поняли и тоже потянулись к выходу, не задерживались. Надо людям поговорить с глазу на глаз, нечего им мешать. Понимающие ребята. Краем глаза Кэн заметил, что рыжий приятель Кахаты что-то говорит Ройбэ, а потом увлекает его за собой в школу. Не хотят давать врагу никакого преимущества. И это резонно. Соберись Кэн драться, присутствие друга действительно создало бы ему перевес. Но драться он не собирался.