Метаморфоза
Шрифт:
Сергей взглянул на одинокое неподвижное тело, скрюченное посередине камеры. Глаза мертвеца вылезли из орбит, а рот был раскрыт в отчаянной гримасе. Пальцы замерли на исцарапанной, кровоточащей груди.
Опустив до сих пор вскинутую, онемевшую руку он развернулся к выходу. С трудом передвигая ногами, прошел несколько метров, удаляясь от решетки, и сполз по стене на пол. Подбежали полковник и часовой.
Последнее, что запомнил Сергей, это крепкие руки, отрывающие его от стены.
– Как оно?
Открыв глаза, Сергей сразу услышал вопрос.
Полковник сидел за столом и пил чай в компании майора.
– Барбариску будешь?
– Он кинул леденец, который упал точно на грудь Сергею.
Прислушавшись к своим ощущениям, Сергей произнес:
– Херовато. Голова побаливает и усталость, - он взглянул в закрытое окно.
– Сколько сейчас время?
– Ты проспал около семи часов. Сейчас, - он потянулся и заглянул на монитор компьютера, - шестой час. Вечер уже. О чем хочешь рассказать? О... сеансе? Или у тебя там ко мне серьезный разговор был?
– О сеансе потом. Дело есть к вам. Вопрос, предложение - даже не знаю, как назвать.
– А ты говори, как есть. Вместе разберемся.
Сергей начал по порядку. Он рассказал полковнику о группе, о том, что мужики решили покидать город и оседать в затерянной на просторах России деревеньке. Отдельно указал на общее желание исправлять сложившуюся ситуацию и полное отсутствие каких бы то ни было возможностей.
Полковник выслушал внимательно, после чего проговорил:
– Разумное поведение. Было бы больше таких как вы, глядишь и не случилось бы подобного. А от меня ты чего хочешь, я не понял?
– Я предлагаю объединиться. У вас есть власть, есть авторитет. Совесть есть. Вы можете собрать под своим началом подготовленных людей. Надо перебраться отсюда... из Москвы. Я думаю, что стоит прибрать к рукам один из санаториев. Оборудовать его и укрепить. Там родные объединенного личного состава будут в относительной безопасности под охраной ограниченного количества бойцов. А остальные смогут наводить порядок, скажем тут, в Москве. Это же все ненадолго. Вот такая... стабильность. Скоро продукты кончатся. Одиночки сольются в банды. Александр Борисович, нормальная жизнь кончается. А скоро зима.
Сергей замолчал, глядя полковника. Рядом с ним сидел молчаливый майор. В его глазах тоже была заметна работа мысли. Подумав, Сергей продолжил то, что до сих пор не говорил никому:
– Александр Борисович. Много людей умрет до следующей весны. Тут мы ничего сделать не можем. Но пройдет год, может два... я не знаю сколько. Но знаю, что после этой жопы начнется устройство жизни. Выжившие будут жить по-другому. Появятся новые претенденты на власть. Естественно, это будут моральные уроды, бандиты. Представляете, как они жизнь устроят? Мы откатимся в рабовладельческий строй.
– У меня к тебе два вопроса, - твердо вклинился в поток слов полковник. Государство, присягу и закон, ты уже списал со счетов?
– Видя желание Сергея ответить, он вскинул руку: - Подожди! Второй вопрос - ты предлагаешь убраться от сюда, собрав... избранных. Что делать
В голосе Полёткина зазвучал металл. Но Сергей твердо стоял на своем.
– Это государство списало со счетов нас! Всех, кто уже умер и кто умрет еще. Или у вас еще остались иллюзии? Вы мне сами рассказывали об этой жопе утром. И присягали вы, по большому счету, не государству, а Родине. На закон же государственный класть я хотел с колокольни!
– Сергей поднялся и сел на краю дивана. Разговаривать лежа было совсем не удобно.
– На второй вопрос ответить труднее, но надо отвечать честно. Большинство этих людей погибнет так или иначе. Будем мы им помогать или нет - они погибнут. Но вот наши шансы и шансы наших родных, если мы останемся, будут равны нулю. И даже больше того. Без дееспособных, цивилизованных и сильных объединений этот мир прекратит свое существование вообще. Нам сейчас надо пожертвовать многим, чтобы потом сохранить еще большее.
Он замолчал. В кабинете повисла тишина, которую нарушил майор.
– Борисыч, ты меня давно знаешь. Но я с пацаном согласен. У меня в квартире сидят жена и дочь с внучкой. И трясутся от страха. Тебе ли не понимать, чего они боятся...
– Он странно посмотрел на скривившегося полковника.
– И страх это только полбеды, скоро на самом деле начнется голод. Сам знаешь, магазины народ штурмовал уже несколько раз только у нас в районе. Честно говоря, я сам хотел разговаривать с тобой. Возникла у меня мысль уезжать к теще, в волгоградскую область. К земле ближе, хоть как-то да протянем зиму. А пацан дело говорит.
Он отхлебнул из чашки. Видно было, что его одолевают сомнения. Но, совладав с собой, он продолжил:
– И ответственности тут не будет. Личный состав бежит подразделениями. С боевым оружием и техникой. И нет никакой возможности это пресечь. Не наладится это все. Президент вообще пропал с телевидения. Иди!
– Майор начинал горячиться.
– Смотри балет! Я вообще не понимаю, зачем они Останкино охраняют. Это все иллюзия успокоения. Остались либо верные, либо глупые, но все без единой головы. Никто не управляем! Тебе самому последнее указание поступило день назад и даже ежу ясно, что значит 'своими силами и под свою ответственность'!
– Он явно кого-то копировал.
– И в какую группу ты предлагаешь записаться, поступив как он советует? В верные или в глупые?
– В группу умных и дальновидных.
Полковник явно хотел продолжить спор, хотя было видно, что по существу ему нечем крыть. Но из кабинета майора донеслось хрипение рации. Вскочив, Юрьевич выбежал за дверь. После непродолжительных переговоров, он распахнул дверь:
– Чичи в городе объявились. Те... настоящие.
Воздух колыхался от стоящего зноя. Если бы не ветер, Арзу уже давно бы спарился, не сходя с места. Второй час они наблюдали за зданием. Все снаряжение напиталось потом и неприятно липло к телу. Густые придорожные кусты отлично скрывали каждого из них от глаз кафиров, но тени не давали. Солнце светило в спину, а кусты росли между Арзу и врагом.