Метаморфозы вампиров (сборник)
Шрифт:
Не будь мы полнейшими дилетантами в этом новом для нас деле, следующее открытие произошло бы гораздо скорее. Всякий изучавший биографию Шекспира знает, что незадолго до женитьбы поэта в 1582 году на Анне Хатауэй священник епископата Форстера выдал разрешение на брак «Уиллельма Шейкспира и Анны Уотали из прихода де Графтон». Больше об Анне Уотли не слышно ничего; Шекспир взял в жены беременную Анну Хатауэй, которой сам был младше на восемь лет.
Возможно ли такое, чтобы в приходе Графтон существовало две Анны Уотли? Если нет, то женщина, на которой поначалу намеревался жениться Уильям Шекспир, с 1567 по 1587 год была приживалкой при Дженнифер Кук. Если предположить, что в пору вступления в брак они были меж собой ровесницы, получается, Анне должно было быть года тридцать два-тридцать три.
К этому времени я стал замечать, что сила внутреннего озарения ярче всего проявляется у меня ранним утром, хотя иногда и вечерами случались четкие просверки. Читая биографии и прочие документы, я все это время не пытался привлекать свою интуицию. Меня интересовали лишь факты как таковые. Но вот как-то утром пришел ответ от Йорка Крэнтона. Я вызвал в себе то состояние спокойной интенсивности, в которое погрузился тогда на лужайке возле Брайанстон Хаус, и сосредоточился
В 1566 году королева Елизавета отправилась с визитом к графу Лестерскому в Кенилуорт, а оттуда к сэру Томасу Люси в Чарлкот. Пока свита стояла в Чарлкоте, Берли и повстречал Дженнифер Кук; тогда же и соблазнил ее. Для сорокашестилетнего министра связь с пятнадцатилетней явилась, должно быть, удивительно сильным душевным всплеском. В шестнадцатом веке сорок шесть лет считались не просто средним возрастом; это был уже порог старости. Лорда Берли целиком поглотила страсть, такое порой случается у мужчин в зрелом возрасте (у Гете и Ибсена было во многом то же самое). Такому человеку ничего бы не стоило купить дом в Бидфорде или Стратфорде, но здесь важна была именно уединенность, поэтому, используя как прикрытие своего родственника (Стратфорд был фамильным владением Берли), министр в миле от деревни построил дом и поселил туда Дженнифер Кук вместе с ее двоюродной сестрой Анной Уотли. То был поспешный поступок, но, как видно, люди, осмотрительные в делах и политике, зачастую теряют голову в любви; кроме того, первый брак Берли показал, что он способен на безрассудство. В приходской книге Бидфорд-он-Эйвон есть запись о крещении девочки Юдифь Уотали от 4 июня 1589 года. Что примечательно, имена родителей не указаны. Стала ли и Анна Уотли любовницей ненасытного министра, или это было устроено с целью скрыть имя подлинной матери, — Дженнифер Кук? Я подозреваю последнее.
Существует неискоренимое поверье, что Шекспир был пойман на браконьерстве: он охотился на оленя в Чарлкоте, владении сэра Томаса Люси. По моим подсчетам, это было в 1582 году, когда Шекспиру было восемнадцать.
Сэр Томас Люси, безусловно, знал о связи Берли с Дженнифер Кук, дочерью его, сэра Люси, лесничего (ее-то отец, возможно, и схватил Шекспира). У сэра Томаса были все основания прийти на выручку могущественному министру. Он догадывался, что Берли связь с Дженнифер начинает уже утомлять, и он желает положить ей конец. Прежде всего целесообразно было подыскать мужа Анне Уотли, по елизаветинской поре порядком уже засидевшейся в девицах. Шекспира либо принудили, либо подкупили (а может, и то, и другое), чтобы он согласился взять Анну в жены. И тут в последний момент все неожиданно меняется, и он женится на другой Анне, Анне Хатауэй. Почему? Может, как считает большинство биографов, она уже была от него беременна и не желала упускать своего? В это можно поверить по двум причинам. Первая: Берли был не из тех, с кем можно шутить шутки. Вторая: связь Шекспира с тем бидфордским подворьем не прерывалась; она наверняка бы заглохла, женись он просто на своей любовнице. Альтернативным вариантом могло быть то, что Шекспир женился, чтобы угодить Берли, но потом сделал иной выбор. У Берли, несмотря на шестьдесят два года, аппетита на молодых девиц не поубавилось нисколько. Анна Хатауэй была беременна, Анна Уотли — нет. Поэтому муж в первую очередь и достался Анне Хатауэй; Анне Уотли пришлось повременить еще лет с пяток.
Все это, стоило вникнуть в материалы, раскрылось, слова но само собой, причем не за счет обдумывания, а в едином сполохе озарения. То, что потом подтвердилось сведениями из бидфордской церковной книги, а также в письме Томаса Берли своему брату Роберту, где говорится о «дружбе отца с сэром (sic!) Люси из Чарлкота», выявилось позднее, следующий вопрос очевиден: что получил Шекспир от своего брака с Анной Хатауэй? Возможно, деньги: нигде не упоминается, что в период между женитьбой и бегством в Лондон через пять лет он состоял на какой-либо службе, хотя при всем этом жил с семьей в Стратфорде, в то время как у его отца были серьезные финансовые затруднения. Почти наверняка и то, что через брак он в какой-то мере заручился благосклонностью самого могущественного министра королевы Елизаветы. Не случайно, что когда в 1587 году Берли окончательно оставляет бидфордский коттедж, в Лондон, бросив жену, перебирается и Шекспир. Я подозреваю, что герцогский наместник Анджело из «Меры за меру» [274] — внешне строгий политик, предающийся втайне распутству, — и есть прототип Берли.
274
«Мера за меру»(1604) — «мрачная» комедия У. Шекспира.
Как раз в этот период исследований Литтлуэй вышел на Нортумберлендский манускрипт, описанный Спеддингом в жизнеописании Бэкона; и тогда нам открылась вся подоплека этой запутанной истории. В 1867 году герцог Нортумберлендский поручил некоему Джеймсу Брюсу навести порядок в скопившихся фамильных документах. В доме Нортумберлендов на Стрэнде Брюс натолкнулся на сундук с различными бумагами; среди прочего там были двадцать два листа, оказавшихся остатками тетради Фрэнсиса Бэкона. С той поры тетрадь стала известна как Нортумберлендский манускрипт, содержащий копии ряда работ Бэкона — речи, эссе, письма. Так вот, на обложке, где оглавление, значится буквально следующее: «Ричард Второй, Ричард Третий», а также: «написано г-м Франсисом Уильямом Шекспиром». Слово Шекспир упоминается на обложке несколько раз, причем по-разному (кто-то словно умышленно путает следы): «Улм», «Ульм», «Шкспр», «Уилл Уильям Шекспр», «Ш», «Ш», «Шек», «Шек» и так далее. Примечательно то, что лист озаглавлен: «М-р Ффрасис Бэкон се Дань или Воздаяние ему должнаго». «Се» написано так слабо, что вполне может сойти за т.е.». Это откровение, о котором я прежде никогда не слышал, неустанно трактовалось в качестве основного аргумента приверженцами «версии Бэкона». После сопоставления с фактами насчет женитьбы Шекспира мне сразу же открылось буквально следующее.
Сегодня каждый может взять в библиотеке целый набор книг по «Бэконовской версии», поэтому в подробности здесь я вдаваться не буду. Основные доводы вкратце состоят в следующем. Доказательства тому, что Шекспир из Стратфорда действительно является автором пьес, которые ему приписываются, нет. В завещании у него о пьесах
Аргументы в пользу того, что автором шекспировских пьес был Бэкон [275] , настолько урывочны, что многим кажутся неубедительными. В пьесах местами встречается судейский жаргон, а Бэкон был юристом; попадаются целые фразы, один в один взятые из эссе Бэкона. Не вполне убедительны и объяснения, почему Бэкону приходилось скрывать свое авторство. Театр в ту эпоху, безусловно, считался развлечением для низов, не к лицу дворянину, тем более слуге королевы. Тогда вообще зачем было Бэкону писать пьесы, разве что какая-то демоническая, неотступная страсть к литературе?
275
Автором шекспировских пьес был Бэкон— В 19 в. появляются теории о том, что автором шекспировских пьес в действительности был какой-либо другой автор. Чаще всего называлось имя самого образованного человека той эпохи — Фрэнсиса Бэкона (1561 — 1626).
Наше открытие все ставило на свои места. Шекспир отправился в Лондон под покровительство Берли. Бэкона попросили оказать молодому человеку услугу. Тот начал с того, что доставляло огромное удовольствие ему самому: кропал опусы елизаветинской мелодрамы типа вычурных «Тамерлана» [276] , «Испанской трагедии» [277] . Примечательно, что Шекспир попал в королевскую актерскую труппу. К удивлению и вящей забаве Бэкона, напыщенные эти творения – «Тит Андроник», «Тимон Афинский», «Генрих Шестой» [278] — обрели редкую популярность. Бэкон, начать с того, относился к заданию так легковесно, что часть работы раздавал по друзьям и знакомым, включая брата — отсюда и такой разнобой в стиле ранних пьес. Однако по мере того, как растет авторитет Бэкона при дворе, такое становится предосудительным. Известность в качестве автора популярных лицедейств сказалась бы на положении при дворе (представьте реакцию, окажись на поверку нынешний премьер-министр или президент США автором сериала вроде «Том и Джерри», кропающим под псевдонимом). Так что завеса секретности сгущается, и ранние пьесы из осторожности пишутся без указания имени автора на обложке. Наконец, по прошествии двадцати лет с лишком в Лондоне, Шекспира удается препроводить обратно в Стратфорд, и Бэкон испускает вздох облегчения. Время от времени он все еще пописывает пьесы, но в 1613 году, когда его назначают генеральным атторнеем [279] , вынужден прекратить это занятие. Через семь лет после кончины Шекспира пьесы, изрядна исправленные, впервые издаются полным собранием: у Бэкона появилось время как следует поработать над редактированием. Авторство Бэкона никогда не было глубокой тайной; о нем знали Джонсон и многие другие; в частности, Джонсон в «Возвращении с Парнаса» отозвался о Шекспире как о «поэте-обезьяне». Почти все произведения, известные сейчас под именем самого Бэкона, были написаны им за последние пять лет жизни, после опалы 1621 года; очевидно, он решил наверстать упущенное время и серьезными работами надеялся восстановить свое имя в литературе.
276
«Тамерлан»— трагедия Б. Джонсона.
277
«Испанская трагедия»— «кровавая» трагедия английского драматурга Томаса Кида (1556 — 1594); для пьес подобного типа характерно нагромождение убийств и злодеяний.
278
«Тит Андроник»(ок. 1594), «Тимон Афинский»(1605 или 1608), «Генрих VI»(1590 — 1592) — трагедии У. Шекспира; все они существенно отличаются от классических шекспировских произведений как по языку, так и по принципам построения сюжета, что уже в прошлом вызывало сомнения в их подлинности.
279
Генеральный атторней— высшая юридическая должность в Англии того времени.
Недели через две после поездки в Брайанстон Хаус мой интерес ко всему этому сошел на нет. Как-то вечером Литтлуэй, сидя за чтением, вдруг взревел и, всем своим видом выражая отвращение, швырнул книгу на пол. Я спросил, в чем дело, и он показал мне отрывок, который читал. Это была «Галерея литературных портретов» Джорджа Гилфиллана (1845), где говорилось следующее: «То, что Шекспир был величайший гений, когда-либо являвшийся в мир, признается ныне всеми разумными людьми; даже Франция после долгой раскачки, наконец, приобщилась к кругу его почитателей. Но то, что Шекспир, вне всякого вида и меры, является наивеличайшим художником из всех, когда-либо творивших поэму или драму, является пусть пока не всеобщим, но тем не менее все растущим убеждением...» И так далее, в том же духе, еще на несколько страниц. Я уяснил причину отвращения Литтлуэя: от эдакого потока пошлой посредственности человеческий разум просто коробит. В книгах по «версии Бэкона» я прочел довольно много отдельных отрывков из Шекспира, но прежде никогда не читал шекспировских пьес целиком. Так что я взял один из томов и стал читать «Антония и Клеопатру» — по отзывам Т.С. Эллиота, шедевр поэта. Почитав с полчаса, я решил, что сделал неудачный выбор, и переключился на «Макбета». Перескакивая с места на место, я смог-таки добраться до конца, после чего начал читать сцены вразброс, наобум перелистывая книгу. Подняв голову, я увидел, что Литтлуэй за мной наблюдает.