Метаморфозы
Шрифт:
Не счесть количества бессонных ночей, проведённых Еленой Ивановной и Петром Михайловичем у постели непрерывно болевшей в младенчестве ненаглядной доченьки. Наблюдавшие девочку в то время врачи не слишком надеялись на жизнеспособность ребёнка. Но родительская безмерная любовь победила. Девочка стараниями родителей выжила, постепенно окрепла и росла на радость благодарных Богу и людям родителей. С годами она похорошела и налилась здоровьем. Розовые пухленькие щёчки, аккуратный носик, светлые кудряшки на головке, увенчанной, в тон глазкам, большим голубым бантом, года в три – четыре придавали ей вид хорошенькой куколки. Естественно, мама и папа не скупились на одежду. Оленька всегда смотрелась ярче и наряднее своих сверстниц. Папа – майор Советской Армии – возвращаясь со службы и принимая на руки выбегающую ему навстречу дочь, с гордостью слушал восхищённые отзывы о ней своих сослуживцев.
Семья жила безбедно и Елена Ивановна могла, оставив работу, полностью посвятить себя воспитанию дочери, которая отныне стала единственной целью, смыслом её жизни. Горячо любимая Оленька
Настало время, и папа с мамой нарядную с большим букетом цветов привели её в школу. Первые школьные дни были для Оленьки праздником: новая обстановка, множество сверстников вокруг, ласковая и добрая учительница, первые уроки, больше похожие на весёлые игры – всё было сказочно прекрасно. Однако праздник не может быть вечным, трудовые же будни Оленьке сразу не понравились. Начались капризы, слёзы, обида и досада. Девочка категорически отказывалась ходить в школу, но папа и мама уговорами и подарками заставили подчиниться. Училась она очень посредственно, в отношениях с одноклассниками была недружелюбна и они её не любили, учителям дерзила. Огорчённые её школьными неуспехами родители стимулировали хорошие оценки подарками, а позже и деньгами. В школьные годы Петру Михайловичу и Елене Ивановне не раз приходилось выслушивать неприятные слова, сказанные в адрес их дочери на родительских собраниях и педсоветах и оправдывать её плохую успеваемость и поведение особым складом характера, чувствительностью натуры и необходимостью особо внимательного и мягкого подхода. Когда Ольга училась в девятом классе, даже стоял вопрос об отчислении её из школы по неуспеваемости, которую педагоги объясняли исключительно ленью и нежеланием трудиться, но папе удалось правдами и неправдами уговорить педсовет дать дочери возможность получить аттестат зрелости. Окончивший военное училище и академию, он не представлял себе дочь без высшего образования.
Пришло время, и Пётр Михайлович по возрасту был уволен из Вооружённых сил. В небольшой городок, расположенный вблизи Ленинграда, где папа получил двухкомнатную квартиру, Ольга приехала пусть и не с блестящим, но аттестатом зрелости. Кое-какие деньги за время службы отставной офицер накопил, и они помогли пристроить дочку в институт. Будущая профессия фармацевта, казалось, принесёт дочери требуемое благополучие в жизни. К тому же в стране начались перестройка, реформы и замена системы ценностей с социалистической на буржуазную. Стало ясно, что деньги в дальнейшем будут играть решающую роль в жизни гражданина России. Болеют же люди при любом общественном строе, лекарства и торговля ими всегда будут востребованы и в цене.
Так мыслил Пётр Михайлович. Ольгу, к этому времени повзрослевшую и превратившуюся в молодую женщину, не красавицу лицом, но обладавшую сексапильными формами, больше влекли не мысли, а дела. Её захватила и понесла шумная, весёлая и бесшабашная жизнь северной столицы. Если и думала она о чём-либо, то в первую очередь не о перспективах аптекарши, а скорее – жены или содержанки удачливого прихватизатора. Училась она, как и раньше, плохо и, по правилам, уже в первую сессию подлежала отчислению из института, но опять спасли родительская любовь и деньги. Кстати, привыкшая к незаслуженным благам Ольга никогда не ценила своих благодетелей. Сказочный принц на её пути никак не попадался, и ей, хотя и с грехом пополам, пришлось окончить институт. Благо система образования, как и всё в стране, развалилась, и требования к студентам стали совсем не те, что в былые советские времена. Теперь балл на экзамене определялся не знаниями, а уплаченной суммой зелёных. Родители ради Оленькиного диплома трудились, не покладая рук, что, должно быть, и свело папу преждевременно в могилу. Она осталась со стареющей мамой и дипломом фармацевта. На маму больших надежд возлагать уже было нельзя, нарождающиеся фирмы не спешили брать на работу не опытных, не проверенных на практике специалистов, принца даже на горизонте не было. Пришлось Оленьке поспешно выйти замуж за подвернувшегося сына сослуживца отца – лейтенанта, только что окончившего строительное военное училище. Деловым он пока не был, но учился хорошо, и это давало надежду.
Лейтенант получил назначение на Дальний Восток. Туда и отправилась молодая пара за своим призрачным счастьем. Жильём военные строители во все времена обеспечивались лучше боевых офицеров. Муж, по прибытии к месту службы, сразу получил отдельную квартиру в военном городке. Они обустроились, и жизнь потекла для Ольги совсем не плохо. Она в скором времени забеременела, и поступать на работу вполне обоснованно не спешила. Да в этом не было и надобности. Лёша, немного поработав прорабом, стал начальником участка. И здесь проявились его недюжинные способности.
Шло активное разворовывание наследства СССР. Не упускали своего и военные строители. Молодой инженер быстро освоился в новой обстановке, осознал необходимость делиться
Прожившая несколько лет в одиночестве Елена Ивановна теперь души не чаяла во внуках. Она любила их ещё с большей страстью, чем дочь. Отдавала им без остатка, и всё своё время, и душу, и сердце. Не щадя своих старческих сил и здоровья, заботилась о них, как никогда не заботилась даже мать, ухаживала, исполняла все их прихоти, тратила на них весь свой заработок и пенсию. Родители не часто вспоминали об обязанностях по отношению к детям, не говоря уже о матери. Они наслаждались жизнью. Познав вкус больших денег, теперь не представляли себе жизни без них. Любовники и любовницы, рестораны и казино, столицы мира и лазурные волны тёплых морей – заполняли их время, оставшееся от «трудов». Дети же росли в «свободной» стране. Их не воспитывали и ничем не ограничивали ни октябрятская, ни пионерская, ни комсомольская организации. Свобода и раскрепощённость теперь оберегались законом. По мере роста на мягкие нравственные ограничения со стороны Елены Ивановны они всё меньше обращали внимания. Сказывалось влияние нового времени. Бабку оба не только не любили и не были благодарны за повседневную, многолетнюю заботу, но едва терпели за её навязчивую ласку и попытки вразумления. Как говорится: «Не делай добра – не получишь зла!» В их глазах она была только служанкой, обязанной им по гроб жизни. Что и говорить, в духе времени они росли чёрствыми эгоистами, растленными потребителями!
Но «Не всё коту масленица, бывает и Великий пост!» С очередной комиссией Алексею Владимировичу договориться не удалось. Были обнаружены серьёзные злоупотребления. Ему пришлось срочно уволиться со службы и, чтобы укрыться от неминуемого следствия, уехать из Санкт-Петербурга, наказав жене создать видимость полного банкротства: движимое и недвижимое имущество продать, деньги надёжно до поры спрятать, а самой переехать к матери.
Мать никогда не вызывала в Ольге, ни любви, ни нежности, ни благодарности, ни даже жалости. Теперь же, старая и немощная, она просто мешала жить своим желанием прислонить голову к самому родному существу, услышать слова утешения, почувствовать ласку и тепло; своими «ахами» и «охами», своим сочувствием и сопереживанием, своими доисторическими наставлениями и советами. Сморщенная, беззубая и некрасивая старуха раздражала её. Её жившую все последние годы в такой роскоши, красоте и неге! Мысль: избавиться от матери, да ещё и досрочно заполучить её квартиру, сразу показалась Ольге логичной и вполне оправданной. «Старая своё прожила, пора и честь знать! Нельзя мешать жить молодым!» О том, что когда-нибудь она сама станет старухой, Ольга не думала. Никогда не слышала она и о Золотом правиле этики, гласящем: «Поступай с людьми так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой!» Не понимала того, что её дети, памятуя данный им урок, в будущем поступят с ней так же, как она поступает с матерью!
И начался для Елены Ивановны сущий ад. Поощряемые матерью внуки полностью вышли из-под контроля. Если до переезда матери Елене Ивановне как-то удавалось сдерживать их интерес к нынешнему безнравственному телевидению, то теперь они до поздней ночи смотрели все программы и быстро растлевались. На глазах становились алчными, завистливыми, поклоняющимися только одному Богу – «Золотому тельцу». Будучи школьниками, теперь они возвращались домой под утро. Мать и вообще часто не ночевала дома. Старушка, сидя у окна, в страхе поджидала их, вздрагивая при каждом звуке в тёмном дворе или на лестнице. Ей грезились всевозможные ужасы. То в полудрёме она видела: как нежную Наташеньку грубо насилуют какие-то кавказцы, то – как любимого Бореньку, вынянченного ею, убиваю хулиганы, то – как Оленьку бандиты забирают в заложницы. Она нервно крестилась, шептала молитвы, которым ею учили в далёком детстве: Господу, Пресвятой Богородице, Святому Духу, Ангелу Хранителю. Так в молитвах и полудрёме проходила не одна ночь. Успокаивалась Елена Ивановна только, когда появлялись её ненаглядные. Начинались естественные в таких случаях причитания и упрёки, вызывающие в чёрствых, недоразвитых душах «ненаглядных» только ожесточение, которое вырывалось наружу вначале в виде простых грубостей, а позже и матерных ругательств в ответ на её безмерную любовь и доброту. Она уходила в свой угол, ложилась на старую скрипучую тахту, отворачивалась к стене и долго беззвучно плакала, глотая горькие слёзы обиды. Она пробовала говорить с Ольгой, но в ответ слышала только грубое: «Отстань!», «Не твоё дело!», «Не суй нос, куда не просят!» И это в благодарность за её многолетнюю материнскую заботу!