Метель
Шрифт:
– Знать, правильно писали в толстых исторических книжках, что, мол, в русских печах в старину даже мылись и парились, – он уважительно и восхищённо покачал головой. – Умельцы, одно слово…
Рядом с печью в доски стены было вбито несколько бронзовых гвоздей и костылей, на которых висели-сохли Петькины тулуп, ментик и доломан. Тут же располагалась низенькая, весьма странная деревянная конструкция: на её наклонной досчатой плоскости были аккуратно расстелены фланелевые портянки, рядом лежали чёрные носки, а на выступающие в разные стороны колышки – надеты гусарские ботики.
– Сушилка-подставка, спроектированная местным гениальным конструктором-самоучкой, –
Сзади послышался тихий подозрительный шорох, Пётр насторожённо обернулся, ожидая очередного подвоха, но тут же расслабился и широко улыбнулся: к нему – медленными плавными зигзагами – приближался, выгнув спину дугой и слегка подрагивая пушистым хвостом, большой (да, что там – «большой», прямо-таки гигантский!) чёрно-белый кот.
– Мяу! – приятным басом сообщил кот, приветливо посвёркивая тёмно-зелёными глазами-блюдцами.
– И тебе, братец мой, здравствовать и никогда не болеть! – вежливо ответил Петька, присаживаясь на корточки и осторожно гладя котяру по широченной спине. – Как тебя, красавца, зовут? Может, ты говорящий? Как там, у Александра Сергеевича Пушкина? Идёт направо – песнь заводит, налево – сказку говорит.…Почему же ты, дружок, такой большой, а? В двадцать первом веке таких гигантов – килограмм на двенадцать-тринадцать – уже и не встретить. Ну, понятное дело, за редчайшими исключениями, о которых через Интернет ушлые репортёры-журналисты тут же объявляют на весь мир. Они так себе зарабатывают на хлеб со сливочным маслом. Это я про журналистов, понятное дело…. А я, представляешь, вчера убил человека. По-настоящему – убил…. И, ничего. В том смысле, что не наблюдается никаких мук совести и всяческих душевных терзаний. Мол, ерунда ерундовая…. И, вообще, я как-то – за последние сутки-другие – изменился. Помолодел, что ли…. Или, наоборот, повзрослел? Вот, ты, котофей учёный, что думаешь по этому поводу? Может, посоветуешь – чего дельного?
Но кот разговаривать-беседовать категорически отказывался, ограничиваясь громким и радостным урчанием.
Хлопнула входная дверь, и в комнату вошёл Давыдов – бодрый, весёлый, улыбчивый, с морозным румянцем на выпуклых щеках, держа в ладони правой руки глиняное блюдечко, заполненное кусочками-ломтиками тёмно-красного мяса.
– Здорово, Пьер! Салют, Аркадий! – поздоровался Денис.
– Какой ещё – Аркадий? – Петька обеспокоенно завертел головой. – Он, что же, прячется где-то? Или дрыхнет на печных полатях?
– Ха-ха-ха! – молодым застоявшимся жеребцом заржал Давыдов. – Шутник ты, Пьер Бурмин, однако. Вон же он, Аркадий, – указал пальцем на кота и, поставив блюдечко на полосатый коврик, позвал: – Аркаша! Аркаша! Кыс-кыс-кыс!
Котяра – медленно и вальяжно, с чувством собственного достоинства – подошёл к Давыдову, благодарно потёрся об его сапоги, позволил себя немного погладить и отправился к блюдцу. Там он тщательно и скрупулёзно обнюхал предлагаемое угощенье, после чего, хищно и плотоядно урча, приступил к трапезе.
– Свежий медвежий окорок! Аркаша от него без ума, – с гордостью пояснил Денис. – На жабинском постоялом дворе имеются две знатные достопримечательности, знаменитые на всю округу: этот огромный котофей Аркадий и рыжая коза Фёкла.
– Тоже очень большая?
– Нет, самая обычная и, даже, облезлая местами. Но, зато, умеет курить трубку…. Чего ты так недоверчиво и ехидно усмехаешься? Я вовсе не шучу! Хочешь, прямо сейчас пойдём и посмотрим? Ну, хочешь?
– Да, верю я, верю…
– Так вот, трубку раскуриваешь и козе вставляешь в рот, то есть, в пасть. Дальше она всё делает сама: затягивается, выпускает дым из ноздрей. Красота, да и только! С этим занятным номером, если его показывать на подмосковных ярмарках, можно зарабатывать большие деньги.
– Отчего же никто не зарабатывает?
– Существует препятствие непреодолимой силы: коза-то государственная, то бишь, казённая, приписанная к почтовой станции…. Ладно, хватит трепаться о пустом! Ты как, перекусил уже? Ага, смотрю, от калачей ничего и не осталось. Тогда пошли в баню, там уже натоплено.
– У меня же это…, – принялся мямлить Пётр. – Ожог на шее. Опять же, переодеться-вытереться нечем и не во что…
– Твою шею – поверх повязки – тщательно обмотаем шкуркой озёрной выдры. Надёжное средство, веками проверенное! Потом, понятное дело, рану заново намажем-перевяжем. И исподнее тебе Антипка – одной рукой и с Божьей помощью – уже собрал, благо он, то есть, Антип, левша. Из моих вещичек, понятное дело. Надеюсь, не побрезгуешь? Ну, и ладно…. Короче говоря, ерунда ерундовая!
– По поводу «ерунды», – мягко улыбнулся Петька. – Я пока спал, придумал во сне коротенький стишок….
– А ну-ка, давай, зачти!
В сердце – ерунда ерундоваяПоселилась однажды.И на встречу с тобой, чернобровая,Я шагаю отважно…– Или, вот так, ещё можно:
Ерунда ерундовая в сердце – поселилась однажды.И на встречу с тобой – я шагаю отважно…– Ха-ха-ха! – оглушительно, как и всегда, заржал Давыдов. – Пиит, ты, Пьер! Настоящий и знатный пиит! И, похоже, влюблённый по самые уши. Бывает, конечно…. Пошли в баню, пока камни не остыли. Одевайся, подполковник влюблённый, одевайся…
«А если в жарко натопленной бане отклеятся мои усы-бакенбарды?», – всерьёз заволновался Пётр. – «Скандала тогда не оберёшься. Да, ещё какого! Мама не горюй…. Как этот неприятный факт – с отклеиванием – объяснять Денису? Мол, я сюда попал – из двадцать первого века – совершенно случайно, типа – не по своей доброй воле и без всякого злого умысла…. Извиняйте, дорогой господин Давыдов! Я просто давно мечтал с вами познакомиться лично, и послушать – из уст автора – знаменитые виршы поэтические…. Да, уж! Хрень полнейшая! Впрочем, Глеб клятвенно уверял, что «театральный» клей – натуральный зверь. Мол, реагирует только на специальный отклеивающий состав, который надо наносить кисточкой вдоль границ грима.…Вот, и проверим заодно! Опять же, после всех этих скоропалительных событий, сопровождавшихся регулярным и обильным выделением пота – как обычного, так и холодного – очень хочется вволю попариться и качественно помыться…».
Глава девятая
Братство Леопарда
Банный «комплекс» состоял из нескольких бревенчатых, совершенно чёрных изб, собранных «в кучу», то есть, тесно примыкающих друг к другу торцами и стенами.
– Нам в правое, то бишь, в барское отделение, выстроенное специально для проезжающих помещиков, офицеров, генералов и всякого разного казённого начальства, – махнул рукой Давыдов. – Видишь, там ещё возведена летняя просторная беседка? Ну, рядом с маленьким прудом, во льду которого вырублена квадратная прорубь?