Метель
Шрифт:
У яркого костра, от которого – до медвежьей берлоги – было примерное полверсты, Владимир Николаев, держа в руках классическую русскую рогатину, читал охотникам-новичкам вводную лекцию:
– Рогатина – это колющее древковое оружие, применяющее в России с двенадцатого века. В принципе, как вы видите, речь идёт о разновидности копья, но с более широким и массивным обоюдоострым наконечником. Вот это – тулья, она же втулка, с помощью которой железная часть и насаживается на древко. Рогатина используется как для охоты, так и для военных целей. С двенадцатого века рогатинами – в обязательном порядке – вооружают русских ополченцев. Начиная с шестнадцатого века, наконечники рогатины приобретают острую треугольную
– Метель начинается, – меланхолично сообщил Давыдов. – Может, перенесём наш героический спектакль на завтра?
– Нет, – отрицательно помотал головой Пётр. – Я намерен разобраться с этим делом непременно сегодня. Причём, незамедлительно! Пошли, господа…. Где она – ваша, в смысле, медвежья берлога? Пошли! Денис, давай свой флакон с усыпляющим настоем. Я сразу же, как убью медведя, поеду в Ненарадово. Сразу же…
Сама охота получилась скоротечной и неинтересной. Или же так Петьке просто показалось? Он уже весь – целиком и полностью – был в другом: представлял, как приедет к ней, единственной и неповторимой, без перерыва прокручивая в голове предстоящий разговор. Мол, вот он я, твой законный муж – перед Богом и людьми. Прими таким, какой есть. Полюби и…. Полюби, поверь, и пойдём искать цветную бесшумную метель, в которой изредка сверкают изломанные светло-зелёные молнии, указывающие путь в светлое Будущее, где так таинственно теплятся и мелькают блики рекламных вывесок, установленных на крышах высоченных небоскрёбов, а «я – маленький такой…».
Дворовые мужики Николаева, боязливо переминаясь с ноги на ногу, подошли к большому сугробу, над которым – через круглое чёрное отверстие в снегу – поднималась вверх молочно-белая струйка пара.
– Пётр Афанасьевич, держи! – Владимир снял с плеча рогатину, оказавшуюся достаточно тяжёлой, и махнул крепостным рукой: – Начинайте, ребятушки! Остальные отходят в сторону и готовят – на всякий случай – ружья…
Мужики принялись осторожно, с явной неохотой, тыкать длинными жердями в сугроб. Вскоре оттуда донеслось недовольное рычание, но сонный косолапый, явно, не горел желанием вылезать из тёплой берлоги, ограничиваясь только угрожающими звуками.
– Активней работайте, лентяи, мать вашу грешную! – нетерпеливо прикрикнул Петька. – Активней! Мне ждать недосуг! Тороплюсь…
– Вы, барин, торец-то рогатины укрепили бы понадёжней, – посоветовал один из крепостных. – Выскочит сердитый мишка, не ровен час, а вы и не готовы. Порвёт, не дай Бог…
Пётр, уперев торец рогатины в угол, образованный вертикальным ребром крупного валуна и горизонтальной поверхностью земли, велел:
– Ну-ка, тыкайте его, сонную тетерю! Тыкайте!
Всё дальнейшее произошло мгновенно: внезапно сугроб разлетелся в мельчайшую снежную пыль, мужики со всех ног рванули, не оборачиваясь, в разные стороны, а над Петькой нависла туша разъяренного медведя.
«Какой же он громадный!», – испуганно охнул внутренний голос. – «Гораздо выше двух метров. Гораздо…. А воняет-то как! Гнилью, застарелой блевотиной и свежайшими испражнениями…. Фу, мать его косолапую! Держи, братец, рогатину покрепче. Сейчас, похоже, оно и начнётся. Типа – непосредственно – медвежья охота…».
Раздался громкий утробный рык, полный ярости и боли: это широкая грудь медведя встретилась со стальными «рогами». Голова зверя, украшенная неправдоподобно маленькими и злобными, тёмно-карими глазками, приблизилась к Петру и, замерев примерно в двух метрах, остановилась. Рёв звучал уже безостановочно, вонь, исходившая из широко распахнутой пасти медведя, стала просто нестерпимой.
«Похоже, что мишке в грудь упёрлось железное перекрестье рогатины», – предположил на удивление спокойный и выдержанный внутренний голос. – «Теперь остаётся ждать, когда зверь, насаженный на «рога» рогатины, умрёт от потери крови. Сколько ждать? Владимир говорил, что не больше часа…. Чёрт побери, уже темнеет! Надо поторапливаться…. Почему же у косолапого гиганта такие маленькие глазёнки? Непропорционально-маленькие – для такой огромной головы. Братец, тебе же было чётко и однозначно сказано, мол, не стоит – долго и пристально – смотреть в медвежьи глаза…. Что это так громко треснуло, а? Может, толстое древко рогатины? Нет, вроде всё нормально. Это, наверное, трещит медвежья грудная клетка…. Ага, ощущается какая-то тряска! Зверь – напоследок – бьётся в предсмертной агонии? Было бы совсем неплохо…».
Через некоторое время медведь, резко подломившись в коленях, безвольно опустился на снег, покорно склонив голову на древко рогатины. Из звериной пасти на белый снег – бесконечным потоком – хлынула красно-бурая кровь…
– Занавес! – торжественно и чуть насмешливо объявил подошедший Николаев, вставил дуло ружья в мохнатое медвежье ухо, надавил на спусковой крючок и, после того, как прогремел выстрел, пояснил. – Обычная перестраховка, господин подполковник…
– Я вам больше не нужен? – нетерпеливо спросил Пётр, выпуская из ладоней рукоять рогатины. – Тогда, уважаемые господа, разрешите откланяться…
– Эй, братец! – остановил его Давыдов. – А что ты, если не секрет, собрался пропитывать сонным раствором? Неужто, собственные жиры? Ха-ха-ха! Подожди немного, мужики сейчас отрежут с пяток кусков медвежьего окорока. Возок возьмёшь мой, вместе с кучером Антипкой, он тебе и подскажет – как и что. А светёлка Марии Гавриловны размещается на втором этаже правого флигеля…
Выяснилось, что к жаркому охотничьему костру подъехали и князья Нефёдовы.
– Тебя, Петруша, можно поздравить с первым медведем? – с лёгкой грустинкой поинтересовалась Ольга. – Поздравляю от всей души! Молодец! Настоящий гусарский подполковник – без малейшего страха и упрёка…. А мы, вот, заехали – пожелать тебе удачи и огромного счастья в личной жизни. Глебушка, милый, не томи, доставай-ка уже французскую фляжку и оловянные стаканчики, расставляй на пеньке. Торопись, пока окончательно не завьюжило…
Ольга, приподняв вверх свой стаканчик с благородным французским коньяком, провозгласила тост:
– За предстоящую русскую метель! Пусть она будет по-настоящему добра, и принесёт – нам всем – удачу! Каждому – свою…. Вот ещё, Пьер. Возьми данную шкатулку, и спрячь её в карман камзола. В шкатулке находятся всякие и разные ювелирные побрякушки. То бишь, наш с Глебом Сергеевичем княжеский свадебный подарок. Вручишь потенциальной невесте. Может, так она охотнее согласится – выйти за тебя замуж? Шучу, шучу, не хмурься…. Ну, ещё раз, за неё! То бишь, за удачу!
Глава двадцать четвёртая
Момент истины
Метель разошлась уже не на шутку, завывая на все лады за кожаной поверхностью обшивки. Возок нещадно мотало на крутых поворотах и высоко подбрасывало на ухабах-рытвинах. Не смотря на это, Пётр даже умудрился задремать: прошедший день выдался очень насыщенным на разнообразные события и происшествия, навалилась – в плановом порядке – тяжёлая свинцовая усталость, глаза закрывались сами по себе, вовсе не спрашивая у хозяина разрешения.