Метка тьмы
Шрифт:
— Я уже говорил тебе, dulcea ta; ты — моя. Так было, начиная с того времени, как тебе исполнилось одиннадцать. И так будет всегда. И никто не причинит вред тому, кто принадлежит мне. Я даю тебе слово.
Это ужасно походило на речь Томаса. Я, конечно, понимала, что именно так он расценивает меня. Как любой мастер видит человеческого слугу, принадлежащего ему. А поскольку я была полезна, то считалась дорогостоящей собственностью, но на этом все. Но мне все еще тяжело было слышать это, произнесенное столь категоричным тоном.
— А если я не хочу кому-либо принадлежать? Что, если я хочу сама решать, что мне делать?
Мирча снисходительно поцеловал мою макушку.
— Я
Я прекрасно пронимала. Я знала, что мне светит жизнь раба одного из Кругов, Сената или непосредственно Мирчи. Чтобы он не говорил об уважении и влиянии, которые принесет мне власть, правда состояла в том, что я никогда не буду для них чем-то большим, чем пешка. Если я стану Пифией, то никогда не обрету свободу. Проклятье. Я надеялась, что метафизический секс не считается.
— Да, конечно. — Я сидела на кровати, пока он, удерживая мою ногу рукой, натягивал на нее один из длинных белых чулок женщины. Я позволила ему полностью одеть меня, размышляя как мне спасти сивиллу, прекрасно сознавая, что спорить с ним бесполезно. Мне нужно было избавиться от него на время, чтобы я смогла найти ее и выяснить, добровольно она участвует в этом или нет. Иначе очень практичный вампир, который находится рядом со мной, просто убьет ее. И хотя это решило бы проблему, я не думала, что смогу спокойно жить с таким грузом на совести.
Когда он натянул последнюю подвязку в место, меня внезапно осенило.
— Мирча, ты говорил мне, что Луи-Сезара обратил твой брат. Именно поэтому то, что мы сделали с Томасом, ничего не изменило. Вместо того чтобы быть проклятым на вампиризм семьей Франсуазы, он был просто превращен Раду, так ведь?
— Да, кажется, что нашему французу судьба не оставила выбора.
— Тогда Распутину нет необходимости встречаться с самим Луи-Сезаром, не так ли? Если он убьет Раду, никто не укусит Луи-Сезара, и он умрет, прожив обычную человеческую жизнь, вместо того, чтобы переродиться и стать мастером. Раду, скорее всего, каким-то образом скован, или они не смогли бы удержать его здесь. А убить кого-то связанного и беспомощного намного легче для призрака, чем нападать на сильного, свободного человека, не так ли?
Мирча побледнел.
— Я — сто раз дурак, Кэсси! Быстрее! Они уже могут быть там!
Я воспротивилась, когда он попытался поставить меня на ноги.
— Ты иди. А я останусь здесь, что бы поймать их, на случай если мое предположение неверно и они все же объявятся здесь.
— Распутин — вампир первого уровня! Что ты сможешь противопоставить ему?
— Он — мастер в нашем времени, но здесь он просто призрак. У меня есть тело и, следовательно, я буду сильнее его. Кроме того, я думаю, что Раду — намного более вероятная цель, не так ли?
Мирча испытывал настоятельную потребность оспорить мой довод, но беспокойство о брате возобладало над его обычной осторожностью, и он наконец-то ушел. Я выждала тридцать секунд и выскользнула за ним. Я с трудом пробиралась по коридору, в котором столкнулась с роем призраков, ощущаемых мною даже в заимствованной плоти. Я не могла видеть их, поскольку находилась в чужом теле, которое жутко раздражало, но они точно знали, что я в нем. Стоя в середине обледеневшего каменного коридора, я чувствовала, как они клубятся вокруг меня подобно холодному туману. Спустя мгновенье, дверь в комнату пыток начала открываться, и я отступила в тень, почти сливаясь со стеной.
— Укройте меня, — прошептала я, — и я помогу вам.
Тени окутали меня как невидимый плащ, ограждая от ошеломленных глаз искалеченной женщины, которая, как будто парила в дверном проеме. Она висела в трех футах от уровня земли, но хотя я не могла видеть их, я знала, кто ее нес. Я дождалась, пока ее тело не проплыло вниз по лестнице, невесомое в невидимых руках Томаса, и вздрогнула, стоило озадаченному голосу прошептать вопрос в мое ухо.
— Можно, на английском, — произнесла я раздраженно. В теле этой женщины я могла понимать французский язык, если бы потрудилась сконцентрироваться, но это требовало усилий, а я нуждалась в своей силе для других целей. Постепенно Пирр начал проявляться передо мной. Он даже близко не был также прозрачен как и раньше, но я не испытывала желания жаловаться.
— Как вышло так, что вы можете ощутить нас, мадам?
Я поняла, что он видит женщину, которой я завладела, а не меня непосредственно.
— Это — длинная история, и у нас нет на нее времени. Существенно только то, что мы хотим мести, и я, кажется, знаю способ, как ее осуществить.
Несколько минут спустя, я вместе со своей призрачной армией спускалась на самый нижний уровень темницы. Я думала, что уже видела все самое худшее, что может предложить Каркассон, но заблуждалась. По сравнению с этими камерами верхние уровни начали казаться мне почти привлекательными, по крайней мере, для меня. Они, скорее всего, показались бы пустынными большинству людей: обычные старые, влажные каменные комнаты намного ниже уровня воды, которые использовались в качестве погребов. Но для меня покрытые мхом стены и скользкие полы изобиловали призрачными следами, когда-то оставленными сильными призраками, которые часто посещали это место в течение большего количества столетий, чем я могла бы назвать.
Я попыталась уплотнить свои щиты, так как не могла поднять их полностью, чтобы не оказаться отрезанной от своих союзников. В результате впечатления от бесплотных жизненных отрезков, смертельной агонии и пережитых мучений обступили меня со всех сторон. Я видела, как римские солдаты били хлыстами мальчика, ударив ровно столько раз, сколько ему было назначено, несмотря на то, что тот был уже мертв. Прямо позади них молодая женщина на сносях умоляла угрожающего ей средневекового охотника на ведьм сохранить жизнь ей и ее нерожденному ребенку. Я еще больше уплотнила свои щиты, чтобы не пропустить еще более ужасные отблески кошмаров, но все же часть из них то там, то тут проникала внутрь. Всюду куда бы я ни бросила взгляд, в длинных, скрещивающихся, пылающих линиях прослеживались призрачные следы. Они покрывали полы и стены, создавая образы прямо в воздухе, столь плотные, что прохождение сквозь них было подобно пересечению тошнотворного зеленоватого тумана. Они освещали самые нижние урони темницы почти до основания, поэтому я оставила факел, который вытащила из канделябра наверху. В нем просто не было необходимости.
Самое худшее было припасено напоследок. Я проследовала за своими проводниками по крошечной потайной комнате. Рыдания достигли моего слуха прежде, чем я открыла дверь. Они резко оборвались при моем приближении, и тяжелый засов выскочил из моей руки. Дверь распахнулась наотмашь, и я столкнулась с Луи-Сезаром, приведенным в замешательство моим появлением. На секунду мне показалось, что с ним произошло что-то ужасное. Его одежда была распахнута до пояса, и рядом с тяжелой вишневой парчой мерцал более темный цвет. Укусы на его шее и груди сильно кровоточили, а лицо было пепельным. Стоило ему узнать меня, как он пошатнулся, и я едва успела подхватить его прежде, чем он свалился на пол.