Меткая Пуля
Шрифт:
Песни индейцев, крики наемников, ржание лошадей и лай собак составляли странный хор, который навевал на сердце тихую грусть в этих дальних краях, перед лицом величественной природы, где во всем, в каждой мелочи незримо присутствовал перст Божий.
Волчица приблизилась к воротам форта в ту минуту, когда через них проходил последний наемник, гоня перед собой отставших от табуна лошадей.
На пограничных постах, где требуется постоянная бдительность, чтобы предупредить возможную измену, часовые с исключительной обязанностью обозревать безмолвные и пустынные равнины, расстилающиеся вокруг крепости на сколько хватает глаз, стоят день и ночь и неусыпно караулят, устремив глаза вдаль, готовые поднять тревогу при малейшем необычном движении людей или животных в этих бескрайних прериях.
Уже больше шести часов назад часовые заметили пирогу Волчицы; каждый ее шаг не остался незамеченным. Когда, привязав свою пирогу, Волчица подошла к воротам форта, она нашла их запертыми на запор — не потому, что лично внушала опасения гарнизону, но потому, что было строго запрещено без уважительного повода впускать кого-либо после захода солнца.
Волчица с трудом удержалась от движения неудовольствия, когда увидела, что ей придется провести ночь под открытым небом, — не потому, конечно, чтобы ей казалось страшным оставаться до утра на равнине, но по важным причинам, которые требовали ее немедленно входа в форт. Однако, не теряя надежды, она наклонилась, подняла с земли камень и два раза постучала в ворота.
Окошечко немедленно приоткрылось, и в отверстии заблестели два глаза.
— Кто там? — спросил грубый голос.
— Друг, — ответила Волчица.
— Гм! Это слишком неопределенно для такого позднего часа, — продолжал голос со зловещей усмешкой. — Кто вы такая?
— Женщина, белая женщина, как можно видеть по моей одежде и языку.
— Но сейчас слишком темно, чтобы я мог рассмотреть вас как следует. Если у вас нет более веских доказательств, то прощайте, ступайте своей дорогой. До встречи завтра на заре!
И говоривший сделал движение, собираясь захлопнуть окошечко. Волчица остановила его твердой рукой.
— Еще минуту, — сказала она.
— Да что вам надо? — воскликнул голос с досадой. — Торопитесь, я не собираюсь разговаривать с вами тут всю ночь.
— Я хочу только задать вам один вопрос и попросить об услуге.
— Ого! — продолжал голос. — Как вы шустры! Разве это совсем немного? Ну ладно, говорите, однако я ничего не обещаю.
— В форте ли теперь майор Мелвилл?
— Быть может.
— Ответьте, да или нет.
— Ну, да, дальше-то что?
Волчица глубоко перевела дух, сорвала с безымянного пальца правой руки перстень и подача его в окошечко своему неизвестному собеседнику, говоря:
— Отнесите этот перстень майору; я подожду здесь ответа.
— Гм! Берегитесь! Комендант не любит, чтобы его беспокоили по пустякам.
— Делайте, что я вам говорю, я отвечаю за все.
— Плохое ручательство, — пробормотал голос из-за окошечка, — однако попробую рискнуть… Ждите тут.
Окошечко затворилось.
Волчица села на край рва и, опустив голову, закрыла руками лицо.
Уже совсем стемнело; вдали на равнине блистали, как маяки во мраке, костры, разведенные индейцами; вечерний ветер глухо гудел в волнующихся вершинах деревьев; временами рев диких зверей примешивался к звонкому хохоту краснокожих. Ни одной звезды не мерцало на небе, черном, как чернила; река глухо шумела в темноте; природа точно облеклась в саван — словом, все предвещало грозу.
Волчица ожидала неподвижная, как те гранитные сфинксы, которые целые тысячелетия бесстрастно стерегут вход в египетские храмы.
Прошло четверть часа. Наконец раздался стук отодвигаемых железных запоров, и ворота приоткрылись.
Волчица вскочила, словно распрямившаяся пружина.
— Входите, — сказал голос. Она вошла.
Ворота были немедленно затворены за ней и заперты на запор.
Охранник, тот самый, с которым она говорила в окошечко, стоял перед ней с факелом в руке.
— Ступайте за мной, — обратился он к ней.
Она наклонила голову, не отвечая, и пошла вслед за провожатым.
Тот прошел через весь двор и, обернувшись к Волчице, сказал:
— Сюда; майор ожидает вас.
— Постучите, — ответила она.
— Нет, стучите сами, я вам больше не нужен. Я должен возвращаться на пост.
И, слегка поклонившись, он ушел, унося с собой факел. Волчица осталась одна в кромешной темноте. Она провела рукой по влажному лбу и сделала над собой неимоверное усилие.
— Так надо! — пробормотала она глухим голосом. Она постучала в дверь.
— Войдите! — ответили ей изнутри.
Она взялась за ручку, нажала на нее, дверь отворилась, и она оказалась лицом к лицу с пожилым человеком в военной форме, сидевшим у стола, на который он облокачивался, глядя на нее пристальным взором.
Этот человек сидел таким образом, что мог очень ясно видеть входившую, тогда как она, напротив, не могла рассмотреть его лица, скрытого в тени.
Волчица прошла несколько шагов по комнате, вооружаясь решимостью.
— Благодарю, что вы приняли меня, — сказала она, — я опасалась, что вы совсем утратили воспоминание обо мне.
— Если это укор, то я не совсем вас понимаю, — медленно возразил военный. — Вы обяжете меня, объяснившись точнее.
— Разве вы не майор Мелвилл?
— Это действительно мое имя.
— То, что меня впустили в форт, доказывает, что вы узнали перстень, который я просила вам передать.
— Я узнал его, он напомнил мне о дорогом для меня существе, — сказал майор, подавив вздох. — Но как этот перстень попал в ваши руки?
С минуту Волчица грустно глядела на него, затем подошла ближе, взяла его руку, которую пожала с нежностью, и ответила со слезами в голосе:
— Гарри! Видно, страдания настолько изменили меня, что даже мой голос ничего тебе не напоминает!..
При этих словах военный побледнел как смерть; он вздрогнул, стремительно вскочил с места и, схватив в свою очередь обе руки женщины, вперил в нее пытливый взор.