Меткий стрелок
Шрифт:
— Помню. Я просил у тебя помощи. Но ты мне в ней отказал.
— Не отказал, — назидательно поднял палец Мазай. — А отложил дело до тех времен, когда у тебя появятся гроши на оплату моих услуг.
— Я тебе заплатил, — угрюмо проговорил Зелек Александрович.
— Ты имеешь в виду те жалкие полторы сотни кусков? — с удивленной ухмылкой спросил Мазай.
— Для тебя, может, и жалкие. А я за эти полторы сотни месяцами на радио горбачусь.
Зрачки Мазая сузились.
— Это ты можешь кому-нибудь другому втирать, Шустик. Забыл, под кем ходишь?
— Много вас таких, — проворчал Шустов.
Мазай аккуратно поставил чашку с чаем на стол и уставился на Шустова:
— Я чего-то недодул, Зелек. Ты что, кинуть меня собрался? И компаньонов уже для этого дела подыскал? Ну-ка колись, мил-человек, под чью «крышу» нырнуть решил?
— Да никуда я не ныряю! — в сердцах сказал Шустов. — Просто во всем нужно знать меру. Я же тебе не дойная корова. Ты вот по утрам чай с бубликами пьешь, я тоже хочу свою чашку кофе и бутерброд с маслом на столе иметь.
Мазай усмехнулся и покачал головой:
— Ловко поганку заворачиваешь. Только со мной этот фокус не пройдет. Гордина рассказала мне, сколько ты реально с «Гималаев» поимел. Там счет на миллионы.
— Это Гордина тебе сказала? — Зелек Александрович фыркнул. — Да что она знала, эта Гордина.
— Ты меня на понт не бери. Гордина правду говорила, раз она с этим к прокурору идти собиралась. Короче, или ты, жидовская морда, будешь делиться, или я приму меры к тому, чтобы ты жрал свою мацу в тюремной камере. Вприкуску с помоями.
Шустов вскочил со стула, опрокинув чашку с чаем на стол. По белой скатерти поползло большое темное пятно.
— Сядь, — коротко сказал Мазай.
На веранде откуда ни возьмись появился мускулистый телохранитель, тот, что открывал Шустову ворота.
— Я сказал, сядь! — рявкнул Мазай и ударил ладонью по столу.
Шустов нехотя подчинился.
— Вот это другое дело, — вновь улыбнулся Мазай. — Я не знаю, как там у вас в Америке дела делаются…
— В Германии, — хмуро поправил Шустов.
— Что? — не понял Мазай.
— В Германии, а не в Америке, — тихо повторил Шустов.
Мазай повернулся к телохранителю.
— Слыхал? — Снова посмотрел на Шустова и гнусаво передразнил: — «В Германии». Да мне один хрен — хоть Германия, хоть Дерьмания. Но чтоб бабки были.
— Сколько? — выдавил из себя Шустов.
— Я думаю, «лимона» хватит. Пока. А там уже я разберусь — доить тебя еще или дать нагулять жирок. Усек?
Шустов молчал.
— Я спрашиваю: усек?
— Усек, усек.
— Вот и молодец. Сроку тебе три дня.
Мазай посмотрел на пятно, расползшееся на скатерти, и, словно только что его заметил, всплеснул руками:
— Ай-яй-яй, Зелек Александрович! Это ж надо быть таким неаккуратным. Ну ничего, не расстраивайся. Чаек еще не остыл. Я тебе сейчас новый налью.
— Спасибо, — вежливо сказал Шустов. — Только что-то расхотелось.
— Как — расхотелось? Что, и бубликов моих не попробуешь?
— Спасибо, я сыт.
— Многое теряешь, Зелек Александрович. Это тебе не магазинное говно, бублики свежие — прямо из печи. Мне тут одна старушка деревенская поставляет. Пальчики оближешь!
— Спасибо, я уже облизал.
Мазай вновь рассмеялся:
— Облизал, говоришь? Ха-ха! Ну да дело хозяйское. В таком случае, друг мой Зелек, не смею тебя больше задерживать. Передавай мой горячий привет всей еврейской диаспоре! Ха-ха!
Шустов встал из-за стола, буркнул «до встречи» и, не оглядываясь, направился к воротам, где его уже поджидал мускулистый охранник.
Лязгнул замок, и Зелек Александрович оказался на улице.
Глава шестьдесят третья
Он забрался в машину и, прежде чем поворачивать ключ зажигания, достал из кармана сигареты, вытряхнул одну из пачки, вставил в рот и закурил.
«Так, — подумал он. — Главное — успокоиться». Он вытянул правую ладонь и посмотрел на пальцы. Они мелко подрагивали.
«Главное — успокоиться», — повторил про себя Шустов, закрыл глаза и медленно досчитал до десяти. Волнение и ярость не прошли, но дрожи в пальцах поубавилось.
«И что теперь? — подумал Шустов. — Взорвать этого подонка вместе с его поганой избушкой?» Зелек Александрович медленно покачал головой. «Нет, не пойдет. Я после этого не проживу и дня». Он усмехнулся: «Надо же, „крышу“ он мне обеспечивает. Ах ты лживый подонок. Никакой от тебя помощи. Все приходится делать своими руками… Ну да ладно. Мы еще посмотрим, кто кого. Куда теперь?.. К Крысину. Полковник не захочет делиться с этим уголовным дерьмом. Вот пусть с ним и разберется. Своими методами».
Зелек Александрович злорадно усмехнулся, представив себе поганую чухонскую рожу Мазая, украшенную синяками и кровоподтеками. Руки связаны за спиной. Вокруг — серые влажные стены лубянского подвала.
Шустов окончательно успокоился и завел мотор.
Но не успел он отъехать и на двадцать метров, как зазвонил телефон.
Шустов достал трубку:
— Да.
— Зелек, дорогой, — раздался в трубке мерзкий голос Мазая, — ты себя не очень хорошо вел. Но я решил тебя простить.
— Большое спасибо, — с усмешкой проговорил в трубку Шустов.
— Не благодари. Это я не за какие-то твои заслуги, а просто потому что я сегодня добрый.
— Очень рад, — повторил Шустов тем же тоном.
— А поскольку у меня хорошее настроение, я хочу, чтобы оно и у тебя было хорошее.
— А ты знаешь способ мне его поднять? — поинтересовался Зелек Александрович.
— Знаю, дорогой, знаю. Ты давно не виделся со своей Леной?
Шустов насторожился:
— А что?
— А то, дорогой мой, что, если захочешь узнать, где ее можно найти, позвони мне, и я тебе скажу. Ну пока.