Мето. Дом
Шрифт:
— Согласен, — перебивает меня Тит, — но мы должны предупредить остальных, мы обещали им вчера вечером.
— Боюсь, они так просто не согласятся, тогда как для нас это единственное верное решение.
Мои друзья колеблются.
— Если хотите, я скажу, что это я вас заставил.
— Не стоит, — говорит Марк. — Мы на твоей стороне.
Когда мы возвращаемся к нашим врагам, я вижу, что они смирились со своим поражением. Красс, которому я спас жизнь пять минут назад, сверлит меня ненавидящим взглядом. Они молча встают. Они знают, куда мы их
Мы возвращаемся в спальню в приподнятом настроении, несмотря на крайнюю степень усталости…
Глава IX
Утром я просыпаюсь поздно. Впервые в своей жизни. Режима дня больше нет, и каждый распоряжается своим временем по собственному желанию. Такое состояние — не результат нашего нового порядка, а скорее свидетельство его отсутствия, в ожидании принятия настоящих мер.
За завтраком царит невообразимый гвалт. Трудно даже расслышать соседа по столу. После двух или трех попыток мы с Марком оставляем затею переговорить друг с другом. Я все равно знаю, что он хочет мне сказать. Он доволен нашим совместно принятым ночным решением, но боится упреков со стороны других ребят. Клавдий зовет нас с Октавием в кабинет Цезарей сразу после завтрака. Я знаками передаю это сообщение Марку, который заметно нервничает. Я догадываюсь, что в таком маленьком помещении нас не будут судить все сепаратисты. Возможно, лишь Клавдий и Нумерий.
Я оказался прав. Они вдвоем восседают на креслах Цезарей, разглядывая документы, а мы, несчастные виновники, стоим перед ними. Но они хотя бы не станут нас долго мурыжить, как это делали их предшественники! Я начинаю разговор первым:
— Хватит тянуть, говорите прямо, зачем вы нас позвали. У меня лично и без того дел полно.
Мои сообщники хихикают в ответ на мою дерзость. Двое других, похоже, удивлены.
Нумерий обращается ко мне и строгим тоном произносит:
— Хотелось бы понять, почему вы решили избавиться от Цезарей и их прихвостней вопреки нашей договоренности.
— Они издевались над нами, и если бы Мето не вмешался, все закончилось бы бойней, — говорит Тит.
Я продолжаю:
— Мы рассудили, что на тот момент это было наилучшим решением. Теперь мы можем быть уверены, что с их стороны нам ничто не угрожает. Что вам еще надо?
— Но мы так не договаривались. Вы не имели права так поступать, — осуждает нас Клавдий.
— Вы ведете себя, как Цезари! Но мы не обязаны во всем вам подчиняться. Вы полагаете, что всегда во всем правы, но тем не менее тоже можете ошибаться. И если вы хотите извинений, то вы их не дождетесь.
Нумерий вскакивает с места вне себя от ярости:
— Ты оскорбляешь нас, называя Цезарями!
— Да вы взгляните на себя со стороны! Расселись тут в креслах, а мы стоим перед вами, как нашкодившие ученики! Ладно, парни, пошли отсюда.
Мы выходим. В коридоре мои товарищи одобрительно похлопывают меня по плечу.
— Ты прав. С чего они взяли, что умнее нас? — говорит Тит.
— Думаешь, теперь они от нас отстанут? — спрашивает Марк.
— А что им еще делать? И потом, мне кажется, пришла пора поднять этот вопрос.
— Какой вопрос?
— Кто теперь командует? И почему? И как?
Мы встречаем Оптимуса, который тащит тяжелую корзину с грязным бельем. Он улыбается мне и идет дальше. Я окликаю его:
— Оптимус! Стой, я помогу тебе.
Он останавливается и со смущенным видом говорит:
— Я привык, Мето. А у тебя наверняка есть более важные дела.
— Слуги не должны работать на других, мы должны поделить всю работу. Я скажу об этом на совете сепаратистов сегодня вечером.
— Хорошо. А пока я пойду займусь стиркой, — говорит он и уходит.
Через час Клавдий подходит ко мне и обращается уже ласковым тоном:
— Ты мне нужен, друг. Можно поговорить с тобой наедине?
— Конечно, друг.
— Ромул намекал, что есть и другие тайники с оружием. Надо бы их разыскать и потренировать добровольцев в стрельбе. Думаю, это задачка как раз для тебя.
— Хорошо, я займусь этим. Ты не слишком обиделся на мои утренние слова?
— Было дело. Но в конечном итоге ты оказался прав. Мы с Нумерием взяли командование на себя просто потому, что мы все это организовали. С твоей помощью, конечно. Но мы с ним у истоков этого мятежа. Мы чувствуем ответственность.
— Я знаю, но считаю, что теперь мы должны принимать решения совместно. Мы должны прислушиваться к мнению каждого, а не то станем похожими на своих мучителей.
— Поговорим об этом чуть позже. Мы собираем сепаратистов в 11:30 в столовой.
— Хорошо, я буду. А пока займусь тайниками с оружием.
Я иду к друзьям, чтобы все им рассказать.
— Ты был прав. Они совсем на тебя не злятся, — радуется Марк.
Мы слышим детские крики и бежим на звук. Большая драка. Дерутся около двадцати человек Синих. Некоторые лежат на полу, их топчут ногами. Наши крики не действуют, нас никто не слышит. Мы вмешиваемся, чтобы разнять воюющих. Поначалу и на нас сыплются удары, но как только дети начинают нас узнавать, они расступаются. Я строго спрашиваю:
— Могу я узнать причину вашей ссоры?
Они смотрят на меня, недобро усмехаясь. Выталкивают вперед одного, и он шепчет:
— Мы не знаем.
— Не слышу, — говорю я уже громче.
— Мы правда не знаем.
— Как это?
— Нам было скучно. Тогда мы решили немного побороться без правил, чтобы выяснить, кто сильнее.
— Мы не делаем ничего плохого, — добавляет другой, со следами крови на рубашке.
— Мы теперь играем во что захотим. Цезарей больше нет, и никто нас в холодильник не отправит, — храбрится третий.