Метро 2033: На краю пропасти

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

Автор идеи – Дмитрий Глуховский

Главный редактор проекта – Вячеслав Бакулин

Серия «Вселенная Метро 2033» основана в 2009 году

«Казалось бы – мир уже уничтожен, а дни выживших сочтены. Но всегда найдутся те, кто способен ухудшить и без того безнадежную ситуацию. Те, кто своими действиями толкает уцелевшие остатки человечества в пропасть.

И противостоять им вынужден озлобленный человек, утративший веру в людей. Разгадка этой парадоксальной ситуации – в книге «На краю пропасти» Юрия Харитонова».

Дмитрий Глуховский

Переход на «Киевскую» кольцевой линии был заполнен народом под завязку. Как обычно – один из эскалаторов на ремонте. Людская масса колыхалась, потела, забивала узкий проход. Тяжелый дух сотен тел, что целый день протомились в душных конторах. Не протолкнуться. Тут-то меня и притиснуло почти вплотную к ней. Женщина лет сорока. С ног до головы в черном, лишь виднелся овал смуглого лица. Глаза ее были полуприкрыты. В руках она держала вместительную женскую сумку, прижимала ее к груди. Губы беззвучно двигались.

Я попытался хоть как-то отстраниться, но понял всю тщетность усилий. Толпа медленно текла, крутила меня вокруг смертницы, не давая ни малейшего шанса на удаление. С секунды на секунду ожидая хлопка и вспышки – это ведь все, что мне будет суждено увидеть и услышать, наверное – я неожиданно испытал тоску и сожаление о бесполезно проведенном дне. Нет, я, конечно, переделал кучу всяких дел – кому-то звонил, кому-то писал, что-то читал, носил разные бумаги с этажа на этаж… День выдался трудным, но неужели эта вся суета и есть то последнее, что я совершил, на что потратил остатки отведенных мне часов жизни? Стало ужасно обидно… Вот это чувство я особо запомнил – не страх, не паника, а обида за впустую проведенный последний день.

Лицо страшной женщины в черном было так близко от меня, что я видел подрагивание ее век и растрескавшихся сухих губ – она по-прежнему беззвучно что-то бормотала, скорее всего, прощальную молитву. Если попробовать вырвать из рук сумку… Но что потом? Наверняка смертницу контролирует кто-то еще…

Неожиданно шахидка вжикнула молнией на сумке, сунула внутрь руку. Сейчас. Вот и пришло время.

Она достала носовой платок, нырнула в него своим внушительным носом и совершенно по-слоновьи, с трубным звуком, высморкалась. Виновато скосила на меня темные глаза. Спрятав платок в рукав, шагнула на бегущие ступеньки – пока я готовился к смерти, толпа вынесла нас, наконец, к эскалатору. Обычная восточная тетка, каких теперь в Москве видимо-невидимо. День был трудный, вот и померещилось черт знает что…

Но ведь ничего не случается в жизни просто так. То чувство, испытанное в переходе метро, я запомнил и осознал.

Юрий Харитонов, автор этой книги, сказал однажды: «Мы рождаемся, чтобы умереть… Так сказать, кануть в пропасть». Я всегда стараюсь контролировать редакторскую привычку вскидывать бровь и спорить с автором – ведь каждый живет так, как понимает жизнь и умирает так, как написано ему на роду. Но мне кажется, мы рождаемся все же для жизни. Мы все уйдем в небытие, но проживем наши жизни по-разному.

О смерти помнить необходимо. Это хорошо и доступно выразил Ямамото Цунетомо в одной из глав «Хагакурэ». «Самурай должен прежде всего постоянно помнить – помнить днем и ночью, с того утра, когда он берет в руки палочки, чтобы вкусить новогоднюю трапезу, до последней ночи старого года, когда он платит свои долги – что он должен умереть».

Помнить, что все мы умрем и смерть может застать нас в любой момент – очень важно.

Для того, чтобы полноценно жить.

Невзирая ни на что. Пусть даже на краю пропасти.

[1]

– Ох, ты ж! – мужчина, закутанный в тяжелый войлочный плащ, поднялся по железнодорожной насыпи и застыл, взглянув на запад сквозь кругляшки летных очков, плотно прилегающих к лицу. – Давно такого не видел!

А посмотреть и в самом деле было на что. Холмистая равнина раскинулась вокруг, сливаясь на горизонте с тяжелыми тучами. Ее на миг озарил ярко-оранжевый луч предзакатного солнца, окрасив чахлую траву, проржавевший остов старого железнодорожного состава и осколки давно выбитых стекол, торчавших из оконных проемов подобно клыкам неведомого хищного существа.

Такое явление Потемкин видел впервые за двадцать лет. С тех пор, как люди сошли с ума и уничтожили свой прекрасный мир, превратив его в обломки и свалку токсичных и радиационных отходов, небо постоянно скрывалось за серыми тучами. Они иногда озарялись молниями и извергали на землю потоки какой-то мерзости, называемой дождем. Или снегом. Или все вместе, но вперемешку с грязью, пеплом и неведомым прахом, когда-то давно поднятым взрывами ракет и до сих пор оседающим на землю. Останки старого мира измельченной пылью носились в воздухе, просеивались, оседали и вновь поднимались вверх, совершая последние двадцать лет ужасающий по своим масштабам круговорот и не давая солнцу пробиться и согреть остывающий и мрачнеющий с каждым годом мир.

– Ну что, Игорь Геннадьевич, – тихо пробормотал мужчина, до глубины души потрясенный видом луча, пробившегося сквозь тучи. – Вот и дождался ты подарка на пятидесятилетие… а думал, что не увидишь уж.

Полы плаща распахнулись от порыва ветра, открывая утепленные «берцы», комбез серо-зеленого цвета, кожаный широкий ремень, рукоятку армейского ножа и ствол автомата, блеснувший на солнце.

– Дождался, Потемкин! Дождался… – дыхание Игоря вдруг сбилось, показалось, что грязный красно-зеленый шарф, обмотанный вокруг шеи и лица, закрывающий рот и нос, душит. Что-то всколыхнул этот луч в душе пятидесятилетнего мужчины, что-то забытое со временем и затоптанное поглубже людьми с их жестокостью и цинизмом. – Потихоньку начнет налаживаться все… Потихоньку и до Москвы доберемся.