Метро 2035: Защита Ковача
Шрифт:
…Полковник и снаружи повел себя патетично. Опустился на колени (Ковач отметил, что движение неловкое, старческое), поцеловал землю, вернее, растущую на ней молодую траву. Поднялся таким же стариковским движением, по лицу текли самые натуральные слезы. Особист бросил быстрый взгляд на Малого, на лице у того явственно читалась досада и неловкость за поведение отца, – и Ковач удовлетворенно кивнул своим мыслям.
Остальные реагировали не столь пафосно, но их тоже зацепило, что уж скрывать…
Потом был банкет в большом и ярко освещенном зале, тоже выдолбленном уже при подземном
Рымарь, раскрасневшийся от выпитого, приставал к Филину:
– Ну теперь-то доставишь мне хоть несколько экземпляров? У меня аж слюни текут от твоих рассказов…
Доктор не впервые просил командира разведчиков доставить с поверхности образцы новой, невиданной ранее фауны, но каждый раз получал отказ: Полковник, дескать, разрешил лишь наблюдение, крайне осторожное, а любые биологические образцы запретил доставлять на Базу.
А у Рымаря была теория: наверху вместе с обычным ядерным оружием применили какое-то новое, ранее не известное, воздействующее на генетику, – слишком уж много расплодилось жизнеспособных мутантов, не похоже, что причина лишь в радиации. Целились, разумеется, в людей, но и животный мир зацепили. И растениям досталось, и грибам, и прочим простейшим. Доктор очень хотел найти подтверждение своим идеям.
Филин лишь пожал плечами. Начальство, мол, прикажет – доставим. Болтливостью он не отличался, слова клещами не вытянешь. Зато его заместитель с позывным Самурай говорил за двоих.
– Доставим в лучшем виде, пан эскулап, – сказал Самурай. – Не за так, понятно, придется тебе на спирт медицинский расщедриться, не обессудь.
– Да не вопрос! – бодро откликнулся Рымарь. – Но тогда уж и несколько человек доставьте из местных, кто самим интересным покажется.
Тут у Филина прорезался голос, и он произнес:
– Запомни, доктор: людей наверху не осталось. Мутанты. Двуногие животные.
Глава 1
Город мертвой любви (е2-е4)
Рассвело, и утро выдалось погожее, но город от того приятнее выглядеть не стал.
Все так же громоздились неровные плиты асфальта, взломанного корнями разросшихся за двадцать лет деревьев – разросшихся прямо-таки на удивление, Самураю казалось, что даже быстро растущие тополя не успели бы так подняться за два десятилетия. Но деревья незнакомой ему породы (тоже мутировавшие?) сумели вымахать так, что стали чуть ли не в обхват толщиной, – но не тянулись к небу, как нормальные сосны или дубы прежних времен. Перекрученные, чуть ли не морским узлом завязанные стволы напоминали крючки и петли неведомого алфавита.
Здания – одни полуразрушенные, другие относительно целые – пялились на мир бельмами окон, лишившихся не только стекол, но зачастую и рам. Впрочем, некоторые окна были наглухо заколочены досками – верный признак того, что кто-то
А местные вооружены старыми дробовиками и карабинами, тоже не новенькими. Скорострельного оружия у них нет, да и нужды в нем нет при тотальном дефиците патронов. И сколько трофейных карабинов ни попадало Самураю в руки, ни на одном ничего сложнее коллиматорного прицела не стояло. Если и была когда-то охотничья оптика, давно все расколотили.
Но рефлекс штука живучая, ему нипочем четверть века, что миновала с последней настоящей войны, на которой побывал Самурай. И он, рефлекс, настойчиво требовал залечь при каждом блике в высаженных окнах.
По-простому, без оптики, выстрелить в спину здесь вполне могли. И, случалось, стреляли. Местные мутанты в городе предпочитали не селиться: кирпичные и бетонные коробки многоэтажек мало пригодны для жилья, когда накрывается вся обеспечивающая в них жизнь инфраструктура: водопровод, электричество, канализация… Не жили, но порой заскакивали за добычей. Большие склады давно разграблены, но мародеры и сейчас отыскивают нетронутые квартиры либо подсобки крохотных магазинчиков, без трофеев не уходят. Занимаются этим промыслом самые отмороженные, в чужаков стреляющие без раздумий, без особой причины, просто чтобы те не выстрелили первыми.
Самурай тоже не любил бывать в мертвом городе. Да и смысла в том не видел: с их запасами искать добычу в уцелевших от грабежа квартирах? – смешно. Хищной мутировавшей фауны здесь не больше, наверное, чем за городскими пределами, но слишком уж много удобных мест для засад хищников: помещения, подвалы, чердаки, подземные коммуникации. И на бронетехнике по городу не проехать, его проспекты и улицы теперь – сплошная полоса препятствий. За броней, если что, не отсидеться, и крупнокалиберный пулемет БТР, способный самого громадного монстра изрешетить, не помощник. На своих двоих сюда ходят и с личным стрелковым.
В общем, Самурай не любил город, когда-то называвшийся Сланцы, и предпочитал в него лишний раз не соваться. Но сейчас выбора не было, приказ есть приказ. По оперативным данным, в городе якобы все-таки постоянно обитает небольшая группа аборигенов, держащаяся от прочих наособицу. Называют себя Чистыми, и не оттого, что часто моются, с этим у всех мутантов большие проблемы, – в генетическом смысле. Практикуют евгенику в самом жестком ее варианте. Без теоретических познаний, все происходит попросту: если рождается у них младенчик с чем-либо, для нормального человека нехарактерным, – без затей его топят. Неудивительно при таких делах, что Чистых очень мало. И что держатся они поодаль от прочих мутантов, у тех-то полная терпимость ко всевозможным уродствам, всех за людей считают, даже не слишком-то похожих на хомо сапиенсов.