Метрополис. Индийская гробница(Романы)

Харбоу Теа фон

— Нет, Фредер.

Джо Фредерсен подошел к сыну и хотел положить ему на плечи свои руки. Но Фредер уклонился и отступил к двери. Он смотрел на своего отца — самого могущественного человека в Метрополисе с выражением тоски и решимости.

— Я больше не могу следовать за тобой, отец, — сказал он тихо. — Я боюсь, что никогда больше не смогу за тобой следовать.

Джо Фредерсен улыбнулся с меланхолической иронией.

— Ты еще никогда так сильно не походил на свою покойную мать — сказал он.

Фред ер почувствовал, что у него сжимается горло. Не глядя на отца, он повернулся к двери и быстро вышел, словно хотел бежать.

Джо Фредерсен стоял неподвижно на месте. Его узкая голова, слегка склоненная на грудь, казалась теперь особенно благородной и трагической. Наконец, он обернулся, и, подойдя к письменному столу, нажал кнопку звонка.

Спустя несколько мгновений, в комнату тихо вошел Олерт. Этот человек был известен своей беззвучной походкой. Он всегда появлялся с какой-то таинственной, непостижимой быстротой. Он остановился у двери и посмотрел на Джо Фредерсена почти сонными глазами. Тем не менее ему вовсе не хотелось спать. Всякий, кто вблизи посмотрел бы ему в лицо, увидел бы, что весь он одно сосредоточенное внимание. Тем временем Джо Фредерсен смотрел в окно на сверкающий огромный и прекрасный город Метрополис. Наконец, он повернулся к Олерту, и, медленно подойдя к нему, сказал тихо, словно преодолевая внутреннее сопротивление.

— С сегодняшнего дня прошу осведомлять меня о каждом шаге моего сына.

ГЛАВА III

Фредер ходил по лестницам и коридорам Новой Вавилонской башни и искал Эрнста Геймердинга. Судя по походке этого человека, он не мог успеть далеко уйти.

Действительно, Фредер нашел его перед огромным окном 84-го этажа башни, из которого можно было видеть колоссальный город, освещённый миллионами огней. Он смотрел на Метрополис и думал, что стоит только открыть окно и броситься вниз как через две минуты превосходно обученные члены санитарной полиции подберут его искалеченный труп, на месте которого останется только влажное пятно на асфальте.

— Да, — сказал Геймердинг, обращаясь к самому себе.

Его рука уже потянулась к задвижке, как вдруг он услышал, как его кто-то позвал.

Он оглянулся и увидел перед собой сына Джо Фредерсена.

— Что вы хотите сделать, Геймердинг? — спросил Фредер с бесконечной мягкостью в голосе.

Эрнст Геймердинг горько улыбнулся и пожал плечами.

— Ничего особенного, господин Фредер, — тихо ответил он, — что я могу сделать? Ничего.

И вдруг, прямо посмотрев Фредеру в глаза, он добавил:

— Знаете ли вы, господин Фредер, что значит быть уволенным вашим отцом Джо Фредерсеном.

Фредер молчал.

— Это значит, — продолжал Геймердинг, — быть уничтоженным… Это значит, лишиться всех перспектив…

— Отчего, Геймердинг? — спросил Фредер с выражением испуга и в голосе, и на лице.

— Оттого, что Джо Фредерсен — первый человек на свете… Оттого, что он для своих сотрудников — центр вселенной… От него нельзя уйти: тот, кто лишается его руководства, обращается в ничто… Но вы этого не можете понять, господин Фредер… Вы не знаете своего отца.

Фредер молча смотрел в окно. Но он видел перед собой не бесчисленные огни вечернего Метрополиса. а трогательное лицо просящей девушки. Он глубоко вздохнул и сказал:

— Приходите ко мне, Геймердинг.

Уволенный секретарь посмотрел на него безумными глазами и почти со стоном переспросил:

— Я?..

— Да, Геймердинг, — подтвердил Фредер, в голосе которого слышалась доброта и сострадание. — Приходите ко мне, Геймердинг.

Их глаза встретились. И в го время, как взгляд одного постепенно омрачался скорбью, во взгляде другого снова начинала расцветать надежда.

— Да, — воскликнул, наконец, Геймердинг с каким-то странным восторженным воодушевлением. — Да…

Фредер улыбнулся, как человек, которому сделали подарок.

— Где вы живете Геймердинг?

— Улица Девяносто, дом № 7, сед мой этаж.

— Идите домой и ждите меня, Геймердинг. Может быть, я сам приду к вам, может быть, я пришлю за вами. Но я не хочу, чтобы кто-нибудь, кого я знаю, и кому я, может быть помешал, провел бессонную ночь.

— Что могу я сделать для вас? — спросил его собеседник.

Фредер улыбнулся и покачал головой.

— Ничего. Идите домой. Ждите. До свидания.

— До свиданья, — ответил Геймердинг и повернулся, чтобы уйти.

Фредер смотрел ему вслед. Геймердинг остановился, оглянулся и поклонился сыну Джо Фредерсена с выражением глубокой серьезности и преданности.

На губах Фредера потухла улыбка.

* * *

Он спускался. Он проходил лестницу за лестницей. Они вели в подземную часть «Новой Вавилонской Башни». Чем ниже он спускался, тем горячее становился воздух в коридорах, которые делались все ниже, все теснее.

Внизу под башней стояли машины, откуда все мощное здание черпало необходимую для своего потребления энергию.

Лестницы и ходы были пусты. Все, кто спешил — а в Новой Вавилонской башне спешили все — пользовались бесчисленными лифтами, которые непрерывно прорезывали здание снизу до купола. Никого не встретил сын Джо Фредерсена на своем пути.

Воздух давно перестал быть прозрачным, он был насыщен парами. Электрические лампочки висели на невидимых потолках, как злые красные глаза.

Наконец, он дошел до машинного отделения. Хотя там было без конца лампионов, казалось, что в помещении полутемно. Оно было бесконечно длинно, но потолок спускался низко. Люди, которые двигались там, казались плавающими в тумане тенями. Резкий шум сразу оглушил Фредера.

Через сотни вентиляторов в комнату врывался воздух, которым дышали уже миллионы жителей Метрополиса. По другую сторону помещения сотни других вентиляторов с ревом отсасывали воздух. Приятный холодок упорно, но безнадежно боролся с мучительной жарой. Жара исходила из стен, куда были вделаны печи. Запах масла пронизывал воздух. Даже вода испарялась, насыщенная парами масла.