Мейси Доббс. Одного поля ягоды
Шрифт:
Мейси сложила ладони перед лицом, едва касаясь пальцами носа, словно в молитве.
— Позвольте задать еще вопрос. Какую ценность представляет для вас ваш брак?
— Это что за вопрос?
— Вопрос, который требует ответа, чтобы я взялась за это расследование.
— Большую ценность. Обеты должны соблюдаться.
— А какую ценность представляют для вас понимание, сочувствие, прощение?
Дейвенхем помолчал, забросил ногу на ногу, поразглядывал штанину, наклонился и смахнул несуществующую пылинку с обуви, затем ответил:
— К черту их!
— Мистер Дейвенхем…
— Мисс Доббс! Я не лишен сочувствия, но у меня есть гордость. Жена скрывает, чем занимается в эти дни. Я приехал
— Да. Правду. Мистер Дейвенхем, я выясню ситуацию, но мне нужно ваше согласие — когда получите мой отчет и узнаете правду, мы совместно обсудим будущее.
— Что вы имеете в виду?
— Я выясню для вас не просто факты, а суть и причины происходящего. И уже в зависимости от ситуации мы обсудим, как вам с вашей женой строить отношения дальше.
— Совершенно не понимаю вас.
Мейси встала, подошла к окну, потом повернулась к потенциальному клиенту. «Притворная невозмутимость», — подумала она, остро ощутив дискомфорт этого человека и тут же настроившись на его эмоции. Интуиция подсказала ей — он говорит о гордости, хотя у него разрывается сердце.
— Мистер Дейвенхем, моя работа сложнее, чем, возможно, вы себе представляете. Я в ответе за безопасность всех сторон, даже когда имею дело с преступными элементами.
Дейвенхем ответил не сразу. Мейси тоже хранила молчание, давая ему время принять решение. Через несколько минут тишина была нарушена.
— Я доверяю Робинсону, поэтому буду действовать, — сказал Дейвенхем.
Мейси вернулась к столу, взглянула на свои записи, на крыши домов, где голуби возвращались во вновь построенные гнезда, и опять перенесла внимание на человека, сидящего перед ней в кожаном кресле.
— Да, мистер Дейвенхем, и я тоже. — Мейси подчеркнула, что берется за дело, несколькими секундами молчания. — Ну, давайте начнем с вашего адреса.
Глава третья
Во вторник девятого апреля Мейси поднялась рано. Старательно надела синие юбку и жакет, набросила на плечи синее шерстяное пальто, надела шляпку и вышла из комнаты, снимаемой в трехэтажном стандартном доме в Ламбете, чуть южнее Темзы. Снова похолодало. «Черт возьми, наступит ли весна наконец?» — подумала она, натягивая перчатки на уже озябшие пальцы.
Как обычно, Мейси начала утро с прогулки — это давало ей возможность обдумать дневные дела и насладиться тем, что ее отец именовал «лучшим временем». Вышла на Пэлис-роуд с Ройял-стрит и свернула направо, к Вестминстерскому мосту. Она любила по утрам смотреть на Темзу. Лондонцы, живущие немного южнее реки, всегда говорили, что «идут через воду», когда пересекали Темзу, и никогда не называли ее Темзой, разве что говорили с нездешними. Она со Средних веков представляла собой источник жизненной силы города, и никто не ощущал этого так остро, как люди, жившие рекой и у реки. Дедушка Мейси со стороны матери был матросом на лихтере и, как и каждый из его коллег, знал все ее течения, извивы и повороты.
Лондонцы знали, что характер у Темзы скверный. Люди не властвовали над ней, но при осторожности, внимании и почтительности по ее извилистому руслу можно было провести любое судно. Дедушка Мейси чуть не отрекся от ее матери, когда та начала встречаться с отцом Мейси, потому что он был с суши, хотя Фрэнки Доббс не называл сушей улицы Лондона. Фрэнки был уличным торговцем, продавал овощи с телеги, на которой каждое буднее утро ездил из Ламбета на рынок Ковент-Гарден. Для Фрэнки Доббса река представляла собой средство для достижения цели: по ней привозили на продажу фрукты и овощи, он покупал их ранним утром, потом распродавал в разъездах и, если везло, возвращался домой к вечернему чаю.
Мейси остановилась на середине моста, помахала
Перейдя мост, Мейси спустилась на станцию метро «Вестминстер» и села в поезд Районной линии до станции «Чаринг-Кросс». Эта станция много раз меняла свое название, и Мейси стало любопытно, во что еще ее смогут переименовать. Сперва она называлась «Имбэнкмент», затем «Чаринг-Кросс имбэнкмент», теперь просто «Чаринг-Кросс». На ней Мейси перешла на Северную линию и поехала до станции «Гудж-стрит», там поднялась наверх и вышла на холодный утренний воздух на Тоттнем-Корт-роуд. Перешла улицу и зашагала по Ченис-стрит к Рассел-сквер. Перейдя эту площадь, Мейси оказалась на Гилфорд-стрит, где остановилась посмотреть на варварство, которое власти устроили на Коремс-Филдс. Старый приют для подкидышей, который сэр Томас Корем построил почти двести лет назад, разрушили в 1926 году, и теперь на его месте было только пустое пространство. «Позор», — прошептала Мейси, прошла несколько ярдов и оказалась на Мекленбург-сквер, площади, названной так в честь Шарлотты Мекленбург-Стрелиц, ставшей королевой-супругой короля Георга III. Красивые дома георгианского стиля окружали сад, обнесенный кованой оградой с воротами на замке. Ключ от него наверняка висел на специально предназначенном крючке, на первом этаже резиденции Дейвенхемов, под неусыпным надзором тамошнего дворецкого. В Лондоне доступ в такие сады на площадях, как правило, имели только местные жители.
Мейси черкнула в блокноте еще несколько строк, вспоминая, что уже была здесь с Морисом Бланшем во время его визита к Ричарду Тони, автору книг на политические темы, который говорил о социальном равенстве так, что это и возбуждало, и смущало Мейси. Тогда она была довольна, что хозяин и гость оживленно разговаривали и не замечали ее неловкости.
Стоя на углу и наблюдая за площадью, Мейси задалась вопросом, не унаследовал ли Дейвенхем свой дом. Он казался совсем не к месту на Мекленбург-сквер, где социальные реформаторы жили рядом с университетскими профессорами, поэтами и иностранными студентами. Мейси задумалась: может быть, Дейвенхему было неуютно не только в браке, но и в собственном доме? В этот момент из соседнего дома вышел мужчина и направился в ее сторону. Мейси тут же сделала вид, что рассматривает наружный ящик для растений с бутонами крокуса, проглядывающими сквозь влажную почву. Казалось, их пурпурные побеги пробуют воздух: годится ли он для полного расцвета? Мужчина прошел мимо. Мейси все еще смотрела на цветы, когда со стуком закрылась еще одна дверь. Тогда Мейси подняла взгляд.
Из дома, за которым она наблюдала, вышла женщина. Она убрала ключи в сумочку, поправила шляпку и спустилась по ступеням на тротуар. Кристофер Дейвенхем дал Мейси превосходное описание своей жены Селии — изящная женщина с тонкими чертами лица, белой кожей, ростом от силы пять футов два дюйма. У Селии Дейвенхем были светлые шелковистые локоны — шляпка едва держалась на них, хотя была приколота уже несколькими булавками. Ее руки, казалось, непрерывно находились в Движении: теребили сумочку, подтягивали перчатки, поправляли шляпку и волосы, — пока Селия шла к главной Дороге.
Даже с расстояния в несколько шагов Мейси оценила качество ее темно-бордового габардинового костюма, перчаток из мягкой кожи и фетровой шляпки, тщательно подобранной для завершения этого дорогостоящего ансамбля. Умело и со вкусом были выбраны и туфли: из прекрасной бордовой кожи, с ремешками крест-накрест, закрепленными лентой гро-гро с небольшим бантом. Мейси заинтриговал этот бант, намекавший на девичьи манеры, словно эта женщина не могла полностью примириться со зрелостью, которую предполагал ее возраст.