Мейси Доббс. Одного поля ягоды
Шрифт:
— Когда покажется, что вас снова вывернет наизнанку, съешьте кусочек торта и быстро сделайте глоток какао. И так всякий раз, когда затошнит. Тогда немочь пройдет, вот увидите.
Мейси посмотрела на матроса, покачала головой и перегнулась через поручень. Когда в желудке совершенно ничего не осталось, она выпрямилась снова и протянула руки за тортом и какао. Сделать попытку стоило.
Айрис Ригсон, Дотти Дорнхилл, Бесс Уайт и Мейси Доббс отбыли во Францию 20 июля 1916 года вместе с небольшой группой медсестер. Они плыли на грузовом судне, реквизированном для службы королю и стране. Теперь оно перевозило припасы — и в данном случае медсестер — между Англией и Францией.
Мейси, у меня разболелась спина. Санитарный грузовик сегодня утром никак не заводился, пришлось долго работать заводной ручкой. Ночью я спала всего два часа — это после двадцати часов за рулем. Я почти не могу припомнить такого времени, когда спала бы больше нескольких часов. Одежда прирастает к телу, и мне страшно подумать, какой запах, должно быть, идет от меня! Но знаешь, просто невозможно думать о своей больной спине или о жжении в глазах при виде того, как бодрятся эти ребята. А ведь они страдают от боли на месте оторванных конечностей и ужасных воспоминаний о том, как гибли их товарищи. Хотя здесь дождь льет словно из ведра, бывают дни, когда становится очень жарко и влажно, особенно если таскаешь на себе тяжелую, липнущую к телу форму. Многие ребята обрезают шерстяные брюки, чтобы армейская одежда поменьше раздражала кожу. Думаю, врачам от этого проще — на раненых приходится разрезать меньше одежды, — но когда ребят кладут в грузовик, они кажутся школьниками, по ошибке попавшими в ад. Мейси, у меня вчера скончался парень, глаза у него были синими, как платье, в котором ты была на вечеринке у Саймона, и ему не могло быть больше семнадцати лет. Бедняга еще даже не начал бриться, у него был лишь легкий пушок на подбородке. Мне хотелось сесть и заплакать. Но знаешь, там просто необходимо продолжать свое дело. Если б я стояла, оплакивая их, еще один бедняга умер бы из-за отсутствия санитарной машины. Не знаю, что пишут в газетах, но здесь…
Дальше письмо Присциллы было внезапно оборвано черными чернилами цензора.
— Вот сама она идет, наша Мейси-мореход! — объявила Айрис, когда девушка вернулась в каюту.
— Господи, детка, как ты? — Дотти подошла к ней и обняла за плечи. — Иди сядь! Мы почти на месте. — Она поглядела на остальных медсестер, кутавшихся в толстые шерстяные накидки, и усадила Мейси на сиденье. — Бедная малютка Доббс. Ну что делать. Ничего, скоро будем в Гавре. Выпьем по чашке крепкого чая. Если, конечно, французы умеют заваривать чай.
Айрис приложила ладонь ко лбу Мейси и взглянула на свои часики.
— Но тебе как будто немного лучше.
Мейси посмотрела на других девушек и прислонилась к Айрис.
— Какао и торт, — пробормотала она и тут же погрузилась в глубокий сон.
Дорога на поезде из Гавра в Руан прошла без происшествий. Девушки устали, но какое-то время не ложились спать, глядя, как за окном проносится чужая земля. В Руане их встретил офицер медицинской
— Давайте умоемся и выпьем по чашке чаю внизу, — предложила Айрис, когда они обосновались все вчетвером в одном номере.
Айрис была высокой и ширококостной, отчего форма на ней казалась слишком маленькой. Девушке это нравилось, потому что ее немодное и непрактичное шерстяное платье получилось короче, чем у остальных. К тому же Айрис было легче ходить, поскольку ее подол не волочился по нескончаемой грязи, отравляющей жизнь медсестрам во Франции.
— Доббс, как себя чувствуешь? — негромко спросила Бесс, обратившись к Мейси по фамилии, как было положено в госпитале.
— Спасибо, гораздо лучше. И чашка чаю будет очень кстати.
Девушки распаковали вещи, вымыли руки и лица в большой белой эмалированной раковине и причесались. Мейси, как обычно, сражалась с непослушной прядью, вылезавшей из-под шапочки. Выходя из номера, они выглядели почти такими же свежими, как тем ранним утром, когда садились в поезд на вокзале Чаринг-Кросс для поездки в Фолкстон, порт их отплытия во Францию.
— Только посмотрите на эти пирожные! Честное слово, никогда не видела таких. Поразительно, что французы готовят их даже в военное время. Да, и такого чая никогда не пробовала.
Айрис скривилась, отхлебнув жиденького чая, и потянулась к фарфоровому блюду в центре стола за пирожным.
Мейси сидела молча, оглядывая несколько устаревшее великолепие обеденного зала отеля «Святой Георгий». На всех стенах были большие зеркала, украшенные сводчатые проходы вели в комнату отдыха по одну сторону и в вестибюль с мраморным полом — по другую. Элегантные официанты — в черных, тщательно отглаженных брюках, белых рубашках, черных галстуках и длинных белых передниках — торопливо носились туда-сюда. Все они были стариками, молодые люди ушли на войну.
Клиентами оказались главным образом военные, отель был заполнен офицерами, уезжавшими в отпуск или возвращавшимися к своим полкам. Одни были с невестами или женами, другие с родителями — близкие этих счастливчиков могли позволить себе путешествие через Ла-Манш, чтобы проститься с ними во Франции.
Мейси отпила чаю, ощутив его тепло, если не вкус, в глубине усталого тела. Девушка слышала разговор за их столом, обычный обмен наблюдениями и мнениями, иногда хихиканье, иногда повышенные голоса. Но большей частью Мейси была погружена в собственные мысли.
— Прошу прощения, это мисс Доббс, так ведь?
Мейси перенеслась из своих мечтаний обратно в обеденный зал. Подскочила и повернулась к заговорившему с ней человеку.
— О Господи! — произнесла Мейси, пролив чай на белую скатерть.
Капитан Саймон Линч поспешил поддержать ее, взяв за локоть, и поприветствовал широкой улыбкой, которую потом обратил к другим девушкам за столом. Те сразу прекратили все разговоры и уставились на мужчину, подошедшего к Мейси.
— Капитан Линч. Вот это неожиданность!
Мейси овладела собой и пожала протянутую руку Саймона. Официант ловко сменил скатерть и предложил принести стул Саймону, но тот отказался и объяснил ее подругам, что уже уходил, когда увидел свою знакомую, мисс Доббс.
Саймон снова повернулся к Мейси, и тут она заметила, что он выглядит старше. Не в смысле возраста, потому что прошло чуть больше года с тех пор, как они познакомились, нет, он стал старше душой. Кожа вокруг глаз посерела, на лице появились морщинки, а на висках проступила седина. Однако ему не могло быть больше двадцати шести лет.