Меж двух мгновений Вечности (часть первая и вторая)
Шрифт:
– Помню.
– Это он был. Вот и думай, мог бы я в него выстрелить?
– Всё равно, что в себя. Чертовщина какая-то! Как же... Как они это делают?
– Не знаю. И хватит вопросов. Отвечаешь за него головой. Учти, это не лох, боец. Правда, рукопашник никудышный, типа твоих орлов. Но стреляет, думаю, хорошо. А сейчас неси сюда всё, что сказал, а я пока с ним посижу. А потом камеру на замок и под нашу с тобой охрану. Всё понятно?
– Так точно!
– сориентировался с ответом Григ. Видно было, что командир шутить не настроен.
– Теперь слушай сюда. Возьми - от прикинул вместительность авиаиграва - трех человек. Вооружитесь и вместе со Стрижич смотайтесь в квадрат. Она покажет. Там где-то или схрон, или землянка. Только осторожно. Это не боевая операция, а разведка.
– А конкретней, что там?
– Может, и ничего. А, может, точка слежения. Всякая электроника.
Дождавшись, когда Григ принесет все необходимое и запрёт камеру, Крот, забрав второй ключ, вышел из помещения гауптвахты. Стрижич стояла возле авиаграва, наклонив голову. Он некоторое время смотрел в её сторону, и, поняв, что голову она не поднимет, развернулся и ушёл. Так и бывает, - подумал он с грустью, - как только герой поведет себя так, как требуют обстоятельства, не вписывающиеся в романтический стандарт, тотчас он перестает быть в глазах женщины героем. Да и Бог с ней! Что изменилось по сравнению с позавчерашним днём? Ничего. И не надо никаких изменений. Хорошо бы ещё и не видеться с ней.
Взглянул на часы. Семь тридцать. Наверное, Белобородько уже дома. Хотя, бывает, что и засиживается. Набрал номер, услышав сухой чуть скрипучий голос, не объясняя ничего, вызвал на гауптвахту.
Кондрат Алексеевич попытался было сходу допросить пленного, но тот не отвечал даже на вопросы самого общего характера.
– Молчит, как партизан, - заключил секретчик, морщась, - ну и ладно. Нам же лучше. Меньше мороки. Пускай им регион занимается.
Однако размещению пленного на губе он воспрепятствовал. "В целях недопущения последствий и предотвращения утечки информации". Настоял на том, чтобы его перевели к нему в подвал, где было устроено несколько камер. Инструкция требовала, чтобы на каждой базе Форсис была микротюрьма для временного содержания плененных бэров. На данной базе камеры никогда не использовались, поскольку бэров в этих местах отродясь не водилось, но Кондрат Алексеевич содержал их в идеальном порядке, не то, что Григ гауптвахту. Крот пытался возразить, объясняя, что как раз таскание пленного по гарнизону и будет создавать эту самую утечку. Однако старик упёрся, налегая на то, что ему необходимо выполнить некоторые формальности, обязательные в таком случае. Видно, имелся у него свой интерес в этом деле. А, может быть, уже поступило прямое указание от его "секретного" начальства. Крот махнул рукой: делайте, что хотите. И вскоре пожалел о своей сговорчивости.
Как только начало смеркаться, его вызвал Григ. Сообщил, что возвращаются пустые.
– И никаких следов?
– уточнил Крот.
– Следы-то есть, да все человеческие. В смысле босых ног и твои. И ещё в сторонке тропинка натоптанная. Но в никуда. Что-то там было, куда она ведёт - примятость явная метра три в диаметре. Установили контроллеры, Стрижич обещала сверху ещё и "тарелку" подвесить.
Договорились, что завтра, как только рассветёт, спецназ прочешет лес и прозондирует озерцо. Выход, конечно, закрыт, но расположение установить нужно. Он ещё подумал, что если удастся, то и сам на место выскочит. Но не удалось.
Ночью его разбудил вызов переговорного устройства. Выдернул из сна. Странного сна. А снилось ему, будто он стоит перед зеркалом и рассматривает своё отражение. И отражение это ему не нравится. Казалось бы, с чего? Он в зеркале молодой, стройный, в красивой форме. Но словно бы не совсем это он. И тут он понимает: чтобы сообразить, в чём дело, ему надо посмотреть на себя настоящего и сравнить отражение с подлинником. Но как? Тогда он начинает втискиваться взглядом в отражение. Втискивается, втискивается и, наконец, проваливается в него. А повернувшись лицом туда, где он стоял раньше, видит перед собой огромного, устрашающего своей уверенностью и физическим превосходством человека. Этот человек подавляет его волю, потому что возможности ему противостоять нет. Он ощущает своё бессилие перед ним и чувствует себя ребенком, с которым этот дядька, если захочет, сделает все, что ему заблагорассудится. Тогда Крот поспешил вернуться на свою сторону зеркала. Повернувшись
– Слушаю Кротких, - прохрипел он в трубку, разминая голосовые связки. На часах было двадцать минут третьего.
– Товарищ подполковник, - голос Белобородько был спокойный, может быть, только чуть недовольный, будто бы не он, а его разбудили в неурочный час, - приезжайте. У нас ЧП. Задержанный захватил заложника. Заложницу.
– Кого?
– спросил он.
– Лейтенанта Пулееву.
– Ждите и ничего не предпринимайте, - ответил Крот.
В летной части царила немая паника. Крот бросил авик прямо перед входом в штаб, прошёл мимо козырнувшего ему спецназовца - дежурный уже поднял тревожную смену - опустился в подвал. У входа его перехватил Белобородько. Махнул рукой возле козырька потертой фуражки. Принялся было докладывать по форме, но Крот грубо остановил его и переходя на "ты" словно пнул фразой:
– Давай уж без церемоний.
Белобородько выдержал удар: за дело! Вздохнул и завел Крота в свой кабинет, повернулся к большому, сумрачно светящемуся экрану на стене. Крот увидел на нём своего двойника, одной рукой обнимавшего девушку за плечи, что бросилось в глаза - нежно обнимающего - а другой держащей возле её горла нож. Лезвие заметно подрагивало. Выражение лица у парня было растерянное. Как-то очень не по-взрослому растерянное. Эта растерянность, граничащая с паникой, особенно не понравилась Кроту. Не понравилась, главным образом, потому, что она была наложена как бы на его собственное лицо. Но разве он был таким в молодости? Нет, он был решительным и собранным. Крот посмотрел на Пулееву. Она была бледной, но держалась хорошо: выглядела намного спокойней, чем малый. Крови ни на полу, ни на ноже не было.
– Не порезал?
– уточнил Крот на всякий случай.
– Не похоже, - неуверенно ответил Белобородько.
– Как она там оказалась?
– Я виноват.
– Развел он руками, Не надо было его переводить. Слух о сходстве повлиял. Женское любопытство, скорей всего.
Крот отодвинул его плечом и вышел в коридор. Возле камеры томился спецназовец. Увидев начальника, выпрямился, принял скорбный вид.
– Как это произошло? Кто открыл камеру?
– Я, - ответил он убитым голосом. То есть Катя. Лейтенант Пулеева. Она пришла, попросила... Посмотреть хотела.
– Он взглянул на Крота и поспешно добавил, - лейтенант Пулеева. Она сегодня оперативный дежурный. Во время обхода сюда спустилась. Я открыл "кормушку" - чтобы она заглянула.
Крот смолчал. Все эти игры в "мальчики-девочки" в служебное время до хорошего не доводят. Дежурная Катя спустилась к спецназовцу Коле посмотреть на необычное явление: Крота в юности. На действующую копию командира. Понятно, больше такой возможности, скорей всего, не представиться. Объект содержат под охраной, завтра-послезавтра его заберут в центр. Соблазн велик. Особенно соблазн обсудить это потом с кумушками и побыть предметом зависти и центром внимания. И мальчик Коля в ухажёрском экстазе отказать ей не смог. И вот результат. Спецназовец на секунду замолчал, ожидая проявления гнева начальства. Но Крот молчал, и спецназовец продолжил.
– Дальше я не понял, что случилось. Он достал из-под воротника типа булавку. Ну такую... со стеклянной головкой. Она пикнула пару раз и засветилась. И я ни рукой, ни ногой. Всё вижу и слышу, а пошевелиться не могу. Пулеева тоже застыла. Он ей сказал, чтобы она взяла ключ и открыла камеру. Она и открыла. Как загипнотизированная. Тогда он вышел. Забрал у неё ключ, а у меня штык-нож и попробовал дверь из коридора открыть. Но ключ, конечно, не подошёл. А нужный в тумбочке висел, на стенде. Он не догадался там поискать. А потом стал спешить, потому что... Ну, не знаю, я почувствовал, что у меня руки начинают отходить. Наверное, гипноз кончился. Тогда он Пулееву за руку взял и в камеру завел. Я, как смог шевелиться, в камеру бросился. Думал, скручу его. А он ей к горлу нож приставил. Стал требовать, чтобы я его выпустил. Я, чтобы время протянуть, сказал, что у меня ключа от двери нет. Той, что в коридоре. Он поверил.