Между двух войн
Шрифт:
– За такие деньги можно было купить настоящий кувшин, – произнес я. – С тремя джиннами внутри.
– Старику нужны деньги, – ответила Франсуаз.
– Ладно, – сказал я. – Мы же похитили двадцать тысяч золотых, да еще коралловые статуэтки.
Сотни голосов пчелиным роем гудели над улицами Курземе. Возгласы лавочников, расхваливавших свои товары, смешивались с криками слуг, приказывавших расступиться и пропустить какого-нибудь вельможу.
Франсуаз направила гнедую к торговцу тканями. Широкие лепестки отрезов пестрели радугой
Франсуаз понимает в тканях как свинья в апельсинах.
Внезапно шум начал стихать. Когда что-то огромное, шумное приближается издалека, человек слышит нарастающий гул. Сейчас же происходило обратное – гомон таял, словно тот, кто проезжал между людьми, заставлял их почтительно умолкнуть.
– Это дервиш, – негромко сказал я. – Нам лучше посторониться.
Я пустил дракона в боковую улицу, и Франсуаз последовала за мной. Тишина, заполнявшая улицы при появлении святого учителя, приближалась, как поток воды заполняет сухой арык. Люди расступались перед процессией и отходили к стенам домов. Вскоре толпа скрыла меня и Франсуаз.
Два буйвола шли впереди кортежа. Животные не имели ни всадников, ни погонщиков; их лоснящиеся шеи никогда не знали ярма. Быки выступали с гордой уверенностью, видя в людях своих смиренных служителей. Было заметно, что сакральные буйволы не в первый раз шествуют этой дорогой.
– Священные звери, – проговорил я. – Им поклоняются как божествам.
– Бифштекс из них тоже будет священным? – спросила Франсуаз.
Шесть девушек следовали за божественными быками. Прозрачная голубоватая ткань стекала с их тел, и трудно было сказать, что воспевает это одеяние – целомудренность или разврат.
– Это девственницы? – спросила Франсуаз.
– Ты еще помнишь, что это? – произнес я. – Нет, Френки. Это служительницы Розового храма. Их долг– совокупляться с прихожанами в обмен на пожертвования. Мне кажется, они выполняют его с радостью…
Три минотавра, обнаженные до пояса, несли треугольный паланкин. Шерсть на головах быколицых существ была завита и умащена благовонными маслами. Серые хвосты высовывались из-под коротких юбок, простые сандалии вздымали дорожную пыль.
Паланкин не имел стен, только крышу, которую поддерживали три золотых шеста. Скрестив ноги и соединив руки в молитвенном жесте, в нем сидел дервиш.
Подушки и покрывала не смягчали ложе святого учителя. Нищие в грязных лохмотьях и богачи в расшитых золотом одеяниях – все преклоняли колени перед священной процессией, их опущенные головы касались земли.
Темные глаза дервиша скользили по умолкнувшим горожанам. Он не смотрел на их лица. Взгляд святого учителя был устремлен в глубь самого себя и оттуда прикасался к душам тех, кто вставал перед ним на колени.
Два белых ибиса летели позади паланкина. Крылья величественных птиц почти не двигались – волны астрала поддерживали их в парении.
– Дервиш объезжает город, – процедила Франсуаз. – Приходит в себя после транса.
– Что его разбудило?
– Мы.
Руки святого учителя разомкнулись. Он поднял смуглую ладонь, и минотавры остановились. Выбритая голова дервиша повернулась.
– Проклятье, – пробормотала Франсуаз. – Неужели он меня почувствовал?
Божественные буйволы переставляли ноги, их широкие уши вздрагивали. Люди в тревоге приподнимали головы. Священная процессия никогда еще не останавливалась на городской улице.
Глаза дервиша ползли по силуэтам людей, как змея по траве. Пальцы Франсуаз сжали рукоять кинжала. Взгляд святого учителя дошел до небольшой улицы, из тени которой мы наблюдали за его кортежем.
Если дервиш распознает в девушке демонессу, толпа набросится на нас.
Тонкая голубая черта пронзила пространство близ треугольного паланкина. Трещина в мироздании расширялась, и края ее стали расходиться.
– Вот оно, – процедила Франсуаз. – Астральные двери открываются.
10
Дервиш стремительно обернулся.
Белые ибисы, олицетворение Света, забили крыльями и громко закричали. Они взорвались изнутри, превратившись в комья разодранной плоти. Снежные перья и кровавые брызги разлетались вокруг.
Темные зрачки дервиша обратились в мириады точек, растекаясь в белке глаз. Яркий свет проник в мир сквозь его кожу и словно растворил ее.
Святой учитель призывал всю силу, которую собрал, находясь в мистическом трансе. Вряд ли он понимал, что вызвало пробоину в универсуме, но он должен был закрыть ее.
Мрак хлынул из астральной расщелины, расплываясь мутными облаками. Первый крик, полный сдавленного страха, метнулся над умолкнувшей улицей. Он стал тем камнем, что обрушивает за собой лавину. Крича и не разбирая дороги, люди бросились прочь, расталкивая друг друга и сбивая с ног.
Черные членистые лапы начали высовываться из астральной щели. Они состояли из Мрака, словно дыры в мироздании. Тварь, облик которой невозможно было представить, простирала щупальца, проникая в наш мир.
Дервиш поднял руки, и белый свет заструился с них. Шипящие клубы пара повалили из лап чудовища. Тело святого учителя вздрагивало, борьба с порождением Тьмы дорого стоила ему.
Черные щупальца застыли. Они не продвигались больше вперед, и голубое отверстие тоже не разрасталось.
Дервишу удалось остановить продвижение твари, но он не мог заставить ее отступить.
Тело святого учителя светилось уже неровно. Темные пятна пробегали по нему, как облака скользят по небосводу.
Один из минотавров вздрогнул и начал подходить к дервишу. Шерсть быкочеловека встопорщилась, кровавая пена показалась на его губах. Уродливые шрамы вскрывались на мускулистом торсе служителя.