Между двумя мирами. Сердце Абриса
Шрифт:
– Ответь! – заорал он, выходя из себя. – После того как он тебя чуть не прикончил, ты все еще рада этой своей поганой любви?
Совершенно точно я не собиралась обсуждать с пьяным знахарем перипетии наших с Кайденом сложных отношений. Да и с трезвым, пожалуй, тоже не собиралась.
– Рой, я абсолютно уверена, что завтра ты себя будешь чувствовать по-настоящему скверно. Давай помогу тебе лечь…
Я направилась к нему, чтобы поддержать, а если понадобится, то и взвалить на спину и дотащить до спальни, но он бросил, словно выстрелил мне в живот из арбалета:
– Это
Казалось, между нами выросла невидимая стена. Руки упали. Я сразу поняла, о чем он говорил.
– Я заставил его забыть. – Рой ткнул пальцем себе в грудь. – Когда случился взрыв, он решил, что ты погибла. Понимаешь? Ничего страшнее в своей жизни я не видел. Он ни разу не произнес твоего имени. Но только пил по-черному, потом уходил с отрядами в дикие леса ловить отступников, приползал полудохлый сюда, очухивался, снова пил, и так по кругу. Три гребаных месяца! Он был ни на что не годен, и Огаст хотел лишить его титула.
Кажется, до меня плохо доходил смысл сказанного. Каждым словом, сказанным с ненавистью и злобой, Рой будто обвинял меня:
– Я был тем, кто подлил ему Золотые капли.
– Что эти капли… что они делают?
– Стирают из памяти человека самые мучительные воспоминания.
– И Кайден забыл меня.
– Да.
– Хорошо, – ошеломленно прошептала я, стараясь собраться мыслями. – Все правильно.
– Хорошо? Все правильно? – Он скривил рот. – Голубая кровь, ты не слышала, что я сказал? Он забыл тебя, потому что это я ему помог.
– А я помогу вспомнить.
Пошатываясь, Рой приблизился ко мне, сжал плечи и склонился так, что наши лица оказались на одном уровне.
– Никогда. – От него пахло алкоголем. – Хорошо слышишь? Никогда, ни при каких обстоятельствах его воспоминания о тебе не вернутся.
– Ясно. – Оторопелая и раздавленная, я судорожно сглотнула подступивший к горлу комок слез. – Тогда я заставлю его полюбить меня снова.
– Ты совсем идиотка?
– В таком случае, может, мне тоже глотнуть Золотых капель?! – с яростью выкрикнула я, стряхивая его руки.
Знахарь отступил, с протяжным стоном растер лицо ладонями:
– Меня тошнит от самого себя!
– Ты сделал то, что должен был, – медленно вымолвила я. – Как я могу тебя обвинять? Лучше Кайден без воспоминаний, но живой, чем убивший себя из-за воспоминаний. Не находишь?
Рой смотрел долго, пытливо. А потом вдруг положил руку мне на затылок и осторожно привлек к груди. Мы обнялись, тесно и с болью, так обнимаются близкие друзья, пережившие одинаковую утрату.
– Дурочка, ты слишком добрая, – пробормотал он в мои всклокоченные волосы.
– Ты тоже меня не знаешь. Я эгоистка и вовсе не добрая.
В Абрисе чувствовалось неизбежное увядание лета. Низкие тучи ложились на рогатые горные пики, и на улице, несмотря на позднее утро, царили сумерки. Частил мелкий дождь. Натянув непромокаемый безразмерный плащ, я вышла во двор и оглядела фасад дома с темными потеками. Со стороны было совершенно незаметно, что горный коттедж превращен в тюрьму.
Присев, прямо на дорожке с помощью стило я нарисовала светлую руну
Рой проснулся. Растрепанный, болезненно-бледный, он жадно пил из бутылки какое-то снадобье. Судя по виду, знахарь искренне сожалел, что не помер от опьянения еще вчера, потому что сегодня чувствовал себя живым трупом.
– Доброе утро? – ухмыльнулась я.
– Не издевайся, – прохрипел он, оторвавшись от горлышка, и вытер рукавом рот.
– Виски?
– Настойка от похмелья, – болезненно морщась, он снял крышку ковшика, стоявшего на очаге, и дернулся, когда в лицо пахнуло влажным паром. – Что это?
– Острая похлебка по рецепту Валерии Уваровой, – отрапортовала я. – Кайден утверждает, что острая еда помогает от похмелья, но каша деда Вудса – это насмешка над кулинарией.
Стянув дождевик и переобувшись в домашние туфли, я усадила страдающего знахаря за стол и, стараясь не греметь посудой, чтобы у него не звенело в больной голове, принялась накрывать завтрак. Поставила перед Роем миску с похлебкой, нарезала хлеб, выложила на тарелку подтаявшее сливочное масло. Сама уселась напротив и скомандовала:
– Ешь, пока горячее.
От еды шел ароматный дымок.
– Ты проходила курсы идеальных хозяек? – сморщился он от мигрени и снова схватился за бутылочку с пряным травяным снадобьем.
– Нет, – улыбнулась я. – Несколько лет жила вдвоем с отцом. Пришлось научиться готовить.
– Что ты делала на улице? – Рой подул в полную ложку.
– Проверяла, какой замок стоит на доме.
Не донеся до рта ложку, знахарь поднял глаза от еды и одарил меня напряженным взглядом.
– Ты хотел попасть на погребение отца, – пояснила я. – Нам надо разорвать поводок и заблокировать охранное заклятье, чтобы никто не догадался, что ты освободился. Ничего сложного. Я вполне способна разобраться с артефактом, боевая магия, как правило, примитивная. Хотя должна отдать должное тому, кто тебя привязал, – он мастер своего дела. Дом светится от рун, как праздничная гирлянда, но магии совершенно не чувствуется. Почему ты не ешь?
– Я очень смутно помню вчерашний день и совершенно не помню ночь. Даже не помню, когда ты вернулась, – тихо произнес Рой. – Что я еще забыл?
– Не беспокойся, по дому в чем мать родила ты не бегал, – сыронизировала я.
– А что я тебе рассказал еще, кроме того, что мой отец…
Скрывать было глупо.
– Все.
– И ты кормишь меня завтраком? – указал он на тарелку.
– Предлагаешь в отместку отравить тебя? – невесело усмехнулась я и постаралась поскорее перевести беседу на менее болезненную тему: – Когда тебе надо выехать, чтобы успеть на обряд?