Между империализмом и революцией

Памяти Степана Шаумяна, Алексея Джапаридзе и 24 других бакинских коммунистов, – без следствия и суда – на глухом перегоне между закаспийскими станциями Перевал и Ахча Куйма убитых 20 сентября 1918 года начальником английской военной миссии в Асхабаде Тиг-Джонсом с ведома и одобрения других английских властей в Закавказье и, в частности, командующего британскими войсками в Закавказье генерал-майора Томпсона; памяти рабочих, расстрелянных меньшевистским правительством во время митинга в Александровском саду в Тифлисе 10 февраля 1918 года; памяти десятков, сотен и тысяч кавказских коммунистов, погибших в борьбе за Советскую власть, – расстрелянных, повешенных, замученных – коалиционным «демократическим» правительством Закавказья [1] ; меньшевистским правительством «демократической» Грузии; войсками султана, союзника закавказской «демократии»; войсками Гогенцоллерна, покровителя меньшевистской Грузии; великобританскими войсками, вошедшими в Грузию

для совместной с меньшевиками борьбы против коммунистов; белогвардейцами Деникина и Врангеля, при прямом и косвенном содействии грузинских меньшевиков; памяти революционных вожаков крестьянских восстаний Осетии, Абхазии, Аджарии, Гурии, Мингрелии и пр., расстрелянных меньшевистским правительством Грузии, – посвящается автором эта книга, написанная для разоблачения лжи, клеветы и травли, идущих густыми тучами из лагеря угнетателей, эксплуататоров, империалистов, хищников, убийц и их политических наемников и добровольных лакеев.

От срока, назначенного для Генуэзской конференции [2] , нас отделяют – сейчас, когда пишутся эти строки – менее, чем три недели. Сколько времени отделяет нас от самой конференции, этого, по-видимому, еще не знает никто. Дипломатическая борьба вокруг конференции теснейшим образом переплетается с политической агитацией вокруг Советской России. Между дипломатией буржуазии и ее собственной социал-демократией соблюдается в основе разделение труда: дипломатия ведет официальные интриги, социал-демократия мобилизует общественное мнение против республики рабочих и крестьян.

Чего хочет дипломатия? Наложить на революционную Россию как можно более тяжелую дань; заставить ее заплатить как можно больше возмещений; как можно шире раздвинуть на советской территории рамки частной собственности; создать иностранным и русским финансистам, промышленникам, ростовщикам как можно больше преимуществ над русскими рабочими и крестьянами. То, что служило раньше прикрытием этих требований: «демократия», «право», «свобода», – ныне отброшено буржуазной дипломатией, как купец отбрасывает бумажную оболочку с куска ткани, когда приходится показывать товар, торговаться и мерить на аршин.

Но в буржуазном обществе ничто не пропадает даром. Бумажная оболочка «права» поступает в распоряжение социал-демократии: это ее товар, она этим торгует. II Интернационал, – а сказанное о нем относится и к отбрасываемой им налево тени, в виде Интернационала 2 1/2, – стремится изо всех сил доказать рабочим, что, так как Советское правительство не соблюдает «права» и «демократии», то трудящиеся массы России не заслуживают поддержки в их борьбе против мировых ростовщиков.

Наше неуважение к «праву» и «демократии» мы наиболее полно проявили, как известно, в Октябрьской Революции. Она и является нашим первородным грехом. В течение первых лет буржуазия пыталась искоренить социалистическую революцию мечом. Теперь она ограничивается внесением к ней существенных капиталистических поправок. Борьба идет из-за их размера.

II Интернационал хочет, однако, воспользоваться Генуэзской конференцией для восстановления «права» и «демократии». Казалось бы, отсюда должна вытекать вполне определенная программа: не допускать в Геную «узурпаторского», «диктаторского», террористического правительства Советов, а доставить туда демократические реликвии Учредительного Собрания. Но такая постановка вопроса была бы слишком смехотворна и, кроме того, шла бы вразрез с практическими шагами буржуазии. II Интернационал менее всего претендует на роль сумасбродного рыцаря демократии. Он только ее Санхо-Пансо [3] . Он не смеет поставить вопрос в полном объеме. Он хочет лишь иметь маленькую пользу.

Знаменем борьбы за маленькую демократическую пользу является сейчас Грузия. Советский переворот произошел там всего лишь год тому назад. В Грузии у власти стояла партия II Интернационала. Меньшевистская республика все время металась между империализмом и пролетарской революцией, ища у первого помощи или помогая ему против второй. Но такова же роль и всего II Интернационала. Меньшевистская Грузия расплатилась собственным крушением за свою связь с контрреволюцией. Но и II Интернационалу грозит неминуемо та же судьба. Немудрено, если борьба международной социал-демократии за «демократическую» Грузию получила в некотором роде символический характер.

Однако же в пользу претензий грузинских меньшевиков самые изобретательные головы II Интернационала не смогли выдвинуть ни одного довода, который не был бы уже тысячекратно использован защитниками «демократических» прав Милюкова – Керенского – Чернова – Мартова. Принципиальной разницы нет никакой. Социал-демократы преподносят ныне in octavo то, что объединенная печать империализма преподносила ранее in folio. В этом не трудно убедиться, если взять в руки постановление Исполнительного Комитета II Интернационала по поводу Грузии.

Текст постановления заслуживает рассмотрения. Стиль – это не только человек, но также и партия. Послушаем, каким политическим стилем II Интернационал разговаривает с пролетарской революцией.

I. «Территория Грузии была занята войсками Московского правительства, которое поддерживает в Грузии власть, ненавистную ее населению, и является в глазах пролетариата всего мира единственным ответственным лицом за уничтожение Грузинской республики и за террористический режим, установленный в этой стране».

Разве реакционная печать всего мира не утверждала этого в течение 4-х лет относительно Советской Федерации в целом? Разве не говорила она, что власть Советов ненавистна населению России и держится только военным террористическим режимом? Разве не удерживали мы Петербург и Москву при помощи «латышских, китайских, немецких и башкирских полков»? Разве не «насильственно» распространялась Москвою Советская власть в Украине, в Сибири, на Дону, на Кубани, в Азербайджане? Если теперь, вслед за отбитой нами реакционной сволочью, II Интернационал повторяет эти же фразы, слово в слово, специально в отношении Грузии, – меняет ли это их природу?

II. «Ответственность Московского правительства еще усугубилась после недавних событий в Грузии, в особенности же после забастовок протеста, устроенных рабочими (?) и подавленных силой, как это делается реакционными правительствами».

Да, революционное правительство Грузии силой помешало меньшевистским верхам железнодорожной бюрократии, не успевшим бежать чиновникам и белым офицерам саботировать рабоче-крестьянское государство. По поводу этих репрессий Мергейм [4] , довольно известный мелкий прислужник империализма во Франции, пишет о «тысячах» грузинских граждан, которым пришлось покинуть свои жилища. «Среди этих беглецов – мы цитируем его дословно – находится громадное количество офицеров, бывших чиновников республики и все вожди Народной Гвардии». Это и есть тот самый меньшевистский аппарат, который беспощадно давил в течение трех лет революционных рабочих и непрерывно восстававших грузинских крестьян, а после низвержения меньшевиков оставался готовым орудием реставрационных попыток Антанты. Что революционное правительство Грузии круто расправилось с саботажной бюрократией, это мы всецело признаем. Но это же самое мы делали на всей территории революции. Установление господства Советов в Петербурге и Москве прежде всего натолкнулось на попытку железнодорожной стачки, под руководством меньшевистско-эсеровской железнодорожной бюрократии. Опираясь на рабочих, мы разгромили эту бюрократию, очистили и подчинили ее власти трудящихся. Реакционная сволочь всего мира кричала по этому поводу о нашем варварском терроризме. Те же вопли, вслед за реакционной сволочью, повторяются теперь, в отношении одной только Грузии, социал-демократическими вождями. В чем же перемена?