Между нами и горизонтом
Шрифт:
Коннор отстраняется от моего прикосновения.
— Я тебя не знаю. Ты мне не нравишься. И не хочу никуда идти, пока папа не вернется.
— Мне плохо. — Эми молчала на протяжении всего этого разговора. Теперь она стоит, держась за живот, и выглядит так, будто ее сейчас стошнит. Тарелка у ее ног, та самая, которую я в панике наполнила горой блинов, чтобы убрать ее с дороги, пуста. — Меня сейчас стошнит, — шепчет она.
— Ладно, детка. Все в порядке, пойдем со мной. Ну, же. — Черт возьми. Я уже разозлила Коннора, а Эми заболела, а технически это только первый день, когда я забочусь о них.
Отличная работа, Офелия. Просто отлично.
Хватаю Эми за руку и спешу в ванную, едва успев привести ее туда, как ее тошнит прямо на кафельный пол. Она начинает плакать, дрожать, ее маленькое тело сотрясается, пока девочку рвет от огромного количества еды. Ее живот, должно быть, был растянут до предела. Какой ужасной матерью я могла бы стать. Подхватываю ее на руки и прижимаю к себе, пока она медленно не начала успокаиваться, дрожь становилась все меньше и меньше, пока совсем не прекращается. Эми лежит неподвижно в моих руках, глядя на меня, пряди темных волос прилипли ко лбу. Глаза ясные, светло-голубые, такие непохожие на глаза Ронана.
— Я чувствую себя намного лучше, — шепчет она. — Прости, что устроила беспорядок.
— Все в порядке, милая. Это моя вина. Мне не следовало давать тебе так много еды. Что скажешь, если ты снова побудешь с братом в его комнате, пока я все уберу, а потом мы, можем, посмотрим фильм или что-нибудь еще, а?
Эми, милая маленькая Эми, кивает, улыбаясь. Я уже знаю, что никогда не добьюсь такой же уступчивости от ее брата. Нет смысла даже пытаться.
Пока убираюсь в ванной, наконец-то позволяю себе сломаться. Это выше моего понимания. Я на другом конце страны, на крошечном острове, где не знаю ни души, а мой босс только что бросил меня самым ужасным, необратимым образом. Так невероятно с его стороны. Так бесчувственно. Так чертовски жестоко. Неужели он действительно ожидал, что я буду просто продолжать жить на острове с двумя его маленькими детьми на буксире, учить их и играть с ними, делая вид, что ничего не произошло? Он действительно верил в этот бред?
Письмо внизу должно пролить больше света на этот вопрос. Но я не могу решиться зайти туда. Просто не могу. Вместо этого вытираю глаза, закончив вытирать рвоту с пола и иду за детьми.
— Мне все равно, чего ты хочешь прямо сейчас, Коннор. Ты можешь не любить меня сколько хочешь, но твой отец оставил меня за главную, а это значит, что ты должен делать то, что я говорю. Понятно? Мы одеваемся и выходим из дома. На весь день. Мы найдем место, где можно пообедать, и отправимся исследовать пляж.
— Ура! Пляж! — Эми начинает танцевать вокруг в кофточке и нижнем белье, вращаясь по кругу с поднятыми руками. — Обожаю пляж!
— Слишком холодно. — Сузив глаза, Коннор скрещивает руки на груди, подбородок наклонены вниз. Он выглядит так, словно вполне мог бы сыграть дьявола в фильме ужасов восьмидесятых годов. — Я. Не. Хочу. Никуда. Идти.
— Ну, мне очень жаль это слышать, приятель, но у тебя нет выбора. А теперь надевай ботинки.
***
Ключи от машины Ронана находятся в замке зажигания внедорожника в гараже. На середине рулевого колеса красуется стикер оранжевого цвета с надписью: «Используй детские автокресла».
Конечно, я собираюсь использовать эти чертовыми автокресла. Чертовски полезное замечание, Ронан. Знаешь, что было бы действительно полезно? Что бы ты не убивал себя, вот что.
Сминаю записку в руке и быстро бросаю ее в бардачок.
Коннор корчит самое драматичное, несчастное лицо,
— Мне обязательно сидеть сзади? Обычно папа разрешает мне сесть рядом с ним.
— Прости, малыш. Сзади безопаснее. Эми, посмотри на свое автокресло. Разве это не круто? — Оно красное, с зелеными динозаврами.
Эми хлопает в ладоши, когда видит его, а Коннор выглядит так, словно хочет поджечь всю машину. Отвращение, словно волнами исходит от него.
— Чушь собачья, — бормочет он себе под нос.
Его взгляд летит ко мне, плечи напрягаются, пока он ждал моей реакции. Я не реагирую, что, судя по всему, приводит его в настоящее бешенство.
В школе я имела дело с достаточным количеством таких детей, как он, которые старались привлечь к себе внимание. Если вы не реагируете, они обычно понимали, что это бессмысленно, и через некоторое время останавливались. Однако положение Коннора гораздо сложнее. Он точно слетит с катушек, когда узнает о Ронане. Весь его мир вот-вот рухнет. Снова. Как, черт возьми, мне справиться с этим?
Не зная, куда ехать, выезжаю по длинной подъездной дорожке, но стараюсь казаться уверенной, хотя бы ради детей.
Утро пролетает незаметно. Мы объехали весь остров по меньшей мере дважды, прежде чем я по-настоящему увидела его — холмы, такие зеленые и пышные, что кажутся почти ненастоящими; крутые, скалистые утесы, которые дико ныряли вниз в белую воду и бушующее море; крошечные белые домики с облупившимися зелеными оконными рамами и лающими и собаками, привязанными к столбам перед входом; так много ветхих рыбацких лодок, качающихся туда сюда вдоль береговой линии, изношенные кнехты, покрытые кристаллами соли, угрожающие сломаться под натяжением пытающихся уплыть лодок. Это все похоже на другое время, в совершенно другом мире.
Около обеда, наконец, разразилась гроза. Грозовые тучи, затаившиеся над океаном, наконец накатили, и гром и молния затрещали над головой. Дети совсем не испугались. Я припарковала машину на обочине извилистой узкой дороги, ведущей обратно к дому, и мы втроем сидели и смотрели, как начинается битва в небесах. Мы считали секунды между вспышками молний и раскатами грома…
Один... два... три...
Мы не успевали продолжить счет, как неистовый гром взрывался прямо над нами. В машине мы чувствовали себя в безопасности, хотя, скорее всего, это было не так. На секунду, такой короткий, невыносимо маленький отрезок времени, я не подумала о Ронане, качающемся на потолочном вентиляторе. Не думала о том, что утром придет соцзащита и заберет детей. Я просто сидела с ними в машине, и мы визжали и смеялись каждый раз, когда земля под нами сотрясалась, и небо рябило от света, а все остальное было просто неважно.
***
Вести переговоры с Коннором о том, чтобы ложиться спать было все равно что вести переговоры о мире на Ближнем Востоке. Было уже далеко за девять, когда мальчик наконец согласился лечь в постель, и то лишь потому, что голова у него кренилась, и он едва мог держать глаза открытыми. «Парк Юрского периода» начался в семь, и Эми была так взволнована в течение первых двадцати минут, что вымоталась и сразу же заснула. Я отнесла ее наверх и положила на крошечную односпальную кровать в соседней с моей комнате, а она даже не пошевелилась. Коннор добрался до последних пятнадцати минут фильма, прежде чем встал с дивана и сонно побрел в сторону своей комнаты, молча, не желая признавать поражение.