Между нами война
Шрифт:
– Эрис! – это был командир. – Я звал тебя. – он зашел в жаркие, дурно пахнущие конюшни, где насквозь вспотевшая Эрис с замотанным лицом мастерски орудовала железным совком с длинной рукояткой, приводя округу в порядок. Она вздрогнула. Девушка подняла раздраженные от пота красные глаза.
– Почему ты не пришла? – спросил переодевшийся в обычную одежду, Таррос. В котте и камизе он казался простым человеком. Но его сложение, стать и выражение лица выдавало в нём полководца. Командир, не долго думая, взял лопату в свои большие ладони и принялся помогать Эрис.
– Не стоит. Я сама справлюсь. – сказала Эрис, строго посмотрев на него. – Вы устали с дороги и должны отдохнуть.
– Я не могу отдыхать, когда ты работаешь. –
– Нет. – отрезала она.
– Здесь столько сильных мужчин, почему ты выполняешь грязную работу одна? – спросил удивленный Таррос.
– Труд дисциплинирует. Люблю работать в одиночестве. Когда я работаю – предпочитаю молчать. Это помогает сконцентрироваться и выполнить всё быстро и качественно. – поделилась Эрис.
– Твои нежные руки созданы не для этого… – Таррос остановился перед Эрис, вызывающе посмотрев на неё горящими глазами. Он схватил ее совок. Она замерла, но не надолго:
– Командир Таррос! Я думала, что только Ваш дружок Алессандро пустомеля, не умеющий держать язык в узде. Но, как оказалось, Вы ничем не уступаете ему! – разгоряченная Эрис опасно повысила голос, смотря ему прямо в глаза. – Я не потерплю фамильярного отношения к себе, даже от такого уважаемого человека, как Вы! – с этими словами возмущенная поведением командира девушка с грохотом бросила совок и стремительно вышла.
Таррос опешил от такой дерзости зеленой девчонки. Он стоял и смотрел на быстро удаляющийся силуэт. Командир, привыкший к женской покорности, почувствовал зов совести и стыд. А еще он жалел, что не смог вовремя остановить свой язык и приструнить взор.
Эрис шла, не замечая ничего вокруг себя. Ее кровь кипела от негодования, она возненавидела прямолинейную наглость Тарроса. Но могла ли Эрис обижаться на него долго?
– Сестра! – позвали ее ребята с поля.
Она лишь отмахнулась рукой, подойдя к Яннису.
– Я плохо себя чувствую, можно домой? – резко спросила Эрис.
– Ну иди, иди. – подозрительно покачал головой учитель.
Из конюшен послышался строгий голос Тарроса, зовущий его солдат. Войны побежали к нему. Эрис нахмурилась и вышла из части.
Глава семнадцатая
Вечером Таррос написал письмо для Алессандро Армандо такого содержания:
"Pax tibi, Marce Evangelista meus. *Мир тебе, Марк, мой Евангелист! (лат. )*
Здравствуй, мой лучший друг, мой хитрый лис. Не зря ты слезы лил – ты был прав, без тебя я не смог провести и дня. Но не возрадуйся, самоуверенный болван, я совсем не соскучился. Мои уши только начали отдыхать от твоей утомительной болтовни.
В Ситии есть казнокрады. И я думаю, если глубоко покопать, найдем и обезвредим целую сеть. Но чтобы знать, где копать, мне понадобится именно твой длинный нос, чующий грязную вонь, как ничей другой.
Так что собирайся быстрее, поцелуй Джузеппе и тащи свой нежный з. д в суровую Ситию. Предупреждаю заранее – не распускай свой безразмерный язык, а то укорочу.
Твоя верная противоположность, Таррос."
Он послал своего солдата гонцом, к завтрашнему вечеру ожидая Алессандро.
Командирской комнатой послужила довольно-таки милая маленькая светлая комнатка на втором этаже рабочего строения. Здесь была узкая деревянная амфикефаль, такой же узкий шкафчик и мозаичное разноцветное окно, которое не мылось, по всей видимости, со дня своего рождения. Также был стол для письма и этого было достаточно. Он спокойно спал сегодня ночью, до потери сознания вспоминав дерзкую Эрис, так легко и нагло нагрубившую ему – командиру армии острова Кандии. Он хотел исправить свою оплошность и задобрить её. Но понял, что Эрис не обычная девушка и её не купишь материальными вещами, как других женщин – она, наоборот, оскорбится, заметив подобное отношение. Он решил от чистого
Вчера Эрис в расстроенных чувствах ушла на побережье, смотреть на волны. Пробыв там пару часов, она направилась к себе. Под вечер Эрис пришла домой без настроения. Бабушка заметила это, но ничего не спросила.
Девушка предпочла вместо горевания посвятить выпавшее время уходу за собой – так её нервы успокаивались. Перед сном у Эрис были свои ритуалы красоты, несмотря на то, что занятие по жизни она выбрала далеко не женское. Она умела следить за собой, это было у неё в крови, некоторые знания смекалистая девушка черпала из редких трудов. Она узнала, как вавилонские невольницы, привозимые царю Соломону делали кожу своего тела атласной и гладкой, лишенной исконно мужских черт. И ей это понравилось, несмотря на то, что некоторые манипуляции были довольно болезненны. Красота требует жертв! После процедур Эрис совершала полное омовение и умащалась маслом эфира лаванды, которое покупала у сестренок Персиуса – в горах обильно произрастали эти благодатные цветы, дающие телу свежесть даже в самых тяжелых условиях. Затем девушка отламывала кусочек широколистного алоэ, который всегда стоял у её спального места, и протирала им лицо и шею. За прекрасной улыбкой девушка ухаживала с помощью масел – оливкового и чайного дерева, на пару с очищающей ворсистой палочкой из прутьев волокнистого дерева. Эти нехитрые приспособления и народные секреты, сохраненные на ветхом пергаменте позволяли Эрис всегда выглядеть на высоте, ибо она сама считала, что душа и тело не должны иметь изъянов, несмотря на окружающие условия. Это было частью её философии, её взгляда на жизнь, что противоречило отшельническим взглядам монахов, распространяемых среди слепо верующего населения и активно культивируемых последними. В Европе, да и в других местностях пилигримы делились с простолюдинами тонкостями самобичевания и пренебрежением элементарных правил чистоты, полагая, что это приближает их к Создателю. Эрис наоборот, считала, что если перед любимым хочешь быть безупречным, то перед Господом – и подавно. Бабушка ругала её за подобные суждения, считая их богохульством. Но упрямая девушка лишь смеялась, спрашивая её, не мешают ли вши сосредоточиться отшельникам на молитве, из-за чего опять получала нагоняй. Эрис придерживалась своего мнения во всем, наживая противников даже среди самых близких людей.
На рассвете Эрис, как обычно, выполнила свои занятия по дому и направилась в гарнизон, надев свою маску строгой сдержанности. Необыкновенное волнение давило ей на шею.
Она вошла внутрь – привычно прибыв раньше всех. Она всегда из свободной лиги приходила первой. Старый сторож спал. Он не требовался здесь, в части – это был просто выживший из ума старик, которому сердобольные военные подкидывали дешевого вина. Говорят, он сам когда-то воевал, даже был героем. Старик все еще считал себя частью армии. Поэтому-то его и не выгнали. Приставили для него сторожку. Сидит выпивоха в ней днем и ночью, полагая, что все еще охраняет объект. Печально и противозаконно…
Вчерашние часовые еще дежурили. Кивнув им с достоинством и выдержкой, Эрис направилась в уделенное специально для нее маленькое тёмное помещение каструма – так они с ребятами в шутку называли часть, на древнеримский лад.
Войдя, она скинула свою плащевку. Аккуратно повесив ее на гвоздь, Эрис взяла старые простенькие латы. Надев щитки-поножи, принялась одевать броню и нарукавники. Эти движения были настолько отработаны, что выполнялись не осознанно, на автомате. Взяв свои ножны, она прикрепила их к тугому поясу. Проверив, в порядке ли меч, одела новый закрытый шлем и направилась к выходу.