Между небом и тобой
Шрифт:
Проверив информацию и выяснив, что никакого мистера Ризби в консульстве США нет и никогда не было, Рокко встревожился и прибавил оборотов. Копом он был прекрасным, так что довольно скоро отыскал следы мистера Ризби в отеле «Амбассадор», нашел и горничную Хадижу, которая выбрасывала из номера мусор, и та, сраженная дьявольским обаянием Рокко, призналась, что по приказу маленького американца сожгла документы какой-то женщины. Паспорт, права и билеты на самолет и круизный лайнер. Да, женщина на фотографиях была светловолосая. И имя вроде бы на
Теперь взволновался даже Рокко, и меня целую неделю искали все спецслужбы моей страны, однако результатом поисков стал всего лишь арест в Кейптауне некоего Сэма Франкетти по прозвищу Гоблин, довольно крупного нью-йоркского гангстера, связанного с контрабандой героина и фальшивых денег. Мои следы решительно не желали находиться, хотя Гоблин уверял всех, что я плыву на корабле «Королева Виктория» в Рио-де-Жанейро… Надо ли пояснять, что на «Королеве Виктории» обо мне никто ничего не слышал? Полиции показалось, правда, что гражданин Великобритании лорд Бакберри мог бы что-то рассказать, но давить на деда было нельзя, потому как он оказался большой шишкой из британской разведки.
И в Рио меня не было, и в Африке меня не нашли — рыдающая Эбби три дня назад набралась сил и позвонила маме в Женеву. Мама Гвен отреагировала удивительным образом. Она сообщила Эбби, что паниковать не стоит, надо просто немного подождать. Посоветовала заваривать пустырник на ночь и ни в коем случае не покупать детские вещи заранее. Ошеломленная Эбби все еще пыталась переварить загадочные слова миссис Паркер, когда ей позвонила ее гинеколог и поздравила с трехнедельной беременностью…
— Понимаешь, Джесс, она знала! Твоя мать знала заранее!
— Подумаешь, она всегда все знает. Я привыкла.
— А я нет! Я чуть с ума не сошла. Где ты была?
— Практически везде, но об этом позже. Сейчас мне нужен твой муж. Рокко, я официально заявляю: если вы посадите Джона Огилви, то я хочу сидеть с ним рядом…
— Стоп. Не так быстро.
Рокко придвинулся ко мне, и я немножечко струхнула. Он был очень большой и очень… убедительный. Мне кажется, бандиты и прочие преступники должны сами надевать наручники при его приближении. Во всяком случае, мне захотелось сделать именно это…
— Джессика, скажи, пожалуйста, почему я должен сажать Джонни, куда я должен его сажать и каким образом ты собираешься сидеть с ним рядом, будучи ни в чем не виноватой?
— Ага, значит, ты сам знаешь куда!
— Догадываюсь. Но за что?
— Его оговорили, Рокко! Он не виноват, он свой месяц отсидел, а ваш этот Сай сказал, что это он, а Джонни удрал, потому что десять лет — это очень много, а тебя он не хотел беспокоить…
— Ой господи, да что ж это такое?! Эбби, скажи ей! Джесс! Заткнись на минуточку и выслушай меня. Джонни давным-давно оправдан. Еще четыре года назад. Сай уже в тюрьме серьезно заболел и признался перед смертью, что оговорил Джонни. Все обвинения с него сняты. А что касается тебя, то твои документы уже готовы, так что тебя даже за вождение без прав нельзя привлечь…
— Рокко! Эбби! Как же?! А он не знал! Он к вам на свадьбу нелегально…
— Вот придурок! А я и смотрю, что он такой стремный — поздравил и смылся куда-то… Где он?
— Он там… был…
Я вылетела на улицу и превратилась в ледяную статую.
Прямо посреди песчаной дорожки был воткнут большой цветок магнолии, а на песке было написано:
«Люблю, но вместе нам нельзя. Будь счастлива, солнышко. Я убежал».
Я топнула ногой и разрыдалась. В тот момент мне казалось, что это единственное, что я могу сделать…
В себя я приходила два месяца. Сначала у мамы и папы — в полной тишине и покое на Женевском озере, потом — у деда с бабушкой в Ирландии. Там покой мне только снился.
Мои дедушка и бабушка — уникальные люди. Дедуня Тейр рыжий, зеленоглазый и горластый, бабаня Морвен — синеглазая, черноволосая и вкрадчиво-опасная тихоня. Им уже за семьдесят, но дед до сих пор ревнует бабаню, а та уже пятьдесят пять лет подозревает, что Лена О'Брайен строит ее Тейру глазки…
Короче, тишиной в нашем доме в Ольстере и не пахнет.
Если моя мама знает все до того, как я ей что-то расскажу, то бабаня знает все до того, как это со мной случится, поэтому и расспрашивать она меня ни о чем не стала, только фыркнула, как кошка, и свирепо изрекла:
— Смотри, пробросаешься!
Дедуня Тейр немедленно встал на мою защиту и изъявил желание поездить с внучечкой по Ирландии, чтобы, во-первых, отдохнуть душой, а во-вторых, не слышать некоторых недобрых старых ведьм хоть недельку.
А в-третьих, без помех хлестать темное пиво и глазеть на бесстыжих девок, ехидно добавила бабаня Морвен. После традиционного скандала мы мирно пообедали, и дед увез меня на природу.
Дедуне я всегда рассказывала все. Дед Тейр, несмотря на свое грозное и боевое политическое прошлое, оставался в душе развеселым пацаном, верящим в фей и баньши. Из всего моего рассказа ему больше всего понравилась часть про сокровища. Ну, и Джон Огилви…
— Вот что, девочка, как ни противно это признавать, но твоя ведьма-бабка права: такими парнями не разбрасываются. Придется его найти и охомутать. Надо же породу исправлять…
Дедуня до сих пор не мог успокоиться насчет брака мамы с моим отцом. Одно то, что Джонни был ирландцем, делало его в глазах дедуни идеальным женихом.
Неделю мы с дедуней ездили по стране, пили пиво и пели народные песни в придорожных пабах, а через неделю я вылетела в Штаты, провела несколько дней дома в Огайо, сделала всякие необходимые распоряжения — и улетела во Флориду.
Рокко Сальваторе только в середине сентября нашел Джона Огилви — на захолустном ранчо в Техасе — и вручил ему документы об освобождении от всякой уголовной ответственности. Кроме того, Рокко небрежно заметил, что одному его знакомому хозяину отеля на Багамах требуется летчик.