Между небом и водой
Шрифт:
– Ну, что же ты застыл? – мама, смеясь, привлекла Найрона к себе, поцеловала в щеку, отчего у него порозовело лицо, и усадила на кровать.
– Про Великого Усмирителя роклов! – пискнул мальчик из-под одеяла.
– Я уже читала ее четыре раза, – устало пробормотала она, шелестя страницами, – почему ты не хочешь послушать о Певчем Ингоре или о Хитром шворхе?
Найрон насупился и часто задышал. Деревянная кровать под ним с жалобными поскрипываниями мелко затряслась, хотя мальчик не шевелился.
– Ну, ладно, почитаю про Великого Усмирителя, успокойся!
Кровать перестала трястись.
– Найрон,
– Почему им можно, а мне нельзя? – с обидой в голосе уже не в первый раз воскликнул мальчик, заранее зная ответ.
– Потому что тебе нужно дождаться десяти лет, когда ты пойдешь в школу Высшей ступени, где тебя научат контролировать свою силу, – терпеливо вновь объяснила мама, – А если ты начнешь применять ее раньше, ты можешь что-нибудь разрушить, причинить вред себе или окружающим. Ты ведь не понимаешь, как ее удержать. Думаю, ты слишком силен для своего возраста.
Найрон, сжав зубы, уставился на движущуюся картинку в книге. В глубине души он понимал, что мама права, но несправедливость этого вызывала чувство протеста, независимо от доводов разума. Где-то недалеко прогрохотал караван и послышался приближающийся тонкий свист. Встрепенувшись, мама отвернулась от книжки, которую собиралась читать.
– Это наверное наш папа. Я сейчас его встречу, и мы продолжим, ладно?
Радостно кивнув головой, Найрон отбросил в сторону одеяло и побежал вслед за мамой. Корвин с Люцисом прекратили возню, торопливо зыркая на шары, которые немедленно разлетелись на составляющие их предметы, а те, в свою очередь, быстро юркнули на полагающиеся им места.
Заскочив на подоконник, Найрон припечатал нос к окну, и в светло-сиреневых сумерках разглядел отца, подлетающего к дому от удаляющегося каравана. Свист прекратился, он отворил входную дверь и вошел в гостиную. Отца встретили дружно прыгающие у порога мальчишки и громкий визг Креи, их сестры, двойняшки Люциса. Улыбаясь, он прошел в комнату, мимолетно погладив каждого ребенка по голове, и обнял маму.
– Как сегодня работа, Герг?
– Все хорошо, Мира, – он поцеловал ее в губы и оглянулся на детей.
Те хитро улыбались, глядя на родителей.
– Не знаешь, почему они всегда так веселятся, когда мы целуемся? – невинным голосом поинтересовался он. Улыбнувшись, мама пожала плечами.
Найрон смотрел на отца и мать, думая, что не зря знакомые их семьи не устают повторять, что он их самый общий сын. Вот взять, к примеру, старшего, Корвина. Он в отца: высокий, смуглокожий, с жестким ежиком красных волос и темно карими глазами. Или младших, двойняшек Люциса и Крею. Они невысокие, с перламутровой кожей, голубоглазые и золотоволосые, причем волосы их очень мягкие, шелковистые. В общем, пошли в маму. А он, Найрон, объединил в себе высокий папин рост и жесткость золотых волос, а глаза сиреневые, с возрастом становящиеся все темнее, будто в непонятной пропорции смешали голубой и коричневый цвета.
Правда еще, с неудовольствием вспомнил мальчик, знакомые почему-то говорят, что характером он ни в отца, ни в мать. А силой вообще… Мол, давно не было в их роду низших мыследеев, а тут, гляди ж, растет. После этих слов знакомые, как правило, начинали качать головами и цокать языками, и тихим шепотом, думая, что Найрон не слышит, добавляли: "попомните мои слова, беречь вам его надо, а то пропадет мальчишечка за порогом-то родного дома…".
Только мама не считала его низшим мыследеем.
Открылась входная дверь, и в гостиную, прихрамывая и отряхивая серый плащ из грубо сотканной ткани, вошел Вир. Найрон недовольно оторвал взгляд от рук Корвина, который показывал им фокус с небольшим куском отвердевшей воды. Было так интересно: вода, подчиняясь несложным велениям брата, то становилась шаром, то мутнела и принимала форму бруска, то начинала кружиться на ладони крошечным веселым водоворотом.
Вир – приходящий учитель, готовивший ребят к школе, заинтересованно уставился на ладонь Корвина, и хриплым голосом произнес:
– Я рад, что у тебя получается. Безусловно, ты поступишь в школу средней ступени.
Вир прокашлялся и добавил:
– Ну что ж, вам всем есть чему поучиться у Корвина, а пока я бы хотел позаниматься с младшими. Ты почитай вот это, – Вир протянул Корвину сверток, из которого тот с еле заметным кислым выражением лица достал старую книгу. Она была жутко затертой, и он с трудом вслух прочитал название:
– Вода для начинающих – влияние на форму.
Найрон, Люцис и Крея расселись вокруг Вира на круглых кожаных подушках, тот присел на невысокий табурет и начал вещать. Корвин устроился в углу плетеного из прутьев злиса дивана, и принялся сосредоточенно читать. Найрон отвлекся на него в тот момент, когда Вир в сотый, а может сто первый раз, повторял монотонным голосом:
– Помните, что только сосредоточенная учеба и упорный труд сделают из вас настоящих мастеров-мыследеев. Чем бы вы ни решили заниматься в будущем, какое бы ремесло не выбрали: мебельщика, портного, огнедува или водолея, кулинара или, может быть, воина – ваш успех будет зависеть только от ваших умений. Лишь ваше мастерство во влиянии на живую и неживую природу гарантирует вам будущее и жизнь. Если вы не научитесь хотя бы простым вещам, то за пределами вашего дома долго не проживете.
Вир говорил это из урока в урок, а потом начинал рассказывать и показывать на небольших предметах, как влиять на них. Они уже прошли легкое влияние на воду, заставлявшее ее раскачиваться и выплескиваться из неподвижного сосуда, научились гнуть прутики злиса, которые держал Вир, собирать в шары всякую мелочь… Впрочем, научились младшие, у Найрона ничего не получалось. Он судорожно вздохнул.
Вир всякий раз раздражался на него, начинал возмущенно трясти головой с седеющими космами и резко жестикулировать, пытаясь объяснить, как сделать так, чтобы вода не брызгала фонтаном из сосуда, обливая всех вокруг, прутики не рассыпались в пыль, пачкающую одежду учителя, а всякая всячина не взрывалась во все стороны хламом, при попытке мальчика лишь осторожно собрать ее в шар.
Вот и сейчас учитель начал показывать, как скреплять два лоскутка кожи, и у Люциса с Креей уже немного получалось. Правда, лоскутки их держались вместе лишь пару мгновений, но по сравнению с "успехами" Найрона это было достижением. Он никак не мог соединить их. Вместо этого по краям, к которым он прикладывал мысленные усилия, кожа начинала, тихо шипя, расползаться и плавиться.