Между сном и явью

Между сном и явью

Главы романа о хороших людях в сложное время

Глава 1. Старик в поезде. О службе и о жизни. Пионеры и загадочная дама с котом.

Поезд мчался на полном ходу, так что дрожали перегородки. Мимо окна летели блестящие, словно стальные сабли, реки, стволы берез, горы, покрытые шапками елового леса.

Павел Белецкий сидел в душном вагоне у окна и слушал рассказы пожилого колхозника о сельской жизни.

Старик был родом из старинной русской деревни. Он был преисполнен какой-то иконописной красоты. Вместе с женой он ехал на отдых, так как был премирован путевкой за доблестный труд. Прищурив глаз, он рассказывал:

– А в голод-то знаешь, как выживали? Соберешь силушку последнюю, что осталась, добредешь до реки и лупанешь по льду топором несколько раз. Иль ломиком луночку пробьешь. И ловишь на блесну и леща, язя иль окунька. Главное - следи, чтоб не заснуть от слабости да не замерзнуть. Тогда каждый как мог, так и выживал. Кое-где жрали друг друга, а я – рыбой промышлял. Как-то дотянули! А потом не выдержал, шапкой оземь ударил, пошел к председателю и говорю: «Пиши, окаянный, в колхоз! И меня пиши, и жену мою, Зинаиду, если жить останется. Записал он, а потом говорит: «Останется! Вон, Степан, бери ключи, открывай каморку. А там два мешка муки. Так нас те мешки в голодный год и спасли».

Молодой ясноглазый Коля Мищуков, лежавший на полке, с интересом слушавший рассказ старика, спросил:

– Значит, живы все остались?

Колхозник опустил голову:

– Куда там живы! Сынок то мой помер. Поел хлебца, ушел в поле, и скрутило его там.… Пошли искать, а он холодный уже… Доченька Дашенька выжила.

Жена колхозника Зинаида горестно качала головой повязанной, несмотря на жару, платком, не отрываясь от вязания.

– И что же вам власти не помогали? – спросил Павел.

– Вначале только обирали. А потом, правда, когда померло много, то подвозить харч стали… - отвечал колхозник, вздымая седые брови.

– А сейчас лучше? – спросил Павел, механически щелкая портсигаром и вспоминая, что курить в купе нельзя.

– А сейчас хлеба растут до неба. Сейчас тракторов нагнали. Я на доске почета вишу – знатный комбайнер, вот так вот, - гордо заключил старик.

– Молодец дед, только не больно уж хвастай, – сказал Коля. – И про голод поменьше.

Зинаида в платке подала голос:

– Да я не раз ему говорила старому. Молчал бы уже, а то за такие-то разговоры и упекут…

– Да что мне бояться, я свое отжил…

Было душно. Павел и Коля вышли в тамбур покурить.

Поезд дергало во все стороны, он лязгал и трясся, словно вершина вулкана. За окном грозно темнел горизонт - наползала жирная дождевая туча.

Спичка осветила Колино румяное лицо. Выдохнув дым, Белецкий грустно промолвил:

– Да, настрадался народ.… Сколько крови пролито в войнах, а тут еще и голод…

– А ты, что думаешь - в социализм гладкие и ровные дорожки проложены? Нет, брат, его построить непросто. Везде, все революции проходят с небывалыми жертвами, - отозвался Коля.

– Да я сам из крестьян. Моя родня тоже изрядно пострадала. Спаслись только тем, что с Полесья в Сибирь, к дальней родне переехали. Там охотой и выжили.

– Так ты родом с Украины?

– Украинско-белорусские корни.

– А я чистый русак.… А ты где воевал, капитан?

– С японцами у границы. На Дальнем.

– В госпитале лежал?

– Был ранен. Вот сейчас в санаторий еду для поправки здоровья. Не хотелось, говорил, что чувствую себя нормально, да начальство настояло…

– Ну как, хорошо японцы воюют?

– Солдаты они справные, очень выносливые, - отвечал Белецкий. – Разгромили мы их подразделение, уже их командование в плен сдалось. Так вот, уже целый день прошел, когда вдруг нескольких японцев обнаружили в зарослях у реки. Видел бы ты их – места живого на них нет! Комарами изъедены полностью! Наш командир говорит: «Что же вы не сдавались?» А они отвечают, мол, приказ был сидеть и наблюдать, вот мы и сидели.

Коля засмеялся, поглядывая в окно. Грозное облако простирало черные мохнатые руки над поездом.

Так они говорили долго о службе, о жизни. Пришли к выводу, что все меняется к лучшему, страна поднимается, врагов народа громим, но внешняя обстановка напряженная.

Вспомнили об Испании.

– А я там был, - сказал Коля. - Особо уполномоченным от НКВД. Недолго был. Здорово почистили мы там наши ряды от троцкистов. Заменили командный состав. Но, в общем, там дело тухлое. Слишком большая сила прет.

Белецкий спросил:

– Гитлер помогает Франко?

– И Гитлер, и Муссолини. И вообще, по - моему, мы зря влезли в эту европейскую «кашу».

С лязгом открылись двери. Мимо прошла группа пионеров. У ребят были любопытные глаза. Их взгляды останавливались на военной форме Белецкого.

***

Павел и Коля решили сходить в вагон-ресторан пообедать.

Странно было видеть в узком и тесном вагоне маленькие аккуратные столики с белыми накрахмаленными скатертями, цветы в горшочках, стоявшие на окнах. Во время суровой службы на границе Павел отвык от подобной красоты.

За дальним столиком в углу сидел одинокий нахохлившийся человек в белой рубашке и подтяжках. Перед ним стояла рюмка и стакан чая в подстаканнике. Время от времени человек прихлебывал из стакана и обращал свой взор к цветам, как будто любовался ими.

Вагон качало и в окнах темнело, будто они попали, подобно Ионе, в черное брюхо кита.

Ребята белели рубашками в полутьме. На их шеях светились алым пламенем галстуки. Они сидели за накрытыми столиками и обедали, поглядывая на Белецкого.