Между сном и явью
Шрифт:
Между сном и явью
Главы романа о хороших людях в сложное время
Глава 1. Старик в поезде. О службе и о жизни. Пионеры и загадочная дама с котом.
Поезд мчался на полном ходу, так что дрожали перегородки. Мимо окна летели блестящие, словно стальные сабли, реки, стволы берез, горы, покрытые шапками елового леса.
Павел Белецкий сидел в душном вагоне у окна и слушал рассказы
Старик был родом из старинной русской деревни. Он был преисполнен какой-то иконописной красоты. Вместе с женой он ехал на отдых, так как был премирован путевкой за доблестный труд. Прищурив глаз, он рассказывал:
– А в голод-то знаешь, как выживали? Соберешь силушку последнюю, что осталась, добредешь до реки и лупанешь по льду топором несколько раз. Иль ломиком луночку пробьешь. И ловишь на блесну и леща, язя иль окунька. Главное - следи, чтоб не заснуть от слабости да не замерзнуть. Тогда каждый как мог, так и выживал. Кое-где жрали друг друга, а я – рыбой промышлял. Как-то дотянули! А потом не выдержал, шапкой оземь ударил, пошел к председателю и говорю: «Пиши, окаянный, в колхоз! И меня пиши, и жену мою, Зинаиду, если жить останется. Записал он, а потом говорит: «Останется! Вон, Степан, бери ключи, открывай каморку. А там два мешка муки. Так нас те мешки в голодный год и спасли».
Молодой ясноглазый Коля Мищуков, лежавший на полке, с интересом слушавший рассказ старика, спросил:
– Значит, живы все остались?
Колхозник опустил голову:
– Куда там живы! Сынок то мой помер. Поел хлебца, ушел в поле, и скрутило его там.… Пошли искать, а он холодный уже… Доченька Дашенька выжила.
Жена колхозника Зинаида горестно качала головой повязанной, несмотря на жару, платком, не отрываясь от вязания.
– И что же вам власти не помогали? – спросил Павел.
– Вначале только обирали. А потом, правда, когда померло много, то подвозить харч стали… - отвечал колхозник, вздымая седые брови.
– А сейчас лучше? – спросил Павел, механически щелкая портсигаром и вспоминая, что курить в купе нельзя.
– А сейчас хлеба растут до неба. Сейчас тракторов нагнали. Я на доске почета вишу – знатный комбайнер, вот так вот, - гордо заключил старик.
– Молодец дед, только не больно уж хвастай, – сказал Коля. – И про голод поменьше.
Зинаида в платке подала голос:
– Да я не раз ему говорила старому. Молчал бы уже, а то за такие-то разговоры и упекут…
– Да что мне бояться, я свое отжил…
Было душно. Павел и Коля вышли в тамбур покурить.
Поезд дергало во все стороны, он лязгал и трясся, словно вершина вулкана. За окном грозно темнел горизонт - наползала жирная дождевая туча.
Спичка осветила Колино румяное лицо. Выдохнув дым, Белецкий грустно промолвил:
– Да, настрадался народ.… Сколько крови пролито в войнах, а тут еще и голод…
– А ты, что думаешь - в социализм гладкие и ровные дорожки проложены? Нет, брат, его построить непросто. Везде, все революции проходят с небывалыми жертвами, - отозвался Коля.
– Да я сам из крестьян. Моя родня тоже изрядно пострадала. Спаслись только тем, что с Полесья в Сибирь, к дальней родне переехали. Там охотой и выжили.
– Так ты родом с Украины?
– Украинско-белорусские корни.
– А я чистый русак.… А ты где воевал, капитан?
– С японцами у границы. На Дальнем.
– В госпитале лежал?
– Был ранен. Вот сейчас в санаторий еду для поправки здоровья. Не хотелось, говорил, что чувствую себя нормально, да начальство настояло…
– Ну как, хорошо японцы воюют?
– Солдаты они справные, очень выносливые, - отвечал Белецкий. – Разгромили мы их подразделение, уже их командование в плен сдалось. Так вот, уже целый день прошел, когда вдруг нескольких японцев обнаружили в зарослях у реки. Видел бы ты их – места живого на них нет! Комарами изъедены полностью! Наш командир говорит: «Что же вы не сдавались?» А они отвечают, мол, приказ был сидеть и наблюдать, вот мы и сидели.
Коля засмеялся, поглядывая в окно. Грозное облако простирало черные мохнатые руки над поездом.
Так они говорили долго о службе, о жизни. Пришли к выводу, что все меняется к лучшему, страна поднимается, врагов народа громим, но внешняя обстановка напряженная.
Вспомнили об Испании.
– А я там был, - сказал Коля. - Особо уполномоченным от НКВД. Недолго был. Здорово почистили мы там наши ряды от троцкистов. Заменили командный состав. Но, в общем, там дело тухлое. Слишком большая сила прет.
Белецкий спросил:
– Гитлер помогает Франко?
– И Гитлер, и Муссолини. И вообще, по - моему, мы зря влезли в эту европейскую «кашу».
С лязгом открылись двери. Мимо прошла группа пионеров. У ребят были любопытные глаза. Их взгляды останавливались на военной форме Белецкого.
***
Павел и Коля решили сходить в вагон-ресторан пообедать.
Странно было видеть в узком и тесном вагоне маленькие аккуратные столики с белыми накрахмаленными скатертями, цветы в горшочках, стоявшие на окнах. Во время суровой службы на границе Павел отвык от подобной красоты.
За дальним столиком в углу сидел одинокий нахохлившийся человек в белой рубашке и подтяжках. Перед ним стояла рюмка и стакан чая в подстаканнике. Время от времени человек прихлебывал из стакана и обращал свой взор к цветам, как будто любовался ими.
Вагон качало и в окнах темнело, будто они попали, подобно Ионе, в черное брюхо кита.
Ребята белели рубашками в полутьме. На их шеях светились алым пламенем галстуки. Они сидели за накрытыми столиками и обедали, поглядывая на Белецкого.