Межлуние
Шрифт:
Теперь с каждым шагом над ними все выше поднимались безжизненные, отвесные склоны отрогов, лишенные растительности. Пока монахи обживались в этих скалах, прорубая первые кельи, то их не воспринимали всерьез. Братья умели ждать и с завидным терпением распространяли свое светлое учение. Сестры не селились в такой местности, и на свою беду не смогли помешать основанию Собора или распознать призрачную угрозу. Это как раз тот случай, когда жаждущие власти и роскоши люди, пропустив через себя, до уродливой неузнаваемости искажают изначально неплохие идеи.
— Что твоя матушка хочет найти в Садель?
—
Дава обреченно склонила голову и приняла помощь. Борьба за свободу и беспокойство за сестру отступили в сторону, уступив усталости и бессильной злобе. Хотелось хотя бы на миг позволить кому-то позаботиться о себе. Это нельзя было назвать полноценной покорностью, так как в душе Аэрин все еще сопротивлялась изменениям в ее жизни и надеялась на скорое избавление от невзгод.
Ослепительно яркая Гадия, обрамленная неряшливыми зарослями раскачивающихся темно-зеленых пальм, встретила архиагента соленым порывистым ветром, перебором гитарных струн уличных музыкантов и тоскливыми криками чаек. Оповестив о своем прибытии, он вышел на балкон губернаторской виллы и оперся руками о прохладный мрамор белоснежной балюстрады.
— Кадария, — ни к кому не обращаясь, с тоскою в голосе произнес Тарлаттус.
Прежде ему не доводилось бывать в самой южной провинции Эспаона. Он осмотрел бухту, заполненную судами, качающимися на волнах у причала или на рейде, полоску мола, перегороженный двумя галеонами и фрегатом выход в море, и внушающий уважение зубчатый край бастионов форта. Убедившись в надежности охраны, Тарлаттус насладился панорамой города, и залюбовался оранжевыми крышами, выделяющимися на фоне выбеленных штукатуркой стен. В этом городе влияние торговли с фесом отразилось в многочисленных арках и порою причудливо раскрашенных стенах патио.
Рассуждения об удивительной красоте архитектуры, гармонично вписанной в окружающую природу, плавно перетекли в русло прошедшей ночи. Полнолуние. Вот, что он упустил из виду. С нахождением этого фрагмента появилась возможность сложить различные события, до этого момента не связанные между собой, в цельную мозаику. Как говорил ему и другим агентам Родригес, при этой фазе еретики необычайно быстры и ловки и прекрасно видят в темноте, хотя у подлунного могущества есть и обратная сторона: в солнечный день они слабее ребенка, неуклюжи и почти слепы, а любая рана может стать смертельной.
— Сеньор, вас ожидают, — крикнул адъютант, приоткрыв дверь.
Архиагент твердым шагом проследовал в полумрак здания и предстал перед секретарем губернатора и майором гарнизона.
— Мужчина, задержанный в Гадии, оказался подставным лицом, — доложил офицер, — сейчас продолжаются поиски кареты.
— Сколько человек отплыло со вчерашнего утра?
— Ни одного. К нам еще до рассвета прилетел голубь, — вклинился в разговор недовольный секретарь, и зевнул, прикрывая рукой рот.
По мнению Дона Карера Гадия стала нарывом на теле Собора, наполнившись нищими беженцами и прочим трусливым сбродом, под которым, конечно же, подразумевались аристократы. Генерал-трибун считал свои долгом унизить и вышвырнуть из страны этих испуганных еретиков,
В отличие от инквизитора Тарлаттус видел не зловонное месиво из жалких оборванцев, а прилично одетых горожан, опасающихся за свою жизнь. Ему не было дела до их проблем, и заботила поимка Аэрин, только прежде чем клирик вернул свои мысли в русло розыска, он на мгновение задумался о судьбе эмигрантов. Если все пойдет по задуманному, то они с Кармелой могут оказаться в числе тех, кто сейчас ждет разрешение на выезд.
— Хорошо, — с задумчивым видом ответствовал Тарлаттус, — значит, она на берегу.
— Мы продолжим поиски и обыщем город, — отчеканил капитан.
Архиагент кивнул, поднял указательный палец, призывая к вниманию, и встал перед картой, занимающей стену кабинета.
— Куда бы подалась графиня, увидев закрытый порт? На север в Санта-Принс или еще дальше, в Сан Бургос? Мне кажется, она выберет самое неожиданное направление — вниз, на юг.
Он провел ногтем по бумаге, обозначив нужную дорогу.
— Я подготовлю подразделение.
— С вами приятно иметь дело, сеньор. Не забудьте предупредить Хенес.
Маргад едва переставлял ноги и придерживался за ременное путлище. Его треуголка была сдвинута на лоб, а голова низко опущена. Ничуть не лучше себя чувствовали леди, накинувшие черную вуаль и часто останавливающиеся для отдыха. Сейчас Гранды не обращали внимания на Аэрин и словно забыли о существовании девушки, спокойно идущей рядом с ними.
На ней еще не было оков или веревки, привязанной к горлу, и все же она чувствовала себя пленницей. В конце пути ей прямо, со свойственной благородным кровям вежливостью, или косвенно укажут на ее новое положение, и если бы не иссушенные солнцем земли, по которым они шли, то Аэрин взяла бы чемодан, и свернула на ближайшем перекрестке.
С приближением вечера беглецам вернулась былая бодрость. Они поднялись до расширения дороги перед крутой лестницей, куда уже не могла въехать повозка, и слуги принялись за разгрузку, перенося багаж к ящикам и бочкам, накрытым навесом на краю площадки.
Девушка осталась рядом со слугами, высматривая свой чемодан, а Гранды ступили на лестницу. Они почти одновременно оглянулись, вспомнив о ней, и Элизабет что-то сказала сыну. Маргад спустился и протянул даве руку.
— Пойдем?
Аэрин, увидевшая в этом поступке символичное предложение защиты, обхватила его локоть, и они поднялась вместе.
На верхней ступени их встретил мужчина с резкими чертами лица и строгой одежде нубрийского стиля. Элизабет заговорила с ним по-терийски, а Маргад повел Аэрин в глубь ущелья. Только сейчас девушка заметила досочный настил, выгибающийся дугой над их головами. Под ним, полускрытые тенью, угадывались очертания чего-то округлого и большого. Так Аэрин в первый раз в жизни увидела дирижабль. Его размеры поразили даву, а полированный металл цвета меди, непонятный символ, начерченный в хвостовой части, изящные изгибы лакированного дерева гондолы притягивали к себе удивленную девушку.