Межмировая таможня
Шрифт:
– Стасский?
– Да.
– Блок-карта?
– Вот, пожалуйста.
– Садись.
Мы с места набрали скорость. Против ожидания внутри лимузин оказался достаточно уютным, удобным, и я бы даже сказал – где-то роскошным. Я не удержался:
– Простите, а что, работа Ведомства Содержания и Заключения так хорошо оплачивается?
Водитель криво усмехнулся:
– Нет.
– А откуда же это?
– Добровольные пожертвования.
– А? – не понял я.
– Ну, кроме кримналога, существуют еще и добровольные пожертвования – спонсорство там всякое, меценатство, благотворительность. Зацепили,
Мрачные черно-белые ворота захлопнулись за нашей машиной, въехавшей в тюремный двор. Мне даже показалось, что солнышко изрядно потемнело. Я торопливо попрощался с водителем и вылез на шахматную брусчатку двора. Навстречу уже спешил, как я понял, офицер внутренней службы, в черной форме с двумя белыми клетками на погонах. Первым отсалютовал он, как младший по званию.
– Стасский, бригада "У".
– Да! Здравствуйте. Блок-карту, пожалуйста.
– Пожалуйста.
Произведя идентификацию, офицер явно расслабился.
– Дежурный по сектору предварительного содержания Акай Сало. Чем могу?..
– Мне надо поговорить с задержанным вчера в Свободной Зоне неким Рахом Гуссосом.
– Так что же мы стоим во дворе, пойдемте пока ко мне в приемную, а его подготовят и доставят в камеру для допросов. А что натворил этот грошовый мерзавец?
– Понимаете, я не могу...
– Ох, простите, господин Стасский. Бригаде "У" вопросов не задают – это я знаю. Но уж больно интересно. Таких, как он, к нам не привозят, понимаете ли. Кримналог на один грош не дает права пользоваться всеми благами нашего учреждения. Собственно, он вообще ничего не дает – слишком малая сумма, но я его понимаю. Когда тебя берет за жабры «Гранит», поневоле используешь все возможное, чтобы попасть под защиту государства. Или хотя бы выиграть немного времени. Только вот одного он не учел – попасть к нам гораздо легче, чем потом вернуться на волю. – Он усмехнулся. – А теперь внимательно, идите за мной по черной дорожке.
И мы вошли в открытую арку, за которой клубился густой туман. Мы шли и шли в этом тумане, и все, что я мог видеть – черная, чуть светящаяся дорожка под ногами и сутуловатая спина моего сопровождающего. И больше ничего – ни времени, ни направления. Казалось, на эту дорогу мы затратили немалый кусочек вечности. Однако пришел в себя я на мягком диване, со стаканом какого-то сока в руке. Акай Сало стоял рядом и участливо глядел на меня.
– Простите, господин Стасский, я должен был учесть, что вы новичок. Хаос-лабиринт иногда очень тяжело действует на людей, зато исключает любую возможность побега.
Я подозревал, что он не совсем нечаянно провел меня этим путем, но промолчал. Он продолжал:
– Сейчас вашего задержанного уже ведут в камеру для допросов. Вы будете фиксировать его ответы?
– Конечно.
– Кристалл памяти или бумага и ручка-самописка?
Я вспомнил лекцию Ринели о том, что любой кристалл можно считать, и попросил ручку. Она же и показала мне тогда, как уничтожается в ручках моторная память. А бумаги я намеревался забрать с собой.
Эти мысли пронеслись у меня в голове
Камера, стол, украшенный защитным орнаментом, кресло, украшенное таким же орнаментом, как я понял – для меня. С противоположной стороны на стуле сидел толстый коротышка с двумя роскошными фингалами под обоими глазками. Коротышка был одышлив, напуган и небрит.
Не успел я сесть, как он быстро и захлебываясь заговорил:
– Да ведь сказал я уже все, господин дознаватель, Силы свидетели, все сказал, и про грибы, и про тех, кто их готовил, и про тех, кому я их сбывал. Больше ничего за мной нет. Чист, как эльфийская дева...
Я молча опустился в кресло, положил перед собой стопку бумаги, активировал ручку-самописку, нахмурил брови и впился в преступника суровым и, надеюсь, проницательным взглядом.
– Имя?
– Рах ин Рорхон, господин дознаватель.
– Фамилия?
– Гуссос да сое.
– Род?
– Вот этого не знаю, родовой анализ на чистоту крови результатов не дал.
– Значит, безродный.
Рах ин Рорхон Гуссос да сое скривился, но промолчал. Спорить с дознавателем – самому себе могилу рыть. Я молча продолжал сверлить его взглядом, не зная, с чего начинать. И он завелся по новой:
– Да ведь сказал уже все я. И где брал, и кому отдавал...
Я скривился:
– А квитанция у тебя откуда?
– О! Ну, это ж совсем чисто. Хотя я понимаю, что с вашей точки зрения, не совсем честно. Еще бы, за один грош, да на такие харчи. Но поймите меня, господин дознаватель, – когда тебя прессуют тролли-смертники Угыт-Джая, лучше отдать все и использовать все. Да, я воспользовался этой квитанцией. Но если серьезно, то она моя...
Я не мешал ему журчать и изливать душу, вспоминая второй раздел курса «Ведение дознания» и пятый «Работа с подозреваемым». Но когда он замолчал, я уточнил:
– Так откуда у вас эта квитанция?
– О! Вас интересует квитанция? Но это ж была вроде как шутка. Я, конечно, все расскажу, но надеюсь, что мне это зачтется.
– Вы сначала рассказывайте, а что кому зачесть, это суд решит. – Мне самому понравились эти слова, так веско и значительно они прозвучали.
– Хорошо. Значит, есть у меня один постоянный клиент. Ну, вы понимаете, о чем я... Так вот, подсел он хорошо, не соскочить. Темный эльф из высоких...
– Имя?
– Я уже говорил. Рах...
– Не ваше имя. Имя клиента.
– Темного эльфа?
– Да.
– Илалис Лиолатинд. Но мы его звали просто Лис. А ему, когда подсел, стало все равно... Так вот, не знаю, в какой крутой конторе он пашет, но платят им там ну очень-очень прилично. И узвар он всегда самый лучший покупал, да еще в таких количествах, что я удивлялся – он что, всю контору угощает?
– Узвар?
– Ну, мы так называем продукт перегонки грибов. Коротко и ясно.
– Значит, этот самый Лис всегда покупал самый лучший узвар и в большом количестве?