Межпоколенческая коммуникация
Шрифт:
В России обучение пожилых в университетах до сих пор остается относительной редкостью и подобные истории привлекают внимание журналистов.
Житель Мценска, 66-летний Герман Соловьев учится на юридическом факультете Орловского университета. По словам Соловьева, основным мотивом поступления в университет в зрелом возрасте явилось желание защищать права человека, для чего ему потребовался диплома юриста (Новые Известия, 25.0Е2007). 75-летний липчанин Марк Гольдман в 2006 г. получил диплом выпускника Высшего экономического университета. Обучение на дневном факультете и проживание в общежитии оплатили спонсоры. Отмечается, что за время учебы Гольдман получил всего одну тройку. Как и Соловьев, бывший диссидент Гольдман занимается в Липецке правозащитной деятельностью (Новые Известия, 25.0Е2007). К сожалению, автор статьи не поинтересовался у Соловьева и Гольдмана тем, как строилось их общение с молодыми студентами в процессе
В современной России делаются лишь первые шаги в направлении создания университетов для пожилых. Например, в Тюмени был создан социально-гуманитарный университет третьего возраста на базе института гуманитарных наук ГТНУ. Около 120 студентов в возрасте от 55 до 70 лет бесплатно обучаются на четырех факультетах: социологии, валеологии, психологии и информатики. По мнению ректора ГГНУ, университет третьего возраста призван помочь пожилым людям стать более востребованными членами общества (Вслух, 26.02.2007). Еще один университет третьего возраста в России недавно открылся в Казани, на базе Казанского государственного университета. В Казани пожилых обучают экономике и праву, психологии и основам компьютерной грамотности. Планируются также курсы: по здоровому образу жизни, садоводству, культуре и искусству (Молодежь Татарстана, 27.03.2007). Сам термин, «университет третьего возраста» был позаимствован из французского опыта: первый университет третьего возраста был открыт в Тулузе еще в 1973 г. В дальнейшем эта концепция была использована во многих европейских странах. В Польше, например, в настоящее время действует 22 университета третьего возраста. В некоторых европейских странах университеты для пожилых приобрели название высшая народная школа (Германия, Австрия, страны Скандинавии).
Самой пожилой студенткой университетов третьего возраста в 2001 г. являлась чешка Бланка Варвжинова, которая в возрасте 100 лет продолжала учится в Карловом университете. Варвжинова за несколько лет учебы окончила несколько факультетов, включая медицинский. К поступлению В университет в 88 лет ее подтолкнула смерть мужа. Лишившись спутника жизни, Бланка Варвжинова нашла новый смысл жизни в расширении знаний и кругозора (Радио Прага, 26.01.2001).
Программы университетов третьего возраста и высших народных школ ставят своей целью преодоление негативных признаков старения при помощи интеллектуальной, физической и психической активности. Как правило, образование взрослых в пенсионном возрасте не имеет цели получения новой профессии или более высокооплачиваемой работы; оно в большей степени носит характер неформального образования, направленного на социальную адаптацию, самореализацию и поддержание активной жизненной позиции. В этих университетах уделяется значительное внимание межличностной коммуникации на занятиях. Однако, из-за возрастной сегрегации, межпоколенческое общение часто не реализуется в этих университетах.
В Санкт-Петербурге с 1998 г. действует Высшая Народная школа для пожилых людей. Все аспекты деятельности школы регулируются попечительским советом и значительный объем работы в школе осуществляется волонтерами. Педагогический Университет имени Герцена осуществляет координацию и методическое обеспечение работы школы, а также использует школу как место для прохождения практики своими студентами, будущими школьными учителями. Примечательно, что в 1998-1999 гг. из 600 пожилых людей, занимавшихся в Народной школе, около 44 % слушателей принадлежало к возрастной группе от 60 до 65 лет, 15 % были старше 75 лет, и около 5 % старше 80 лет; 72 % пожилых студентов на момент поступления в школу уже имели высшее образование (Литвинова и др. 2006). Кроме лекций в аудитории, занятия в Высшей Народной Школе также проходят в форме работы клубов и кружков, посещения экскурсий, т. е. используются интерактивные формы образования. Наибольшей популярностью пользовались курсы, направленные на изучение истории и культуры, в т. ч. истории и культуры Санкт-Петербурга: «Дворцы Санкт-Петербурга», «Классика», «Мастера эпохи возрождения». Меньший интерес вызывали лекции и беседы о здоровье (Литвинова и др. 2006, 3).
В опросе, который провели организаторы и волонтеры Высшей Народной школы в первый год ее работы, хорошо раскрывается мотивация пожилых участников школы. На вопрос: «Помогает ли Вам обучение лучше понимать события, происходящие в России» 62 % слушателей ответило положительно, 33 % опрашиваемых согласились с утверждением о том, что Высшая Народная школа представляется миром новых знаний, 29 % посчитали ее местом, где встречаются и общаются люди, и для 25 % школа оказалась синонимом активной и интересной жизни (Литвинова и др. 2006,4). Также отмечается, что многие пожилые слушатели выступали в роли волонтеров и брали на себя административные и иные обязанности: дежурство в офисе, контакты с музеями и театрами и т. д.
После нескольких лет работы Народной школы слушателям были предложены дополнительные курсы по иностранным языкам, которые привлекли значительный интерес участников. Для многих слушателей изучение иностранного языка было предопределено интерактивными задачами и целями: общение с зарубежными родственниками, возможность помогать внукам в усвоении школьной программы по иностранному языку, переписка с друзьями из-за границы.
Опрос 2004 г., проведенный студентами Педагогического Университета в Народной школе, позволил выявить некоторые дополнительные мотивы, подтолкнувшие пожилых людей к занятиям в школе. Было в частности отмечено, что «в пожилом возрасте интерес к знаниям не притупляется и люди чувствуют в себе силы к освоению новых знаний, к расширению круга знакомых», «хотелось бы узнать то, что не удалось получить в трудоспособном возрасте», необходимо продолжать обучение, «чтобы лучше понимать современную молодежь, чувствовать себя не на обочине жизни, а в гуще ее» (Литвинова и др. 2006, 5). Также отмечалось, что семьи пожилых студентов приветствовали их инициативу и поддерживали их желание учиться.
Занятия помогали пожилым людям меньше думать о болезнях, делали их более энергичными, привносили в их жизнь положительные эмоции, и оздоравливали общий микроклимат в семье. Особенным успехом пользовались совместные посещения спектаклей, концертов и других культурных мероприятий и их последующее обсуждение. Можно полностью согласиться с авторами статьи в том, что пожилые участники дискуссий «высоко оценивают возможность высказать свою позицию, быть понятым и принятым. Вместе с тем, такие обсуждения приучают внимательно прислушиваться к суждению другого (что часто достаточно трудно в „третьем возрасте”), видеть в нем источники новой, необычной информации, необычного видения, интерпретации деталей. Поддержание в желании поделиться своими впечатлениями, мыслями, увиденным с позиции своего опыта... востребованность группой, безусловно способствует улучшению психологического самочувствия» (Литвинова и др. 2006, 6).
Мой собственный опыт работы со студентами разного возраста подкрепляет тезис о возможности налаживать эффективное общение между пожилыми и молодыми людьми в процессе совместных учебных занятий. Последние 12 лет я руковожу летней программой по русскому языку и культуре для студентов университета Колорадо, которая проводится в Санкт-Петербургском государственном университете. Я сопровождаю американских студентов, которые приезжают в Петербург на шесть недель для интенсивных занятий русским языком, и организую для них обширную культурную программу: пешеходные экскурсии по городу, посещение музеев и дворцов; совместные походы в театры и на концерты; поездки в Москву, Новгород, на Валаам и по пригородам Петербурга. Два года назад в летней программе участвовал 75-летний Тед Ш., вышедший на пенсию преподаватель английской литературы. Уже на пенсии Тед начал изучать русский язык и стремился добиться лучшего владения им.
Перед началом поездки Тед высказывал опасения о том, сможет ли он наравне с молодыми участвовать во всех занятиях, а также угнаться за 20-летними студентами на экскурсиях, тем более что у него были некоторые проблемы с сердцем. До поездки в Питер Тед совершал регулярные прогулки быстрым шагом и прилагал иные усилия, чтобы приехать в Россию в хорошей физической форме. Остальные 14 человек в группе по возрасту были близки, от 19-и до 22-х лет. Я внимательно наблюдал за общением Теда с молодыми сокурсниками. На занятиях Тед был безусловным лидером и экспертом в группе и молодежь практически сразу же признала за ним лидерство и постоянно обращалась к нему за информацией по вопросам литературы, истории и культуры России. Тед без сомнения обладал значительной эрудицией, а также, в отличие от других участников программы, Тед заранее, еще в Колорадо, прочитал всю рекомендованную литературу. Во время длительных переездов на автобусе Тед постоянно вступал в разговор со молодыми спутниками, сидящими рядом, с тем чтобы обсудить увиденное или сопоставить американскую и русскую культуру. Теду, лучше, чем многим другим давалась русская фонетика: он с радостью помогал другим студентам отрепетировать произношение наших непростых «ы», безударных гласных и мягких согласных.
По моим наблюдениям, Тед в большей степени, чем его молодые собеседники, старался приспособится в общении к коммуникативным нуждам партнеров и в том, что касалось тематики разговоров, и в манере общения. Впрочем, поскольку Тед был единственным пожилым студентом в группе, иного направления коммуникационного приспособления трудно было и ожидать. В общении 75-летнего Теда со студентами отсутствовали покровительственные интонации и с той и с другой стороны, и имелось значительное число самораскрытий, которые способствовали углублению контакта и более положительному восприятию собеседников.