Межпоколенческая коммуникация
Шрифт:
Настя. Тетенька, ведь вы старуха, а я-то, я-то! Я ведь молода. Да я лучше... Господи!
Анна. А вот погоди, нужда-то подойдет.
Настя. Да подошла уж. Уж чего еще! я последнее платье заложила, вот уж я в каком платке хожу. А давеча, тетенька, побежала я в ту улицу, где Модест Гришрьич живет, хожу мимо его дома, думаю: «Неужто он меня совсем забыл!» Вот, думаю, как бы он увидел меня из окна или попался навстречу; а про платок-то и забыла. Да как вспомнила, что он на мне надет, нет уж, думаю, лучше сквозь землю провалиться, чем с Модестом Гришрьичем встретиться. Оглянулась назад, а он тут и был; пустилась я чуть не бегом и ног под собой не слышу. Оглянусь, оглянусь, а он все за мной. Платок-то, платок-то, тетенька, жжет мне шею, хоть бы бросить его куда-нибудь.
(«Не было ни гроша, да вдруг алтын», обмен болезненными самораскрытиями между молодой племянницей и пожилой теткой)
Нередко непосредственно перед раскрытием какой-либо информации или самораскрытием собеседник предупреждает слушающего: «Только никому ни слова!», «Это строго между нами!». Современные исследования по коммуникации показывают, что на самом деле даже после этих ограничительных просьб во многих случаях и те, кто передает информацию, и те, кто ее получает, ожидают дальнейшего распространения информации. При опросе сотрудников одной компании выяснилось, что 93 % делились информацией частного характера с другими сотрудниками, хотя их специально просили этого не делать (Angels 2000). Основным стимулом для дальнейшего распространения конфиденциальной информации являлось привлечение к себе внимания и демонстрация инсайдерской информации, как символа власти.
Конечно, некоторые самораскрытия весьма тривиальны, и добавляют лишь некоторые черты к портрету собеседника, но вряд ли могут быть использованы слушателем для дальнейшей демонстрации инсайдерской информации. Например, в пьесе «Не было ни гроша, да вдруг алтын» Крутицкий делится с Елесей своими переживаниями по поводу сначала потери, а затем счастливого обретения десяти копеек, которые затерялись в жилетке:
Крутицкий. Хорошая компания, хорошая. Все вы хорошие люди. А я вот нынче, Елеся, гривенничек было потерял. Как испугался! Потерять всего хуже; украдут, все-таки не сам виноват, все легче.
Елеся. Зато найти весело, Михей Михеич. Вот кабы...
Крутицкий. Кому счастье, Елеся. А нам нет счастья; бедному Кузиньке бедная и песенка. Терять — терял, а находить — не находил. Очень страшно — потерять, очень! Я вот гривенничек-то засунул в жилетку, да и забыл; вдруг хватился, нет. Ну, потерял... Задрожал весь, руки, ноги затряслись, — шарю, шарю, — карманов-то не найду. Ну, потерял... одно в уме, что потерял. Еще хуже это; чем бы искать, а тут тоска. Присел, поплакал, — успокоился немножко; стал опять искать, а он тут, ну и радость.
Елеся. Да, Михей Михеич, нашему брату и гривенник деньги. Деньги вода, Михей Михеич, так сквозь пальцы и плывут. Денежка-то без ног, а весь свет обойдет.
Крутицкий. Бегают денежки, шибко бегают. Безумия в мире много, оттого они и бегают. Кто умен-то, тот ловит их да в тюрьму.
(«Не было ни гроша, да вдруг алтын», беседа пожилого отставного чиновника и молодого соседа)
Так же тривиальны самораскрытия Шабловой из пьесы «Поздняя любовь». Рассуждения о влиянии плохо сшитой одежды на манеры и поведение человека выполняют одновременно и задачу поучения, и задачу установления тесного контакта с Людмилой, более молодой женщиной. Не ограничиваясь общими примерами, Шаблова рассказывает об эпическом изготовлении фрака сыну в мастерской Вершкохватова из-за Драгомиловской заставы:
Шаблова. Да полно, какой характер! Разве у бедного человека бывает характер? Какой ты еще характер нашла?
Людмила. А что же?
Шаблова. У бедного человека да еще характер! Чудно, право! Платья нет хорошего, вот и все. Коли у человека одёжи нет, вот и робкий характер; чем бы ему приятный разговор вести, а он должен на себя осматриваться, нет ли где изъяну. Вы возьмите хоть с нас, женщин: отчего хорошая дама в компании развязный разговор имеет? Оттого, что все на ней в порядке: одно к другому пригнато, одно другого ни короче, ни длинней, цвет к цвету подобран, узор под узор подогнат. Вот у ней душа и растет. А нашему брату в высокой компании беда; лучше, кажется, сквозь землю провалиться! Там висит, тут коротко, в другом месте мешком, везде пазухи. Как на лешего, на тебя смотрят. Потому не мадамы нам шьют, а мы сами самоучкой; не по журналам, а как пришлось, на чертов клин. Сыну тоже не француз шил, а Вершкохватов из-за Драгомиловской заставы. Так он над фраком-то год думает, ходит, ходит кругом сукна-то, режет, режет его; то с той, то с другой стороны покроит — ну, и выкроит куль, а не фрак. А ведь прежде тоже, как деньги-то были, Николай франтил; ну, и дико ему в таком-то безобразии. Уломала я его наконец, да и сама не рада; человек он гордый, не захотел быть хуже других, потому у нее с утра до ночи франты, и заказал хорошее платье дорогому немцу в долг.
Людмила. Молода она?
Шаблова. В поре женщина. То-то и беда. Кабы старуха, так бы деньги платила.
Людмила. А она что же?
(«Поздняя любовь», беседа между двумя знакомыми, пожилой хозяйкой дома и незамужней женщиной средних лет)
Несмотря на тривиальность конкретного самораскрытия, сам процесс оправданных взаимообразных самораскрытий является очень важным для установления и поддержания длительных личностных взаимоотношений. Те, кто раскрывают о себе слишком много или слишком мало, обычно испытывают сложности с установлением и поддержанием эффективных коммуникативных отношений. Другой существенной функцией самораскрытий в коммуникации является лучшее понимание самого себя — самораскрытия предоставляют возможность более полно оценить свои собственные мысли и чувства.
Как было показано, фактор возраста оказывается очень существенным в динамике взаимообразных самораскрытий. Высокий процент болезненных самораскрытий в речи пожилых, жалобы престарелых людей на плохое здоровье, смерть близких, малую подвижность и одиночество часто воспринимаются негативно более молодыми собеседниками, т. к. для них болезненные самораскрытия кажутся неуместными. Как уже отмечалось, более уместными самораскрытия кажутся в том случае, если содержат положительную или нейтральную информацию и идут по направлению от коммуниканта с более низким статусом к реципиенту информации с более высоким статусом. Казалось бы, пожилые люди обладают более высоким статусом, чем молодые, однако самораскрытия часто идут в противоположном направлении.
В то же время представляется, что болезненные самораскрытия должны оцениваться в качестве естественных в речи пожилых людей именно в силу их возраста, поскольку с возрастом человек оказывается свидетелем, участником или объектом большого количества негативных переживаний, которые пока не затронули или не затрагивали в той же степени их более молодых собеседников. Для пожилого собеседника рассказ о тяжелых событиях или переживаниях может иметь положительный терапевтический эффект; подобный рассказ также помогает лучше понять себя, определить свое место в отношении болезненного прошлого опыта с позиции прожитых лет и нынешнего состояния здоровья. Пожилые люди, которые оказываются в состоянии гибко модифицировать свои самораскрытия по продолжительности, широте и глубине в зависимости от ситуации, возраста и степени вовлеченности собеседника оцениваются как более желательные и приятные участники коммуникации.
9. Тематика рассказов пожилых родственников
В исследовании двадцатипятилетней давности (Haas & Sherman 1982) были проанализированы типичные темы разговоров, возникающие в американском обществе при общении людей одного пола. Оказалось, что женщины, по их собственным оценкам, чаще ведут разговоры о семье, о взаимоотношениях между родственниками в семье и сотрудниками на работе, о мужчинах, проблемах здоровья и новостях массовой культуры. Мужчины же выделили такие темы для разговора, как отношения с женщинами, денежные вопросы, текущие политические и экономические новости и спорт. Причем среди друзей одного пола чаще всего обсуждался противоположный пол, сотрудники часто обсуждали работу, а члены одной семьи были склонны обсуждать семейные проблемы.