Мгновения жизни
Шрифт:
«Мы явно перестарались с улыбками, он явно напугался. Неужели мы такие ужасные?» - расстроенно думала Эйлин, взглядом передав Тобиасу право начать нелегкий разговор первому.
– Мы с мамой слышали, как ты говорил с кем-то о том, что мы очень часто ссоримся, - стараясь быть как можно деликатнее, сказал Тобиас, - и нам очень важно знать: почему ты так сказал?
«Попал», - подумал Северус, чувствуя, что земля будто уходит у него из-под ног.
Он и сам не знал, зачем вообще стал однажды очернять родителей перед Лили. Просто в один из дней он был сильно обижен за то, что его заставили убираться
– Я не знаю, - тихо сказал он, глядя в пол и краснея до кончиков ушей.
– Но ты сказал, что мы постоянно ругаемся, что я ничего не люблю и ты мечтаешь уехать отсюда поскорее, Северус, - вопреки всем ожиданиям сына спокойно сказал Тобиас.
– Это очень нас огорчило и даже ранило, - подала голос Эйлин, - неужели мы настолько ужасные или делаем что-то не так?
– Да, - согласился Тобиас, - если тебе плохо, ты всегда можешь сказать нам, Сев. Я же всегда говорю, что готов выслушать любую твою проблему.
Северусу стало стыдно, но вместе со стыдом из глубины души внезапно поднялась ярость.
– Да неужели? — слыша себя будто со стороны, воскликнул Северус, заставив отца переглянуться с мамой от неожиданности, - вы оба вечно либо ссоритесь, либо в больнице своей пропадаете и даже не думаете, что мне тут может быть страшно ночью одному! А ты вообще все время допытываешься, что да как, будто допрос больному устраиваешь. А я не больной, что вам до моих дел!
Он надулся и уставился на родителей, шокированных не меньше него такой внезапной откровенностью.
Эйлин попыталась было чего-то сказать, но лишь открывала и закрывала рот, в то время как в уголках глаз появлялись слезы.
– Северус, - сказал Тобиас, задумавшись, как и жена, не в силах придумать ответ.
– Вот именно, «Северус», - передразнил его сын, - есть еще вопросы?
Он скрестил руки на груди и уже было почти ступил на первую ступеньку, как Тобиас, слегка повысив голос и снова назвав его по имени, велел остановиться.
– Во-первых, сын, мы не ругаемся, мы просто эмоционально разговариваем. И даже если такое происходит, то это наше с мамой личное дело, которое тебя никак не касается. Мы с мамой друг друга любим, и это главное, что ты должен знать! Во-вторых, в больнице мы работаем. И если ты наивно полагаешь, что в Хогвартс принимают на бюджетной основе, то ты глубоко ошибаешься. Во всяком случае, на бюджетной основе туда принимают сирот. Или ты хочешь стать сиротой?
Северус испуганно мотнул головой.
– Ну, а в-третьих, сын, ты еще не встречал людей, которым, как ты характеризовал меня, «вообще не особо что нравится». Но если ты хочешь, я могу стать именно таким, ведь надо же соответствовать.
Едва удержав себя от того, чтобы прокричать последнюю фразу, Тобиас с
– Мы очень огорчены, Северус. Не только тем, что ты это сказал, и даже не тем, что сказал кому-то, а тем, что ты действительно так считаешь, - сказала Эйлин, вытирая глаза тыльной стороной руки.
– Да не считаю я, - пробубнил Северус, сгорая от стыда.
«Лучше бы кричали, лучше бы, как родители Майки, ремнем побили, чем вот так смотреть», - думал Северус, чувствуя себя самым ужасным сыном на свете.
– Я просто случайно. Но вас и правда нет дома, и вы правда ругаетесь, - едва не заикался он, - а у Лили родители играют с ними, ездят в центр в выходной за мороженым, у них дом как два наших! — сказал Северус и почувствовал, как от обиды на все и вся у него задрожал голос, а сам он едва сдерживает слезы.
Глядя на сына, Эйлин никак не могла понять его. В голове роилось множество идей, и в какой-то момент она даже подумала, что Тобиас был прав в предположении, что Северус рисовался перед той Лили, к которой она уже за глаза чувствовала отвращение.
– И зачем тогда ты ей это сказал, Сев? — повторила она, пытаясь добиться правдивого ответа.
– Ведь мы же тоже ездим в центр и в кино недавно были, да, Тоби?
Тобиас кивнул, все также сидя обхватив голову руками.
– Я преувеличил, - совсем тихо, плача, ответил Северус, - потому что, потому…
– Потому что тебе нравится эта девочка и она тебе так мило сочувствует, да? — подняв голову и глядя сыну в глаза, произнес Тобиас и, видя, как сын кивнул, явно пораженный его догадкой, усмехнулся. — А что она скажет, если узнает о твоем так называемом преувеличении?
Северус в ответ только покачал головой, и так зная ответ с самого первого дня своей лжи во имя дружбы. Лили бы просто ушла, считал он, и так замечая, что без новых рассказов о магии или родителях интерес девочки к нему заметно тает.
– Я не буду больше, - сказал он, шмыгнув носом, - клянусь. Простите меня?
– Иди сюда, - Тобиас протянул руку, и Северус, вздохнув, подошел и встал перед отцом, ожидая нотаций, но, к его удивлению, Тобиас просто сгреб сына в охапку, обнимая его едва ли не всей силой и чувствуя, как плечо стремительно намокает от слез сына, наконец прорвавшихся наружу.
– Мы любим тебя, Сев, - нежно произнесла Эйлин, обнимая их двоих и нежно гладя сына по голове, дивясь ситуации. — И будем любить, что бы ты ни сделал, но прошу тебя, думай о том, что твои слова и действия могут причинить очень сильную боль твоим единственным близким людям.
Северус только шмыгал в ответ, не в силах оторваться от папы и перестать плакать. Ему не хотелось показывать слез, было нестерпимо стыдно, горько и в то же время приятно от осознания, что его все-таки любят. Даже в таких дурацких рубашках, сделанных назло.
– Ну, ладно тебе, - произнес Тобиас, целуя мокрую щеку и сразу же вытирая с нее слезы клетчатым платком, - прояснили и живем дальше. И давай, чтобы уж немного развеять мрачность нашего дома в глазах твоей девочки, пригласим ее на ужин? Что думаешь?