Мичман Тихоня
Шрифт:
Субъект поклонился, взял бумагу и вышел из комнаты. Джек закурил сигару и отправился на фрегат.
ГЛАВА XXIII
в которой наш герой тяжко заболевает и соглашается пройти курс лечения
Старший лейтенант «Авроры» был очень хороший офицер во многих отношениях, но еще мичманом он привык держать руки в карманах и не хотел отказываться от этой привычки даже при сильном шквале, когда руки могут оказаться небесполезными. Не раз он получал
Была у него и другая особенность: пристрастие к шарлатанскому «Универсальному Лекарству Инауэ для всего человечества». Он выписывал это снадобье ящиками, сам глотал его не только в случае болезни, но и когда был здоров, с целью предупредить заболевание; и нахваливал всем и каждому, подтверждая свои похвалы цитатами из брошюрки, которую постоянно носил в кармане.
Джек явился к старшему лейтенанту, а затем спустился вниз в мичманскую каюту, где застал Гаскойна и новых товарищей, с большинством которых успел уже познакомиться.
— Ну, Изи, — спросил Гаскойн, — досыта ли ты нагулялся на берегу?
— По горло, — отвечал Джек, вспоминая, что после вчерашних приключений ему лучше оставаться на корабле, — больше не стану просить отпуска.
— Оно и лучше: мистер Поттифер не слишком любит их давать. Впрочем, и у него есть слабая сторона.
— А именно?
— Надо притвориться больным и попросить у него его шарлатанского снадобья; тогда он и на берег отпустит для поправки.
— Отлично, я сделаюсь его пациентом, когда мы бросим якорь в Валетте… А что это за субъект в рясе на палубе?
— Это корабельный капеллан, Джек, но он отличный моряк.
— Как так?
— Он, можно сказать, вырос на корабле; прошел всю службу до старшего лейтенанта, а потом, Бог весть почему, пошел в пасторы… Теперь этот несчастнейший человек; в душе он остался офицером и тщетно борется со своими наклонностями, не подходящими для духовной особы.
На другой день «Аврора» отплыла в Тулон, чтобы присоединиться к эскадре, но вследствие сильного северо-восточного ветра отклонилась к берегам Испании. Тут мистер Поттифер в первый раз со времени отплытия из Магона вынул руки из карманов, так как иначе не мог смотреть в зрительную трубку. Берег был недалеко; никаких судов не было видно, кроме нескольких рыбачьих лодок.
За завтраком мичманы беседовали о шансах захватить призы. Кто-то заметил, что погода стоит благоприятная для преследования судов.
— Утро хорошее, — заметил один из мичманов по имени Мартин, — но вряд ли можно ждать хорошего вечера.
— Почему же? — спросил другой.
— Я уже восемь лет плаваю по Средиземному морю и знаю здешнюю погоду. Небо обещает шторм, и ветер стоит упорный. Помяните мое слово; к вечеру придется взять марсели на двойные рифы.
— Все наверх, ставить паруса! — раздалась команда. — Вот и призы! — воскликнул Гаскойн, бросаясь вон из каюты; остальные последовали за ним, кроме Мартина, решившего, что он успеет еще выпить стакан чая.
Действительно, вдали показались галиот и четыре небольших судна с латинскими парусами, но заметив фрегат, повернули круто к ветру. Минуту спустя «Аврора» шла под всеми парусами, и все зрительные трубки были устремлены на суда.
— Все тяжело нагружены, сэр, — заметил Гаукинс, капеллан, — взгляните на марсель галиота!
— Их только что захватил крепкий бриз, — сказал капитан Уильсон старшему лейтенанту.
— Да, сэр, сейчас и нас захватит.
— В таком случае пошлите людей на бом-брам-фалы.
Однако ветер крепчал, и фрегат начал зарываться носом.
— Говорил я вам, — сказал Мартин товарищам, — а то ли еще будет, ребята.
— Мы должны отпустить брамсели, — сказал капитан Уильсон, взглянув наверх, так как фрегат кренился до грузовой линии, и ветер крепчал и становился бурным. — Поправьте их немного.
Но тут внезапно налетел шквал, фалы были спущены, и паруса взяты на гитовы и закреплены. Тем временем фрегат быстро нагонял суда, которые, распустив все паруса, уходили короткий галсами к берегу. Небо, еще недавно ясное, оделось облаками, солнце скрылось за густыми серыми тучами, волнение быстро усиливалось. Спустя десять минут марсели были взяты на двойные рифы; хлынул проливной дождь, фрегат мчался, вспенивая волны и сотрясаясь под напором парусов. Горизонт так потемнел, что судов не было видно.
— Надеюсь, мы их захватим! — сказал капитан Уильсон.
— Что я вам говорил, — заметил Мартин Гаскойну, — не возьмем мы сегодня призов, будьте покойны.
Мистер Поттифер, стоявший у кабестана, по обыкновению засунув руки в карманы, сказал капитану:
— Боюсь, сэр, что мы больше не можем нести грот.
— Да, — заметил капеллан, — я тоже так думаю.
— С вашего позволения, капитан Уильсон, мы близко к берегу, не пора ли повернуть на другой галс?
— Да, мистер Джонс, и живее спустите грот.
Грот был спущен, и фрегат немедленно выпрямился и перестал зарываться.
— Мы очень близко к берегу, капитан Уильсон; вплотную подошли, пора поворачивать, — повторил штурман.
— Да, да, поверните руль.
Действительно было пора. Пока фрегат описывал круг, делая крутой поворот, они увидели прибой, разбивавшийся о крутой берег на расстоянии каких-нибудь двух кабельтов.
— Я и не думал, что мы так близко. Видит кто-нибудь эти суда?