Миф об идеальном мужчине
Шрифт:
Таня привела ее к себе домой сразу после той картошки, на которой они познакомились, и Елена Васильевна с чисто учительским пристрастием моментально выведала у Клавдии все про детдом, общежитие и вселенское одиночество. Она никогда не сокрушалась и не смотрела на Клавдию “жалостливо”, но она очень быстро сумела сделать так, что Клавдия стала чувствовать себя в этой семье как дома.
Ее приглашали на все домашние праздники. В честь дня ее рождения всегда пекли “большие пироги”, как это называлось в доме Ларионовых и означало, что готовится не изысканный тортик по рецепту
Елена Васильевна и Дмитрий Андреевич всегда были в курсе всех Клавдиных институтских дел и даже приходили к ней на выпускной вечер, оба нарядные, красивые и очень похожие на настоящих родителей, которые собрались в тот вечер в актовом зале. От счастья у Клавдии захватывало дух и щеки горели непривычным ярким румянцем. И платье они сшили вдвоем с Еленой Васильевной из куска необыкновенно красивой ткани, которую Дмитрий Андреевич привез из Китая.
Они никогда не жили легко, и Клавдия это знала.
Елена Васильевна до срока вышла на пенсию, чтобы ухаживать за бабушкой, которая и пятнадцать лет назад была совсем старенькой, Дмитрий Андреевич работал иногда даже слишком много. Большую семью нужно было содержать… Дети учились, бабушка старела, и московскую квартиру пришлось оставить, потому что бабушке в ней было невмоготу, особенно летом. Елена Васильевна жила как бы на два дома, мотаясь между Москвой и Отрадным, ухаживая за всеми и успевая везде.
Пироги пеклись, обед являлся на стол вовремя, сад сиял навстречу ухоженной, ровно подстриженной травой, в которой с ранней весны и до поздней осени цвели умопомрачительной красоты цветы, и ревнивые соседки недоумевали, как в средней полосе можно вырастить такие розы и гладиолусы. Огурцы приходилось солить в бочках, так много их было, тяжелая малина висела на ветках так соблазнительно-свежо, что при одном взгляде на нее у Клавдии капали слюни, клубники можно было есть сколько угодно.
И никогда она ни на что не жаловалась, эта маленькая императрица, бывшая одновременно и поварихой, и уборщицей, и прачкой, и садовником…
Она ни в чем не перечила своим внезапно выросшим детям и не пыталась изменить или устроить их жизнь по-своему.
“У меня потрясающие старики. Необыкновенные”, – говорила Таня, и Клавдия ей поддакивала, хотя никогда не могла понять, зачем называть таких молодых и сильных людей стариками.
Они не возражали, когда Андрей, с блеском закончив университет, вместо аспирантуры пошел почему-то в Школу милиции. Они не возражали, когда Таня вдруг решила бросить свою инженерную специальность и заделалась секретаршей в никому не известный крохотный банк. Они готовы были искренне любить невестку и зятя и очень горевали, когда в прошлом году Андрей развелся с женой. Но горевали молча, вдвоем, никогда и ни в чем не упрекая и не поучая ни сына, ни дочь.
– Это не в традициях семьи, Андрюша, – только и сказала Елена Васильевна, когда Андрей сообщил ей о разводе, и у нее стало напряженное и усталое лицо.
Все у них было естественно и просто. И очень по-человечески.
– Клаша, ты где? – закричала из глубины дома Елена Васильевна. – Кофе будешь пить?
Задержавшись на залитом солнцем крылечке, где стояли вынесенные из комнат цветы в горшках и жмурился флегматичный огромный кот, Клавдия протопала в дом, радуясь отсутствию перемен.
– Я спрашиваю, кофе будешь пить? – повторила Елена Васильевна, появляясь на пороге. Вид у нее был озабоченный. – Кто их знает, когда они приедут, эти шалопаи.
– Буду, – решилась Клавдия. Кофе ей очень хотелось, и нервничала она ужасно. Нельзя, чтобы Елена Васильевна это заметила. Если заметит, мигом все выведает. Врать Клавдия совсем не умела.
– Сейчас сварю, – сказала Елена Васильевна с удовлетворением. Она была такая же страстная кофейница, как и Клавдия. – Бутербродик сделать?
Клавдия знала, что и без всяких вопросов к кофе будут поданы необыкновенно вкусные маленькие бутерброды, и поздняя малина, и сливки в муравленом горшочке с серебряной паутиной выступившей влаги…
– Давайте я сварю, Елена Васильевна! Уж кофе-то можно мне доверить!
– Вари, – подумав, разрешила хозяйка. – А я сделаю бутерброды.
Кофе был почти готов, когда неожиданно выяснилось, что нет хлеба.
– Дима! – закричала императрица, призывая императора. – Сходи за хлебом, пожалуйста! Я совсем про него забыла.
Император покладисто переодел майку, взял пакет, дернул Клавдию за нос и ушел за калитку.
– Подожди, я сейчас молоко достану, – сказала Елена Васильевна озабоченно, открывая подпол. Она знала, что Клавдия больше всего на свете любила с кофе концентрированное прибалтийское молоко и всегда держала у себя баночку на случай ее приезда. У ворот засигналила машина.
– Это Андрей! – крикнула из подпола Елена Васильевна. – Клаша, впусти его. Ключ с правой стороны на заборе, ты найдешь!
У Клавдии взмокли ладони, а спине стало холодно.
Приехал Андрей.
Ведь она знала, что он вот-вот приедет, и даже прислушивалась к шуму машин за забором, и даже поглядывала на московскую дорогу, которая сразу за домом взбиралась на мостик и была хорошо видна с участка. Но он посигналил, и ноги приросли к полу, и в голове стало как-то неопределенно – ни связных мыслей, ни умных фраз…
– Клаша, ты что? – спросила Елена Васильевна. С металлической банкой в руке она стояла на шаткой лесенке, собираясь вылезать из подпола, и вид у нее был встревоженный. – Пойди и открой ворота! Ты что, не слышишь?!
Медленно, оттягивая неизбежный момент встречи, она поплелась с крыльца, стараясь не смотреть за калитку, где он уже стоял, свесив на эту сторону забора огромные ручищи с надувшимися синими венами. Клавдии казалось, что ни у кого на свете нет больше таких красивых, сильных, мужских рук.
Собаки, дружелюбно виляя хвостами, толкались около забора, оттесняя друг друга.
– Привет! – поздоровался он негромко. – Я и не знал, что ты здесь. Танька мне не сказала. Если бы знал, с утра бы приехал.