Миф страны эдельвейсов
Шрифт:
Саш'a вытащила из рюкзака еще одну папку.
– Мне удалось случайно подслушать разговор Морица с Корнелией. Тогда он упомянул твое имя, и я вышла на твой след, Наташа. Я даже побывала в России. Приехала в Нерьяновск, разыскала тебя – и узнала, что, во-первых, ты в Австрии, а во-вторых, тебя недавно едва не убили. И я поняла, что тебе снова грозит смертельная опасность, поэтому сломя голову полетела сюда – ведь телефонному звонку от незнакомой женщины, уверяющей, что за тобой охотятся киллеры, ты бы не поверила.
– И успела вовремя, – прошептала Наталья, испытывая к Саш'a чувство огромной благодарности. – Если бы не ты, Тейлор...
Девушка отмахнулась, беспечно заметив:
– О, не могла же я позволить,
– Но почему ты решила, что я тоже являюсь отпрыском фон Веллерсхофа? – снова спросила Наталья. – Я твердо уверена в том, что никоим образом не связана с его семейством. Да и каким, собственно, образом могла быть связанной?
– Думаю, что во всем виновата твоя бабушка, – задумчиво заметила Саш'a. – Скажи-ка, была ли она во время войны в Германии?
Наташа смутилась и, исподлобья посмотрев на девушку, медленно проговорила:
– Да. Хотя по официальной версии – нет. Но об этом никто не знает!
– Что значит по официальной версии? – удивилась Саш'a.
Недолго поколебавшись (собственно, что она теряла: да и Саш'a внушала ей доверие), Наталья сказала:
– Бабушка была долгое время директором школы, ее муж, то есть мой дед, начальником цеха на крупном предприятии, а моя мама в качестве судового врача за границей. Все это было бы невозможно в Советском Союзе, если бы стало известно, что бабушка... что она оказалась в свое время в оккупации и была угнана на работу за границу. Я сама узнала обо всем, можно сказать, случайно, незадолго до смерти бабушки Ани. Мы с ней как-то смотрели передачу «Ищу тебя», и там показали сюжет про женщину, которую немцы угнали в Германию во время войны. Она родила ребенка, который остался там, в то время как женщина вернулась в Союз. Бабушка расплакалась. Я считала, что на нее так душещипательная история подействовала, хотя она никогда не была сентиментальной, но она никак не могла успокоиться. И тогда она призналась в том, что в течение двух с половиной лет была в Восточной Пруссии, где работала на немцев. После окончания войны ей помог хороший друг деда, генерал-лейтенант, сделавший так, чтобы об этом, в то время позорном, эпизоде в биографии моей бабушки не стало известно властям, иначе бы ни ей, ни ее мужу не удалось занять ответственные должности, а дочери выехать за границу. Отчего-то все, кто находился в оккупации и тем более, в Германии в качестве рабочей силы, считались потенциально неблагонадежными, чуть ли не предателями.
– Вот видишь, мое предположение оказалось верным! – воскликнула Саш'a. – А твоя бабушка не упоминала, где именно она работала и у кого?
Наталья задумалась.
– Она раскрыла мне тайну примерно за четыре месяца до своей смерти. Теперь я припоминаю, что она порывалась мне еще что-то поведать, но так и не решилась. И вообще, она много на подобные темы не распространялась. Я знаю только, что она была в качестве прислуги у некоего булочника, домогавшегося ее, а затем перешла в Уленштайн, где служила горничной до того момента, как в Восточную Пруссию вошли советские войска. Вот, собственно, и все. Я, понимая, что каждое слово бабушке дается с трудом, решила больше не тревожить ее воспоминаниями, раз уж ей так тяжело. Полагала, она сама расскажет, если захочет. Ну, а четыре месяца спустя...
Наташа смолкла в задумчивости. Саш'a схватила ее за руку и воскликнула:
– Так где она работала горничной? Повтори название!
– Уленштайн, – произнесла неуверенно Наталья. – Как я понимаю, деревня какая-то или хутор, в котором...
Саш'a принялась лихорадочно листать папку, приговаривая:
– Да, так оно и есть... Вот и доказательство, моя дорогая племянница! Теперь все становится ясно! Вот!
Она протянула Наташе вырезку из немецкой газеты «Suddeutsche Zeitung» от сентября 1984 года, в которой было помещено интервью с графом Карлом-Отто фон Веллерсхофом, главой холдинга. Помимо экономических и политических вопросов, в конце имелось несколько личных – касательно его распавшегося третьего брака, а также детства и юности в Восточной Пруссии.
– «Не испытываете ли вы желания вернуться в качестве туриста в Калининградскую область Советского Союза, бывшую Восточную Пруссию? Ведь там находится фамильное гнездо вашего рода, замок Уленштайн», – зачитала вслух вопрос журналиста Наталья.
– Уленштайн – не деревня или хутор, а замок семейства фон Веллерсхоф! – воскликнула Саш'a и вытащила еще одну вырезку.
То была статья, в которой имелось несколько фотографий. На черно-белых, сделанных в двадцатые годы, снимках были запечатлены мрачные каменные стены, остроконечные башни с развевающимся на одной из них штандартом. А на цветных снимках конца семидесятых виднелись гигантские развалины, заросшие травой и кустарником.
– Вот он, Уленштайн, который в течение многих столетий принадлежал фон Веллерсхофам, – ткнула пальцем в газету Саш'a. – И то, что от него осталось к середине семидесятых. Твоя бабушка служила там горничной, говоришь? А Карл-Отто и его матушка, Мария-Корнелия, жили в замке практически до самого конца войны. Графиня умерла в начале 1945 года, а ее младший сын покинул Восточную Пруссию, на которую надвигалась Красная Армия, и перебрался в Дюссельдорф, где через несколько лет основал свою первую фирму, разросшуюся сейчас в гигантский холдинг.
Наташа оторопело взирала на фотографии замка Уленштайн. Получается, что ее бабушка служила там! Ну почему она так ни о чем не рассказала, а унесла тайну с собой в могилу?
– Правду знают только два человека – твоя бабушка, которой, увы, уже нет в живых, и сам Карл-Отто фон Веллерсхоф, находящийся при смерти, – заметила Саш'a. – Но у меня имеется серьезное подозрение: твоя бабушка забеременела от него!
– Что ты! Полностью исключено! – категорически заявила Наташа. И тут же переспросила: – Как, ты говоришь, звали его мать, старую графиню?
– Корнелия, – ответила Саш'a. – Разве так важно?
– Нет, ты назвала ее второе имя! Мария-Корнелия, ведь так? Господи, бабушка множество раз повторяла, что назвала свою дочь, мою маму, в честь ее бабки, которая спасла ей самой жизнь! Я не придавала ее словам значения и только сейчас сообразила – мать мужа моей бабушки звали Таисия Федоровна, а маму бабушки Ани – Клавдия Архиповна. Так почему же Марианна?
– Видимо, потому что бабку в действительности звали Мария. Вернее, ее второе имя было таковым, – закивала Саш'a. – Как я и предполагала, иной возможности не существует. Вряд ли твоя мама познакомилась с Карлом-Отто в то время, когда ходила на танкере за границу, и зачала от него ребенка – это действительно нереально. А вот то, что твоя бабка, служившая два года или даже больше в замке прислугой, в конце концов стала любовницей молодого графа, который волочился и в старости за каждой юбкой, вполне вероятно.
– Все это звучит так невероятно! – пробормотала Наташа. – Получается, что моим дедом является... твой отец!
– Я же говорю, что ты – моя дорогая племянница. И я хоть твоя тетка, но младше, чем ты. Вот все и прояснилось, – заметила с облегчением Саш'a. – Ну а теперь нам пора основательно подкрепиться. Думаю, полиция наконец-то убралась и мы можем вести себя здесь, в прелестном домике, как хозяева.
Вместе с раскрытием истины (Наташа отчего-то не сомневалась, что их умозаключения совершенно верны) у них обеих пробудился зверский аппетит. Молодые женщины спустились на кухню, где обнаружили консервированные деликатесы.