Мифология «голодомора»
Шрифт:
Поэтому коммунары и предпочли сдать продукцию по гарантированным ценам государству. Оно им надо — связываться со спекулянтом, даже если тот и даст на пять копеек за пуд дороже? Основную часть продукции сдали осенью, а весной непригодившиеся остатки допродали уже на рынке. Кстати, за добрую волю наверняка получили льготные кредиты и прочую государственную помощь…
«1926–1927 год дал увеличение посевов зерновых и подсолнуха на 35 %, площадь же под пшеницей и рожью возросла на 107 %. В этом году „Суданки“ продала государству уже 2362 цнт. хлеба и на частный рынок — 10 цнт».
Изучение приведенной в статье таблицы развития коммуны показывает, что это не совсем обычный колхоз. В 1926 году в нем на 96 хозяйств — членов коммуны приходится 182 человека, из них 91 трудоспособный (то есть по 2 человека и по одному работнику на хозяйство). В 1933 году на 110 членов — 325 человек и 145 работников. Объяснить такие малые семьи и такое нетипичное соотношение можно только одним образом: батрацкая и бедняцкая молодежь, не видя перспектив в родном селе, голодной весной 1925 года сбилась в коммуну и рванула на новые земли. То есть перед нами, можно сказать, идеальное хозяйство нового типа, мечта советской власти. Но даже оно в годы сплошной коллективизации не избежало проблем.
«В годы бурного роста коллективизации коммуна количественно увеличилась в два раза — и население, и посевы, и скот возросли в связи с приходом новых членов. Но в качественном отношении дело обстояло неблагополучно. Количественный рост не сопровождался организационно-хозяйственным укреплением коммуны. Мало того, — вскоре появились угрожающие признаки: сокращение посевных площадей, падение урожайности, уменьшение поголовья скота.
В коммуне орудовал классовый враг».
Надеемся, в том, что классовый враг — это реальность коллективизации, а не придуманный советской пропагандой «козел отпущения», мы сумели вас убедить?
«Дело в том, что в разгар борьбы за ликвидацию кулачества как класса на основе сплошной коллективизации в коммуну пробралось несколько кулаков. Некоторые из них вскоре заняли руководящие посты в коммуне: один, примазавшийся к партии, был членом правления и секретарем ячейки КП(б)У, другой — тоже членом правления, третий — председателем ревкомиссии.
Их хозяйничанье привело к тому, что посевная площадь зерновых культур и подсолнуха в 1931–1932 году уменьшилась больше чем в два раза против 1930–1931 года. Вместе с тем, плохое качество обработки земли и сева обусловили значительное понижение урожайности.
Трудовая дисциплина была сильно расшатана. Невыходы на работу участились, нормы не вырабатывались. На полях коммуны работало 200 наемных сезонных рабочих. Борьба с потерями зерна при уборке и обмолоте не велась. Много зерна оставалось в соломе. Так, например, зимой 1932–1933 года коммуна перемолачивала солому!»
Кое-что тут не договаривается, а именно — роль во всей этой истории районных властей. Сами по себе кулаки в старом сильном колхозе мало что могут, но если они «работают» в связке с районными властями или с ворами в хлебоприемных пунктах — тогда проще простого организовать для хозяйства «непосильные хлебозаготовки» со всеми вытекающими отсюда последствиями…
«План заготовок в 767 цнт. зерновых культур и 438 цнт. подсолнуха был, правда с большим напряжением, выполнен коммуной. Но в результате кулацкого хозяйничанья коммунары, после сдачи хлеба государству, засыпки семфонда и образования фонда для скота, получили лишь по 600 гр. на трудодень».
Сравните хотя бы с 1925 годом, когда едва родившийся колхоз, засеяв поля из мешков, сдал государству почти в полтора раза больше. Правда, в 1932 году денежная часть трудодня поднялась до рекордных высот — 1 р. 81 коп. Но что толку? Дешевого государственного хлеба в свободной продаже не было, только по карточкам, а цены на черном рынке взлетели до заоблачных высот.
Вот вам и голод. А кого винить? Основной закон работы на земле никто не отменял: как поработаешь, так и поешь. Можно, конечно, было и не выполнять план, а хлеб спрятать или списать по фальшивым актам. Но до такого шкурничества коммунары все-таки не дошли. В конце концов, виноваты в неурожае были они сами, а не государство, до сих пор исправно им помогавшее. Так что они солому перемолачивали, но хлебопоставки все же выполнили.
Мы еще вернемся в коммуну «Суданки». А пока, забегая вперед, скажем: в 1933 году государственные поставки колхоз выполнил играючи — и сам тоже не остался в обиде…
Если такое творилось в образцовом хозяйстве — то что же было в прочих?
Ярко и красочно описал это в своих показаниях в ОГПУ бухгалтер колхоза «Завет Ильича», Северо-Кавказского края, соседнего с Украиной.
«Осенью прошлого 1931 года вспашка и сев очень плохие. Вспашка была мелкой, поздней, с большим количеством огрехов, очень много было ручного сева, сеяли руками при фонарях, сев шел вплоть до снега. Все, и в первую очередь руководство колхоза… хорошо знали и говорили, что такой сев идет впустую и результатов не даст… много сеяли по неубранным площадям. Для того, чтобы освободить площадь, сжигали кукурузу, подсолнух, горох, несмотря на то, что с этих площадей можно было собрать, например, кукурузы центнеров до 10 с га… Гороха сожгли до 300 га.
Во время сева воровали много зерна… Несмотря на то, что норма часто не высевалась, в отчетности всегда показывалась установленная норма…
Весной, когда появились всходы, сельская экспертная комиссия определила, что 25 га совершенно погибли, 255 га изрежены на 70 %. В конце расширенная комиссия осматривала поля и нашла, что из этих 255 га 212 га погибли на 100 %…» [228]
На оставшихся полях урожай придушили сорняки, убирали так же, как и сеяли, да еще все, что могли, разворовали — а в отчетности опять показывалась установленная норма. И чего было после этого ожидать?
228
Лубянка. С. 336.
И, в общем-то, можно понять районное и областное начальство, палками выколачивавшее из колхозов хлебопоставки — хотя бы ради того, чтобы объяснить колхозникам, что ничего не изменилось: как крестьянин поработает весной и летом на поле, так и поест зимой.
Нет, в самом деле — а кого винить? А с учетом того, что во время постоянно случавшихся голодовок голодающие районы регулярно получали от государства продовольственную и семенную помощь, в порядке ссуды (не под кулацкий процент, естественно), или совсем безвозмездно — картина получается еще более неприглядной.