Мифы древности - Ближний Восток

Немировский Александр Иосифович

Таблица Х.

Покинув обманную рощу, и выйдя к сиянию Солнца,Герой океан увидел, бескрайнюю нижнюю бездну.Над бездной утес узрел он, похожий на черную птицу,Пившую воду клювом. И головой этой птицыКазался дом невысокий, без окон, с плоскою кровлей.К нему Гильгамеш подходит и видит, что дверь закрыта.Но не укрылось от слуха за дверью чье-то дыханье.— Прочь убирайся, разбойник, — послышался голос женский.Сюда нет дороги бродягам, здесь я, хозяйка приюта,Самих богов принимаю, и их угощаю сикерой.И знают меня все боги, для них я хозяйка Сидури.— Добром отопри мне двери. Иначе я их сломаю.Вовсе я не разбойник и не бродяга безвестный.Я на две трети от бога, и на одну — человека.Зовут меня Гильгамешем, из города я Урука,Который мной же прославлен. С другом моим ЭнкидуЯ уничтожил Хумбабу, что лес охранял кедровый,Мы также быка убили, что послан на нас был с неба.Я львов могучих рассеял, что памяти не имеютИ тосковать не умеют о тех, кто за них заступался.Тотчас дверь отворилась, чтобы впустить Гильгамеша.В лицо заглянув пришельцу, сказала хозяйка Сидури.— Скажи мне, убивший Хумбабу, — ничуть мне его не жалко,Скажи, почему ты грустен. Почему голова поникла?— Как голове не поникнуть, и как лицу не увянуть,Гильгамеш ответил хозяйке, — если мой друг Энкиду,С которым труды мы делили, могильным сделался прахом.Вот

почему, как разбойник, странствую я по миру.Мысль о брате любимом мне не дает покоя.Путь к нему покажи мне. Как попасть к Утнапишти.Море вброд перейду я, лишь бы к нему добраться.Хозяйка герою вещает: — От века здесь нет переправы.Свинцовые воды смерти облетает Шамаш, как птица,И проплавает на лодке старец один Уршанаби [25],Что перевозит мертвых. Знает он путь к Утнапишти,К единственному из смертных, ушедшему от закона.Простился герой с Сидури, стопы свои к лесу направил.Вышел из леса к реке он, на берегу увиделЧелнок и с ним рядом старца с копьем или длинною палкой.— Что бродишь, отстав от мертвых, — сказал Уршанаби герою.Входи, я тебя доставлю прямо к пристани вечной.— Нет, не отстал я от мертвых, — ответил герой Уршанаби.В груди моей бьется сердце, хотя во взгляде нет блеска,Щеки от горя увяли, от слез голова поникла.— Вот чудо! Я слышу удары, — проговорил Уршанаби.Действительно, сердце бьется. Зачем же сюда явился,В эту страну без возврата, в вечные воды смерти.— Пришел я печалью гонимый, — Гильгамеш Уршанаби ответил.Хочу отыскать я друга и сделать его бессмертным.Теперь пропусти меня к лодке и отвези к Утнапишти.— Идем, — сказал Уршанаби. — Твою я выполню просьбу.Другие, кого возил я, меня ни о чем не просили.Вот шест тебе для равновесья. Им воды не касайся.Расстегнул Гильгамеш свой пояс, раздевшись, свою одеждуК шесту привязал он крепко и поднял шест, словно мачту.Челн Уршанаби погнало, так что влаги свинцовойСмерти самой подобной, Гильгамеш шестом не коснулся.Утнапишти по острову ходит, окруженному вечной бездной.Шагая путем неизменным, свои он обходит владенья.Неподвижна вечная бездна. Из неё не выпрыгнет рыба.Нет над нею ни шума крыльев, нет ни резкого птичьего крика.За горами, которых не видно, — Шуруппак и воды Евфрата.Никаких нет вестей оттуда, лишь приходит челн Уршанаби,Ибо нет промедленья у смерти. — Что с моими глазами случилось?Эй, жена! Это челн Уршанаби, но над ним поднимается парус.Никогда ещё не бывало, чтобы парус здесь поднимали.— Не волнуйся, глаза твои зорки, — Утнапишти жена отвечает,Как в те годы, когда средь тумана, застилавшего землю и небо,Ты спасения гору увидел и к вершине её причалил.И мои глаза видят парус. И мертвец этот парус держит.Посмотри, как бледны его щеки. Утонул мореход, наверно,Что без паруса жить не может. И плывет он быстрее прочихВ край, куда торопиться не нужно, ибо нет для умерших возврата.— Говоришь несусветное что-то! — возразил жене Утнапишти,Много сотен лет наблюдаю, как провозят души умерших,Свой сохраняющих облик. Кто тут не был! И царь, и пахарь,И флейтист, и кузнец, и плотник. А привозят их без короны,Без мотыги, без горна, без флейты.Посуди, кто у мертвого спросит, что он взять с собой захотел бы.Гильгамеш на берег выходит, оставляя челн Уршанаби.Он шагает, следы оставляя на песке, и сразу понятно,Что ни мертвый с челна Уршанаби, а пришелец с живою душою.И подходит к нему Утнапишти, обращаясь к нему с вопросом:— Почему твои щеки впали, почему голова поникла?Может быть, от долгих скитаний твои опалились щеки?Может быть, от ветра и стужи нет в глазах твоих больше блеска?— Потерял я младшего брата. Он ушел в страну без возврата,Отвечает герой Утнапишти. — Примириться я с этим не в силах.Все мне в жизни стало немило. Вот ищу я его по миру.Покачал головой Утнапишти, отозвался речью печальной.— Почему ты не хочешь смириться с долею, назначенной людям.Для людей на собраньи бессмертных судьба не оставила места.Осознай, что богини и боги — полновесные зерна пшеницы,Ну а все остальное — мякина. Людям Смерть не дает пощады.Дом людской недолговечен, как печать, что мы ставим на глине.Даже ненависть наша мгновенна…

Таблица XI.

— Как же ты ушел от закона? — Гильгамеш его вопрошает.Чем ты лучше меня и прочих? Ни сильнее, ростом не выше.Почему ты почтен бессмертьем. Чем сумел угодить всевышним?— Вышло так. В Шуруппаке жил я, что стоит на реке Евфрате.Город этот тебе известен. Я земляк твой и дальний предок.Город древний, богам любезный. Они на собранье явилисьАну, Эллиль, гонец их Нинурта, и Эа был вместе с ними.К потопу сердца их склонились [26]. Дали клятву о неразглашеньи.Не нарушил той клятвы Эа, чьему сердцу я был любезен.Опустившись с неба на землю, к своему обратился он дому:— Слушай стенка, смекай, если можешь:День придет, с неба хлынет ливень.Но тебя перед этим, стенка,Разберет хозяин на бревна,Чтобы плот из бревен построить,Чтобы на плоту том поставить,Дом большой, с четырьмя углами,Тот, кто в этом окажется доме,Избежит внезапной кончины.Был намек мне этот понятен. Но одно оставалось неяснымКак воспримут мое поведенье Шуруппака народ и соседи.— Объясни, — посоветовал Эа, — что решил ты отплыть к Океану,Над которым властвует Эа. Приступил я к работе неделя.Разобрал дом отцовский на бревна и разрушил дома ограду.Бревна с досками мне пригодились, плот получился наславу.Дом поставил с прямыми углами на огромный ящик похожий,Разделил на девять отсеков. В высоту он имел шесть палуб.Чтобы вода в него не сочилась, я заделал щели смолою.Дети мне её приносили. Взял сосну под весло кормовое.Приступил к заготовке припасов. Ввел овец и баранов на пищу,Скот степной и зверье лесное разместилось в моем жилище.Ввел семью свою с мастерами, что в работе мне помогали,И назначил каждому место. Шамаш принял о нас заботу,Объявив о начале ливня, чтоб мы дверь засмолить успели.Утро бледное чуть загорелось, как возникла черная туча,Возвратившая ночь, и сразу грохотанье послушалось Адду,И его не выдержав взгляда, вся земля сотрясалась, как чаша.Южный ветер рванулся в горы, сокрушая деревья и скалы.Устрашились боги потопа, под защиту бросились Ану.И у ног его растянувшись, как собаки, от ужаса выли.И Иштар истошно вопила, словно роженица в схватках:— Покажите мне негодяя, что потоп обрушил на землю.Не затем я людей рожала, чтобы в рыб они превратились.Все шесть дней от начала потопа наше судно несло и качало,Семь ночей пребывая во мраке, бурных волн ощущал я удары,Но они становились слабее. Юный ветер стихало понемногу.Ливень больше не бил по кровле. И окно отворить я решился.Шамаш мне осветил пространство, и из глаз моих хлынули следыОкеан вокруг расстилался, Человечество сделалось глиной.Сколько дней протекло, что не помню, но к окну подошел я снова.И увидел на горизонте из воды выступавшую гору.Я узнал её по очертанью. Ницар было горе этой имя.Судно к ней я сумел направить, и гора его удержала.Постепенно вода спадала, и я дни отсчитывать начал.С наступлением дня седьмого голубка отпустил я на волю.Но обратно он возвратился, ибо почва ещё не просохла.Вслед затем стрижа отпустил я, но и он назад возвратилсяВорон был мной отпущен последним. Спад воды заметила птицаИ

уже назад не вернулась. Резкий крик я её услышал.Дверь открыв, спустился на землю. Совершил на горе воскуренье.Дважды семь поставил курильниц, наломал я кедровых веток.Миртовых веток добавил, запах этот учуяли боги,И слетелись они, словно мухи, к этой жертве жадной гурьбою.Мать-богиня явилась последней. Ожерелье из лазуритаУкрашало дивную шею, дар владыки небесного Ану.И рукою к нему прикоснувшись и любуясь его сияньемГоворит она: — Камень этот, мне подаренный, призван отметитьИзбавление земли от потопа. Насыщайтесь же, боги, дарами,Вы достойны их, только Эллиля от людских даров отгоняйте.Это он один самолично истребление людям назначил.Также Эа, мой покровитель, обратился к Эллилю с укором.— Ты напрасно потоп устроил, ты устроил его, не подумав.На виноватых и правых напрасно возложил ты равную кару.Раз людей появился излишек, напустил бы львов на них хищных,Или отдал волкам бы в пищу, или б Эрру [27] призвал на помощь.А теперь покажи Утнапишти и жене его место для жизни.Подошел виновник потопа. Я на судне скрывался от страха.Но меня он на землю вывел, со словами ко мне обратился:— Человеком ты был, Утнапишти, а отныне богам ты подобен.И отныне твое жилище — устье рек. И нет тебе смерти.Так я здесь оказался средь бездны наравне с моею женою.Так, за муки и послушанье награжден нескончаемой жизнью.Вдруг заснул Гильгамеш, и речи окончания он не услышал.Сон дохнул на него необычный, буре песчаной подобный.Говорит жена Утнапишти: — Разбуди человека для жизни.Пусть на родину он возвратится той знакомой ему дорогой.Покачал головой Утнапишти. — Не спеши. Пускай отоспится.А пока напеки ему хлеба и на ложе поставь караваи.На стене же ножом зарубки не забудь отмечать дневные.Миновал семь дней, от которых на стене зарубки остались.А когда Гильгамеш пробудился, от него Утнапишти услышал:— Овладела смерть моей плотью, ибо не было сновидений.— След усталости — сон твой долгий, — Утнапишти его успокоил.Посмотри, что сделалось с хлебом, для тебя испеченным женою,Для еды он теперь непригоден. но ты жив. К ручью отправляйся,Смой смертельного сна остатки, замени свое одеянье.Впрочем, вот челнок показался. Уршанаби тебе поможет.И когда Гильгамеш удалился, говорила жена Утнапишти:— Зачерствел мой хлеб. Человеку что же дать теперь мне в дорогу?— У кого беспокойное сердце, — отвечает жене Утнапишти,Тот житейской не знает заботы, человек этот сыт не хлебом,А своим дерзновеньем безумным. И взамен зачерствевшего хлебаБеспокойному мужу открою я свое сокровенное слово.Ключевою водою умылся Гильгамеш и сменил одежды.Стало тело его прекрасно, но печаль о лица не сходила.В челнок Гильгамеш опустился, рядом став с Уршанаби,И услышал он голос зычный мудреца Утнапишти:— Ты ходил, уставал и трудился. С чем домой возвратишься?Я открою тебе на прощанье свое сокровенное слово.Есть цветок на дне океана, лепестки на высоком стеблеПламенными язычками. Если ты, Гильгамеш беспокойный,Этот цветок добудешь, не грозит тебе злая старость,Обойдет тебя смерть стороною. Вот оно, потаенное слово.Гильгамеш это слово услышал и стрелою метнулся к колодцу.Привязал к ногам своим камни и на дно погрузился бездны.Привлечен был взгляд полыханьем цветка на колючем стебле.Лепестки огня язычками пламенели во мраке бездны.Прикоснувшись к цветку рукою, Гильгамеш о шипы укололся.И, приняв его кровь живую, разгорелся цветок, словно факел.И поднявшись с ним на поверхность, Гильгамеш сказал Уршанаби:— Вот цветок, добытый из бездны и дающий жизни надежду,Отнимающий силы у смерти. Возвращусь я в Урук несравненныйИ цветок на людях проверю. На себе его испытаю [28].Гильгамеш с Уршанаби простился. Перед ним открылась пустыня.В ней оазис и пруд глубокий. Захотел остудить свое телоГильгамеш в водоем опустился. Когда же наверх он поднялся,Змея перед ним промелькнула. Змея цветок уносила,На ходу свою шкуру меняя. Гильгамеш залился слезами:— Для чего свой век я трудился, никому не принес я блага…

1. Создатель эпоса так же, как Гомер и его продолжатели, начинает с краткого представления достоинств своего героя, который не только совершал подвиги, но и сам их увековечил, использовав для этого не глину, а вечный камень. Автору могли быть известны надписи царя Лагаша Гудеа о восхвалениями своей деятельности, надпись царя Вавилона Хаммурапи.

2. Урук (современный город Варка, на юге Ирака) — один из самых прославленных городов Шумера. Согласно легендарной традиции, — это второй из городов, добившийся гегемонии над шумерами, Основателем царской династии считается Мескиагашер, сын бога солнца Уту. Основание Урука приписывается его сыну Энмеркару, которому наследовал эпический герой Лугальбанда, отец Гильгамеша. Археологические раскопки Урука, начавшиеся в 1849 г., продолжаются до сих пор, ибо по площади (5 кв. км) Урук — один из самых крупных городов древней Месопотамии.

3. Эанна, храм Ану, бога неба, по-шумерски "дом Ану". Согласно археологическим данным, это комплекс построек, над которыми возвышалась башня — зиккурат. Одним из многочисленных храмов огороженного стеною священного участка был храм богини любви и плодородия Инанны (Ининн), соответствующей аккадо-вавилонской Иштар. Зиккурат, называвшийся Згииаримин, был сооружением Ур-Намму, основателя царской династии Ура.

4. От стен Урука, считавшихся творением Гильгамеша, остались лишь следы в почве. Археологи датируют их началом III тысячелетия до н. э.

5. Семь мудрецов — герои этиологического мифа, распространенного в Месопотамии, Ханаане и Индии. Во времена Гомера сюжет был унаследован античным миром и наполнился новым содержанием.

6. Таким образом, по формальным признакам Гильгамеш — герой в греческом понимания этого термина. Правда, в эллинских мифах никогда не определялась соотношение в герое божественных и человеческих начал.

7. Пукку — какое-то оружие, которое не может быть отождествлено с широко распространенными типами вооружения. Возможно, это сеть, известная древним шумерами и позднее использовавшаяся в римских гладиаторских боях.

8. Дружина — постоянный контингент воинов, дополняемый в случае надобности ополчением. У царя и дружинников были близкие отношения. Они были вхожи во дворец. В мирное время, как это видно из эпоса, население страдало от «подвигов» царя и его «молодцев».

9. Эти и другие опущенные при изложении не совсем ясные детали поведения Гильгамеша характеризуют его как "бич народа", «тирана» в современном смысле этого слова. Последующая победа над ним человека природы Энкиду очеловечила Гильгамеша.

10. Царь направляет охотника в Эанну, где в храме Инанны-Иштар жили жрицы, поддерживавшие культ любви и плодородия сексуальными действиями. Слово «блудница» вносит негативный оттенок, чуждый представлениям древних почитателей Инанны-Иштар.

11. Эпитет полеонима Урук одними исследователями переводится «площадный», другими «огражденный». Мы условно берем термин «совершенный».

12. Ишхара — божество неизвестного происхождения, почитавшаяся в Передней Азии, у семитов и хурритов (в Уре, Угарите, Вавилоне), возможно, принадлежащая дошумерскому языковому субстрату, первоначально, богиня плодородия, впоследствии "владычица справедливости" и воительница. В эпосе о Гильгамеше она заменяет враждебную герою Иштар, и с нею находится в священном браке герой эпоса.

13. В шумеро-аккадской мифологии чудовище Хумбаба (шумерск. Хувава), охраняющее по поручению бога Эллиля кедровый лес Ливана, виделось многоногим и многоруким существом, таким же, как в греческой мифологии владыка Запада Герион.

14. Эгальмах — великий дворец.

15. Лучи сияния — сказочное оружие, которым наделен Хумбаба.

16. Иштар предала своего возлюбленного Думузи, отдав его своей сестре — богине преисподней.

17. В рассказах о возлюбленных Иштар она не только богиня плодородия, но также богиня охоты, войны, покровительница культуры. Отсюда пойманный ею лев, прирученный конь, животное войны, связь с садовником, превращенным затем в паука.

18. Проклятье Энкиду блуднице характеризует ситуацию "свободной любви" в Месопотамии. Наряду с жрицами и жрецами любви, находившимися в привилегированном положение, были уличные проститутки, ютившиеся близ стен и поджидавшие клиентов в людных местах (см.: Bott(ro, 1998, 352 и сл.).

19. Эта словесная формула используется аккадским поэтом для разделения эпизодов во времени.

20. Река Евлей (совр. Карун) текла к востоку от Шумера. В сохранившихся частях эпоса нет сведений о посещении героями этих мест.

21. Прощание Гильгамеша с Энкиду напоминает гомеровский плач Ахилла над Патроклом (Il., XVIII, 316 и сл.). Ахилл также кладет руки на тело друга и вспоминает совместно совершенные ими подвиги. Но насколько Гильгамеш гуманнее Ахилла. Он не приносит богам человеческих жертв, посвящая им лишь фигурку из глины. Сознавая себя виновником гибели Энкиду, он удаляется в пустыню, породившую Энкиду и, не примиряясь со смертью, пытается вывести душу друга из преисподней.

22. Гильгамеш считался противником львов и часто изображался на глиняных статуэтках сражающимся со львами. Этот зрительный образ был воспринят греками и воплощен в образе Геракла, считавшегося победителем чудовищного льва и изображавшегося в львиной шкуре.