Мифы и легенды народов мира. Центральная и Южная Европа
Шрифт:
— Что там рассказываете вы мне о каких–то волках, рыскающих по лесу? Он храбрый боец и славный рыцарь. Отдайте ему то, что принадлежит ему по праву. Я ни за что не отступлюсь от этого дела.
— Милые мои братья, — заговорил тогда и Вольфдитрих, — сделайте так ради Бога и позвольте мне жить с вами. Возьмите себе половину приходящейся на мою долю земли и отдайте мне другую половину и город.
— Ты какой–то найденыш, а не законный сын нашего отца, и на твою долю не приходится никакого наследства, — крикнул в нетерпении Бауге, — убирайся–ка отсюда, пока
— Жаль будет мне, если пропадут понапрасну все мои труды, — вступился Берхтунг. — Много лет заботился и пекся я о принце, и теперь он не останется здесь без помощи и защиты.
— Молчи, старина! — крикнул Бауге. — И так уж слишком долго позволяем мы тебе разговаривать здесь безнаказанно. Берегись, как бы не приказал я по волоску выдрать всю твою бороду!
— Хотя вы мне и братья, — сказал тут Вольфдитрих, — но тот из вас, кто посмеет коснуться моего учи–теля, будет изрублен в куски моим мечом, или же я сам лишусь жизни!
Так не сдержал он своего гнева и чуть было не попал в беду. Короли выбежали из зала, а отважные воины, бывшие в замке, сейчас же схватились за оружие и поспешили застегнуть свои кольчуги. Конечно, они убили бы Вольфдитриха, если бы только удалось им до него добраться.
— Государь, — сказал ему Берхтунг, — охраняй только дверь и никого не пропускай ни в ту, ни в другую сторону, и тогда ты увидишь, что и у тебя тут есть слуга.
С этими словами герцог Берхтунг взял свой рог из червонного золота и принялся в него трубить. Услыхали его сыновья: сейчас же тронулись они с места и со всею своею дружиною направились к городским воротам. Страшный шум и крик поднялся в городе, и завязалась отчаянная битва. Целый день длилась она, и наконец все воины Берхтунга были убиты; оставались в живых только его сыновья да он сам с Вольфдитрихом.
— Надо нам уходить отсюда, — сказал Вольфдитрих, — все наши воины перебиты, остались в живых одни только твои сыновья, и я никогда не утешусь, если погибнет хоть один из них.
— Государь, — отвечал ему Берхтунг, — все мои сыновья должны еще послужить тебе. При каждом из них есть еще по сто бойцов, при мне же их целых двести.
Снова бросились они в битву. Шестеро сыновей Берхтунга были убиты, и в то время, как они падали мертвые, Берхтунг оглядывался только на своего короля. Тем временем Вольфдитрих был оттеснен от него в сторону: целых двести воинов отделяли его от его учителя. Испугался старик, не видя его, подумал он, что Вольфдитрих убит, и слезы потекли из его глаз.
— Вон там, вижу я, сверкает меч, — там стоит отважный воин, — видя его тревогу, сказал ему один из его сыновей.
Закинув щиты за спину, стремительно бросились они через поле битвы к тому месту, где видели они своего государя, и на пути своем положили замертво, по крайней мере, человек двести и нашли его среди груды тел сраженных им врагов. В ту самую минуту около него стоял какой–то заносчивый и могучий воин: мечом своим нанес он Вольфдитриху такой удар по шлему, что рассек его и глубоко поранил ему голову, так что Вольфдитрих без чувств повалился наземь.
Герцог Берхтунг бросился к нему на помощь и, подняв его, поспешил развязать ремни его шлема.
— Слава Богу, государь, что мы застали тебя еще в живых, — сказал он ему. — Ну, теперь, скажу я тебе, надо нам поскорее уходить отсюда: все наши воины перебиты, и если только греки разведают о том, — мы все погибли!
Пробившись к своим коням, витязи помчались во весь опор к зеленевшему вдали лесу, надеясь скрыться там от многочисленных врагов, преследовавших их чуть не по пятам. Это им удалось, и наконец добрались они до зеленой лужайки на дне горной лощины и тут расположились на ночлег и отдых.
— Ложитесь спать, воины, — сказал Вольфдитрих, — на эту ночь я останусь на страже и буду охранять ваш покой.
Пробовали было возражать ему и Берхтунг, и сын его Хаке, но Вольфдитрих настоял на своем.
Берхтунг и сыновья его, утомленные тяжелым днем, заснули крепким сном, и в то время, как они спали, из лесу вышло какое–то огромное и страшное чудовище, с виду похожее на женщину. Оно шло на четвереньках, словно медведь.
— Что ты за чудовище, и какой черт принес тебя сюда? — воскликнул Вольфдитрих.
— Я не чудовище, — отвечала ему Шершавая Эльза. — Полюби меня, Вольфдитрих, и ты не будешь знать никаких забот: я дам тебе целое королевство и при нем обширные земли, и все они будут служить тебе, как твои верные подданные.
— Нет, не хочу я любить тебя, богатую ведьму, ищи себе мужа в преисподней, среди чертей!
Но Эльза, рассердившись, сейчас же одурманила его чарами и унесла из леса в какую–то совершенно неведомую ему страну. Придя в себя, Вольфдитрих бросился разыскивать своих товарищей, но дорога, по которой направлялся он в лес, надеясь найти их, благодаря волшебству Эльзы приводила его назад к ней же. Так, почти обезумев от горя, целый год бродил он по неведомой ему стране.
Между тем Берхтунг тщетно разыскивал повсюду своего господина. Наконец, отослав домой своих сыно–вей, Берхтунг один продолжал поиски. Добрался он и до владений Шершавой Эльзы и нашел ее в ее столице Трое. Но Эльза отказалась отвечать на его расспросы и показать ему его господина. Так Берхтунг, убитый горем, вернулся домой, полагая, что Вольфдитрих погиб.
Так прошел год. Шершавая Эльза несколько раз заговаривала с Вольфдитрихом, прося его полюбить ее, но Вольфдитрих всякий раз с гневом отказывался. Наконец через год он сказал ей:
— Если бы была ты красавица, то тогда, пожалуй, я полюбил бы тебя.
Взяла тогда его Эльза и привела на берег моря, села она с ним на корабль и увезла его за море в свое королевство. Там пошла она с ним на гору, где, как она знала, находился источник молодости; вода в нем была наполовину холодная, наполовину теплая. Поручив себя Богу, Эльза бросилась в источник. Так была она крещена: звали ее прежде Шершавой Эльзой, а теперь стали звать прекрасной Зигминой, потому что, выйдя из воды, стала она несказанной красавицей, а шершавая кожа, покрывавшая ее, осталась в источнике.