Мифы и легенды народов мира. Т. 1. Древняя Греция
Шрифт:
– Спаси меня! Погибаю!
Внял речной бог мольбе и обратил нимфу в тростник. Ослепленный любовью Пан не заметил этого превращения и свел свои волосатые руки. Но вместо девушки он обнял стройный, колеблющийся от каждого порыва ветра, щекочущий своим нежным прикосновением кожу тростник. Поняв, что больше никогда не увидит любимую, Пан откусил тростинку своими острыми зубами, проткнул отверстия камнем и, поднеся к губам сирингу – так он назвал свирель, – извлек из нее полные грусти звуки.
Сбежались на них отовсюду сестры-нимфы. Сиринга пела в губах Пана, словно бы обретя неведомую ей при жизни радость любви. По белым щекам нимф потоком катились слезы, такие же светлые и незамутненные, как это даруемое Афродитой чувство [49] .
Возгордившись своим умением, Пан вызвал на состязание самого Аполлона, и тот, приняв вызов, явился в горы Тмола с золотой кифарой. Умение встретилось с божественным искусством. Бог Тмола присудил Аполлону победу. Но царь тех мест Мидас хвалил бесхитростную игру Пана. Разгневался Аполлон и, в ярости схватив Мидаса за уши, потянул, сколько хватило сил. Вытянулись у царя уши, стали напоминать ослиные. Закрыл их Мидас высокой шапкой, и знал о них лишь царский цирюльник, которому было приказано молчать под страхом смерти. Но не в силах был носить в себе эту тайну цирюльник. Он отправился к реке, где росли новые сестры Сиринги, и, поднеся ладони к губам, стал нашептывать, уверенный, что никто его не услышит:
49
За исключением этой трагически завершившейся страсти, любвеобильный Пан не мог пожаловаться на неудачи. Нимфа Эхо родила ему дочь, судя по имени, означающем "вертихвостка", она была в птичьем обличье; до любви к нему снизошла и сама Селена.
– У царя Мидаса ослиные уши! У царя Мидаса ослиные уши!
Зашуршали на ветру тростники и разнесли эту весть по всему свету:
– У царя Мидаса ослиные уши!
Но не услышал этой новости Пан. Обиженный, он удалился в чащу лесов и никогда уже не вступал в соперничество с олимпийскими богами. Лишь с Дионисом ему было по-прежнему легко и приятно. Поэтому он присоединился к нему и вместе с его свитой обошел весь свет, предаваясь буйному веселью [50] .
50
Миф о вхождении в свиту Диониса отражает перемены в мифологической судьбе древнего божества, утратившего специфику покровителя пастухов, и вместе с тем объясняет широкое распространение культа аркадского бога по всей Греции. Главные центры культа Пана, названные в источниках и частично подтвержденные археологией, находились в Аркадии, Трезене и на территории Аттики в Оропе; почитали его и в самих Афинах, где ему был посвящен ежегодный праздник, включавший торжественное факельное шествие, отдано две пещеры: одна на самом Акрополе, другая вместе с горой – рядом с Марафонской равниной и, кроме того, на Саламине (видимо, по частной инициативе) имелось множество деревянных статуй, сделанных, по словам Павсания, "кто как мог". Такой чести Пан был удостоен в Афинах, согласно Павсанию, за то, что, встретив возвращавшегося из Спарты афинского посла, обещал прийти к афинянам на Марафонское поле и помочь одержать победу в сражении.
Согласно мифу, первым из богов исчез Пан. Это произошло во времена, когда по Римской империи распространялись восточные верования и новая религия – христианство, старым богам почти не приносили жертв. Их храмы рушились, и никто их не восстанавливал. Рассказывали, что, когда один корабль плыл из Греции в Италию, внезапно наступил штиль. Опустились паруса, и в безмолвии могучий голос призвал кормчего. Когда тот отозвался, ему было приказано плыть к лесистому мысу и там известить, что великий Пан умер. Как только кормчий ответил согласием, паруса наполнились ветром, и корабль побежал к указанному месту. Выйдя на нос, кормчий прислонил ладони ко рту и крикнул что было сил: «Умер великий Пан!» И тотчас же в ответ послышались рев, уханье, стоны. С шумом раскачивались верхушки деревьев. Птицы камнем падали в море. Вся природа скорбила о кончине первого из богов, предчувствуя гибель всех других.
Киклопы
Сыновьями Геи и Урана (Земли и Неба) были одноглазые великаны-киклопы Бронт, Стероп (или Астероп) и Арг [51] . Заточенные отцом за буйство в Тартар, они были освобождены сыном Урана Кроном, но вновь оказались в Тартаре, пока их не вызволил Зевс, чтобы воспользоваться их помощью в борьбе с титанами. Они снабдили Зевса громовыми стрелами, изготовили Посейдону трезубец, Аиду же – шлем, делавший его невидимым. Согласно одной из версий мифа, представлявшей киклопов смертными созданиями, они были уничтожены Аполлоном за нападение на его сына Асклепия – не имея возможности отомстить Зевсу, Аполлон убил его помощников киклопов. По другой версии, киклопы стали рабами богов и героев. Их считали строителями древних городов Микен и Тиринфа, называя огромные блоки, из которых были сложены их стены, киклопическими. Известно, что до позднего времени им приносились жертвы в Коринфе.
51
Древние мифографы выделяли три типа киклопов: сыновей Урана и Геи, принадлежавших поколению гигантов, сицилийских циклопов, известных по "Одиссее", и киклопов-строителей.
В произведениях александрийских поэтов (III-I вв. до н. э.) киклопы превратились в ремесленников, изготовителей оружия для всех богов. Местами их обитания считали районы вулканической активности – Эолийские острова, склоны Этны, Флегрийские поля на западном побережье Италии. Они изображались пастухами, чуждыми городской жизни, не знающими вкуса вина, людоедами. Этот образ киклопов сложился под влиянием гомеровского Полифема, сына Посейдона, чудовищного великана, превосходящего дикостью всех остальных киклопов.
Божества вод
Стихия моря, до того как мифы отдали ее Посейдону, не была подчинена никому. Но море мыслилось населенным многочисленными божествами мужского и женского пола – морскими старцами, нереидами, тритонами.
Гомер и Гесиод сообщают о трех морских старцах – Протее, Нерее и Форкисе. У более поздних авторов появляется еще один старец – Главк (от слова «glaukos» – «лазурный, зеленоватый» и вместе с тем – «светлый, сверкающий») [52] .
52
Превратившийся в морского старца рыбак Главк в дошедшей до нас литературе впервые появляется лишь у Овидия, пользовавшегося, как известно, мифологической традицией в изложении авторов эллинистического времени. В этой традиции рыбак Главк мыслится или сыном основателя города Амфелона в Беотии, или сыном самого Посейдона от одной из наяд, но в любом случае от рождения смертным и обретшим бессмертие, лишь вкусив соответствующей травы. Образ этого Главка вобрал в себя традицию о другом Главке, сыне Сизифа, который в одном из вариантов мифов об этом персонаже напился из источника воды, давшей ему бессмертие, и, чтобы убедить окружающих в приобретении этого дара, бросился в море, где стал морским божеством. В отличие от канонического Главка это божество не обладало даром пророчества, но встреча с ним в море становилась предвестницей гибели корабля.
Греческая монета с изображением Посейдона
Рассказывали, что когда-то Главк был рыбаком. Однажды он заметил, что рыбы, выброшенные морем, через некоторое время вновь обретают силы и уходят в глубину. Присмотревшись, он заметил, что рыбы поедают прибрежные водоросли. Главк решил их отведать. И немедленно его охватило неодолимое желание броситься в море и остаться там навсегда. Руки его посинели, ноги срослись в рыбий хвост, чешуя покрыла все тело, а внезапно выросшая до колен борода приобрела зеленовато-бурый оттенок. Так, смертный от рождения, обрел Главк бессмертие, но не принесло оно ему счастья. Однажды увидел он морскую нимфу Сциллу [53] . Она сидела на утесе, расчесывая золотые волосы. Главк полюбил ее и просил стать его женой. Но нимфа отвернулась, не желая даже вступать с Главком в разговор. Понял Главк, что причина отказа – его уродство, приобретенное вместе с бессмертием, и направился к волшебнице Кирке, чтобы вымолить у нее волшебный напиток и приворожить им Сциллу.
53
Правильное чтение имени – Скилла, но мы приводим его не в греческом, а в латинском звучании в соответствии с устоявшейся в русском языке традицией.
Но Кирка полюбила его и делала все, чтобы Главк забыл прекрасную Сциллу.
А когда он надоел коварной волшебнице своими просьбами, она вручила ему сосуд с зельем и посоветовала вылить в источник, где обычно купалась нимфа. Как только Сцилла вошла в прозрачную воду, ее окружили морские чудовища. В страхе выбежала она на берег и, спасаясь, бросилась в море, но уйти от вызванных волшебством чудовищ не смогла. Они присосались к ее телу, а затем накрепко приросли к нему. И стала Сцилла морским чудовищем с двенадцатью когтистыми лапами, шестью омерзительными головами на тонких шеях. Поселилась она на скале над проливом, отделяющим Сицилию от Италии. Возненавидев весь мир, она нападала на проплывавшие мимо корабли, выхватывая с палубы мореходов. Но особенно ненавидела она рыбаков и безжалостно топила их лодки.
Главк же, увидев, какой стала по его вине красавица нимфа, в ужасе опустился на дно и с тех пор лишь изредка выплывал на поверхность, чтобы предсказать будущее морякам, добившимся его благосклонности.
Раскрывать богам и людям их судьбу мог также Протей, но в отличие от Главка он никогда не делал этого по доброй воле. Его нужно было поймать и крепко держать, не пугаясь, когда он меняет свой облик, превращаясь то во льва, то в тигра, то в дракона, то растекаясь водой или становясь деревом, скалой и даже огнем. Смельчак, не разжавший рук, может покорить Протея и добиться от него предсказаний.