Мифы и легенды народов мира. Т. 2. Ранняя Италия и Рим
Шрифт:
Прекрасно горное озеро Неми [301] , питаемое быстрыми ручьями и речками. Недаром, очарованная своей бессмертной красотой, веками глядится в него с высоты лесистого холма сама дева Диана. Пастух или охотник, забредший в эти места, может увидеть колеблемые волнами щеки юной богини в утреннем или закатном румянце и даже встретиться с нею взглядом. Поэтому озеро со священным именем Неми называют также «Зеркалом Дианы».
На холме, откуда Диана любуется своим изображением, испокон веков располагалась ее священная роща, охраняемая юным жрецом. Рассказывают, что однажды жрец, жаривший над костром тушку посвященной Диане лани, услышал за спиной торопливые шаги. Испуганно обернувшись, он увидел тощего юнца, босого, в пропыленном одеянии, без пастушьего посоха, без дротика или лука со стрелами. В его руке был свиток, что немало удивило жреца. Он пригласил странного незнакомца к трапезе. Но один вид
301
Слово «Неми» на латинском, а также на греческом и кельтском языках означает священную реку, примыкающую к лесу и водному потоку. Возможно, от той же основы «нем» – название реки Немунус у литовцев, древнерусское Немон, украинское Немон, современное русское Неман.
Потом пастухи видели этого самого человека лежащим на берегу речки Эгерии. Опустив в нее руки, он любовался гладко обтесанными цветными камешками. Когда с ним заговорили, он вскочил на ноги и приложил палец к губам.
Объединив все эти наблюдения, жрец Дианы пришел к заключению, что незнакомец – один из учеников мудреца Пифагора, переселившегося в Италию и обосновавшегося на самом ее юге. Ведь пифагорейцы ходят босиком, ибо обувь делают из кожи животных, не употребляют мяса и дают на несколько лет обет молчания.
Некоторое время спустя пастухи вновь увидели странного юношу. На этот раз, склонившись над речкой, он гладил ее струи и называл ее ласковыми именами. Около этого места был замечен шалаш. Видимо, незнакомец переселился к озеру Неми.
Но вскоре он исчез. Один из пастухов, посланный по его следу, выяснил, что странный юноша отправился в землю сабинян, в небольшой городок Куры. Порасспросив горожан, пастух узнал, что юноша происходит из рода Помпилиев [302] и зовут его Нумой [303] , что он действительно был в обучении у Пифагора [304] , но ушел от него, получив знамение, и что, кроме этого, юноша сочиняет песни, посвящая их какой-то Эгерии.
302
Помпилий – родовое имя, образованное от слова «pompa» в значении «священная процессия».
303
«Нума» – слово, означающее на языке сабинян «имя», соответствует латинскому «numen» – божество. Таким образом, подобно тому как первый римский царь получил имя от названия поселения, второй стал называться по имени бога, покровителя этого поселения.
304
Одна из широко распространенных легенд делает Нуму учеником греческого мудреца Пифагора, переселившегося на юг Италии с населенного тирренами (этрусками) острова Самоса. Видимо, распространителями этой легенды были италийские тиррены (этруски), старавшиеся обосновать свои права на господство в Риме. Ученичество Нумы у Пифагора было отвергнуто уже в древности по хронологическим соображениям: Пифагор жил в Италии в конце VI в. до н. э., когда власть царей в Риме близилась к концу, а не начиналась.
В противовес этрусской легенде о тиррене Пифагоре как наставнике Нумы были выдвинуты две другие легенды. Согласно одной из них, деяниями Нумы руководила нимфа Эгерия, ручей которой протекал в живописной местности к югу от Рима, в Эрицийских горах. По другой легенде, Нумой руководил не знаменитый философ Пифагор, а его тезка Пифагор, победитель в беге на XVI Олимпийских играх. При этом остается неясным, чему этот Пифагор-атлет мог научить второго римского царя, не проявлявшего интереса к атлетике.
– Как какой-то! – возмутился пастух. – Эгерия – это наша камена [305] . Ее поток впадает в озеро Неми.
– Так вот почему он называет ее среброголосой и ясноликой! – обрадованно воскликнули курийцы. – Так вот почему на просьбы отца выбрать себе невесту для продолжения рода он отвечает: «Я уже сделал выбор!»
Под громыхание грома
И стрел Юпитера блеск
Сын Марса и Сильвии
Ромул На Козьем болоте исчез,
Убит или в старости умер,
Но трон оказался пустым.
Сенат Помпилия Нуму
На царство в город пустил .
305
Камены – у древних латинян и сабинян божества вод. В Риме источник камен находился на лугу за Капенскими воротами. Здесь каменам и нимфе Эгерии совершались жертвенные возлияния водой и молоком. Из источника камен ежедневно весталки черпали воду для храма Весты. Происхождение
В те времена, когда рубежи римского государства были раздвинуты так далеко, что их нельзя было ни взглядом объять, ни обойти пешком, Молву называли крылатой. Но при Ромуле, когда за Тибром жили этруски, почитавшие чуждых богов, а за Аниеном – сабиняне, Молва добиралась в курию на собственных кривых ногах. На этот раз она избрала облик почтенного сабинянина, который поведал сенаторам удивительную историю о своем земляке Нуме Помпилии, вступившем в сношения с каменой Эгерией и набравшемся от нее невероятного ума.
– Изберите Нуму царем, – закончил сабинянин. – Имея советчицей Эгерию, он не допустит промахов Ромула и навеки соединит два наших народа в дружбе.
Нума Помпилий.
– А может ли быть камена подругой и советчицей смертного? – спросил сенатор-латинянин.
– А может ли волчица вскормить младенца? – парировал сабинянин.
На этом спор оборвался, ибо, как ни опасались латиняне преобладания сабинян, своего кандидата на царскую должность у них не было.
И отправили звать Нуму на царство двух послов Прокула и Велеса. За первым было племя Ромула, за вторым – племя Тация.
Полагая, что Нума обрадуется приглашению и сломя голову сам помчится в Рим, послы приготовили короткую речь, по обычаю древних спартанцев, славившихся немногословием. Произнес ее Прокул:
– Будь у нас, Нума, царем! Тебя призывают сенат и римский народ.
На это Нума ответил длинной речью, во время которой Прокул клевал носом, а Велес вовсе заснул. Нума изложил все преимущества жизни человека, свободного от обязанностей, отметив, что отказ от этого блаженного состояния равносилен безумию. Затем на примере царствования Ромула он показал, какие превратности судьбы обрушиваются на голову безумца, взвалившего на свои плечи пурпурную царскую мантию. В заключительной части речи Нума коснулся своего характера, своей склонности к покою и любви к миру, окончил же речь так:
– Надо мной только посмеются, когда увидят, что я учу служить богам, чтить справедливость и ненавидеть насилие и войну – учу город, который более нуждается в полководце, чем в царе.
От этих слов, произнесенных резко и решительно, римские послы немедленно пробудились и в своих уговорах проявили если не красноречие, то завидное римское упорство. Они не давали Нуме открыть рта, упирая не на преимущества царской власти, а на то, что все в Риме хотят Нуму Помпилия и им совершенно невозможно вернуться в город без него.
Будучи человеком мягким и деликатным, Нума был сломлен натиском римских посланцев и согласился стать царем из врожденного человеколюбия.
Так сабинянин из Кур стал римским царем и принял заботу об общественном благе. Ему дали в жены Тацию, дочь Тита Тация, чтобы он считался преемником соправителя Ромула-Квирина.
Сенаторы пожелали представить своего избранника народу. Но Нума, мягко отклонив их предложение, отправился на Капитолий, где, как ему было известно, обитал авгур [306] , сын того вещуна, который истолковал полет птиц над Палатином в пользу Ромула.
306
Авгур (лат. augurus, обладавшее общим корнем со словом avis – «птица», в написании самих римлян – auis) – гадатель по птицам, предвещатель, пророк. Однако термин ассоциировался (хотя и ошибочно с точки зрения этимологии) с глаголом augere – «приумножать, увеличивать, расширять, взращивать», и, таким образом, у поэта Овидия слова augur и augurium (место гадания авгура) попадали в один ряд с Augustus. Именно поэтому для древних повествователей о римской старине встреча Нумы Помпилия с авгуром означала нечто большее, чем встреча с каким-либо другим жрецом, например, с гаруспиком.
– Авгур! Где ты? – крикнул Нума.
На зов вышел согбенный старец с такой же изогнутой, как его спина, палкой без единого сучка [307] . Поняв, что от него хотят, авгур повел пришельца к той части холма, где была крепость. Они остановились у замшелого, вросшего в землю камня таким образом, чтобы лицо Нумы было обращено к югу. Авгур встал слева от него и, вскинув свою палку, стал совершать движения, пока у Нумы не зарябило в глазах. Затем, переложив палку из правой руки в левую, он властно опустил ладонь свободной руки на голову Нумы и произнес:
307
Эту палку или, точнее, жезл римляне называли lituus. Она имела этрусское происхождение, как многие другие атрибуты жреческой и царской власти в Риме.